Элли Мидвуд - Австриец

Я быстро сделал вид, что меня его заявление не сильно побеспокоило и спросил как можно небрежнее:

— И как она выглядит, эта твоя еврейка?

Мой адъютант пожал плечами.

— Как и все они. Тёмные волосы, карие глаза, в общем, типичная еврейка. Лет сорок, я бы сказал.

Я едва сдержал вздох облегчения, мысленно улыбаясь от уха до уха. Нет, до такой степени напиться я не мог. И к тому же, я предпочитал блондинок. Хорошеньких и молоденьких блондинок.

— Ну что ж, мне, если честно, даже любопытно, — сострил я. — Зови её сюда.

— Слушаюсь.

Он исчез за дверью, а я зажег сигарету, ожидая мою таинственную посетительницу. Меньше чем минуту спустя мой адъютант снова открыл дверь, объявил, что фрау Блументаль была здесь и впустил одетую сплошь в чёрное женщину, прикрыв за собой дверь. Я был почти на сто процентов уверен, что никогда её раньше не встречал, хотя и было что-то странно знакомое в её чертах. Женщина поправила платок на голове, внимательно на меня посмотрев, но всё ещё не решаясь приблизиться к моему столу. Я жестом указал ей, чтобы она села в кресло для посетителей.

Я искал лист чистой бумаги среди многочисленных стопок с докладами на моём столе, когда она наконец заняла место напротив меня.

— Так что же вы такого хотите, с чем даже иммиграционный офис вам помочь не может, фрау Блументаль? — спросил я её, всё больше раздражаясь от беспорядка на столе и отсутствия чистой бумаги.

Я начал открывать и закрывать ящики стола, когда она проговорила тихо:

— Ты не узнаешь меня?

Я посмотрел на неё, более внимательно на сей раз.

— Не думаю, чтобы мы встречались, фрау Блументаль.

— Встречались, — тихо, но твёрдо сказала она, слегка краснея. — Больше двадцати лет назад. Моя девичья фамилия Кацман. Далия Кацман.

Я чуть не выронил сигарету, ошеломлённый внезапным открытием. Да, ну конечно же, как же я раньше этого не понял? Точно, это была она, совершенно определённо. Только намного старше, бледнее и худее. Я изучал её лицо, которое так хорошо знал в уже давно забытом прошлом, и которое когда-то считал самым дорогим и самым красивым, теперь лишенное былой свежести, молодости и невинности. Я грустно улыбнулся, невольно вспомнив слова моего адъютанта: самая обычная еврейка. Я не вспоминал о ней на протяжении многих лет; последний раз, когда кто-либо упомянул её имя, был когда моя мать сообщила, что контору её отца закрыли. В моих воспоминаниях Далия всегда была какой-то экзотической красавицей, с блестящими черными глазами, фарфоровой кожей и каскадом шёлковых чёрных волос; но и тот образ уже давно смылся и почти исчез из памяти. Раньше я часто думал, что бы случилось, если бы я снова повстречал её в один прекрасный день — разбудила ли бы она во мне те горько-сладкие, давно забытые эмоции. Я же все-таки думал когда-то, что она была моей первой любовью. Я даже жениться на ней хотел. Я чуть не рассмеялся над прежним собой. Правда, насколько это было смешно. И ничего, абсолютно ничего не шелохнулось во мне, ни тени прошедших чувств, которые я думал когда-то могли снова вернуться, не затронуло давно остывшее сердце. Значило ли это, что и не было ничего во мне с самого начала? Я никогда не любил её. Мне просто не было дела.

— Далия, — я произнёс давно забытое имя, немного разочарованный тем, как холодно оно прозвучало. Выходит, я никого в своей жизни не любил. — Это и правда ты. Как ты нашла меня?

— С твоей новой должностью в правительстве найти тебя было совсем несложно, — ответила она с грустной улыбкой. — Куда сложнее было попасть внутрь. Они прогоняли меня каждый раз, твои люди в приёмной. Спасибо, что согласился встретиться.

Я кивнул.

— Ну? Как твои дела?

— Хорошо, спасибо. Я не спрашиваю про твои, потому что ты, похоже, всего, чего хотел, в жизни добился.

— Мне это нелегко досталось, — холодно ответил я.

Далия опустила глаза. Я бросил взгляд на жёлтую звезду, нашитую на левую строну её черного платья.

— Ты чего-то от меня хотела, как я понял?

Нехорошее чувство снова вернулось. Она уже и так сказала моему адъютанту, что знала меня; если она начнёт всем подряд рассказывать насколько хорошо она меня знала, это будет крайне… неблагоприятно для моей карьеры, мысленно заключил я. Да кого я пытаюсь обмануть? Это будет означать конец всему, к чему я так долго стремился. Я заёрзал на стуле, стараясь разгадать выражение её лица.

Далия разгладила невидимую складку на юбке, не поднимая на меня глаз. Казалось, она собиралась с мыслями.

— Да, я… Я пришла попросить тебя об одолжении.

«Ну вот. Чего я и боялся».

— А чуть конкретнее? — Я вздохнул.

— Моя семья, мы все получили извещения из иммиграционного офиса на переселение, — осторожно начала она. — Мне объяснили, что нам можно будет не ехать при условии, что мы предоставим им одобренные визы из стран, где принимают беженцев. Наши заявления на визу в Англию недавно были одобрены, но… есть одна проблема.

Она замолчала и посмотрела на меня.

— Что за проблема? — я спросил, когда пауза уж слишком затянулась.

— Проблема состоит в том, что мы не можем покинуть Австрию до тех пор, пока не заплатим налоги за следующий год. Мы могли бы их заплатить, но иммиграционный офис изъял все наше имущество и заморозил банковские счета, объясняя это тем, что мы евреи, а соответственно больше не имеем права владеть какой-либо собственностью. И теперь получается, что Англия готова нас принять, но австрийское правительство нас не выпускает, пока мы не заплатим налоги. Но как же мы можем их заплатить, если они забрали все наши деньги?

— Так тебе нужны деньги, — заключил я, поздравляя себя с каким-то садистским удовольствием по поводу того, что оказался прав насчёт того, что какая-то еврейка начнёт меня шантажировать. — И сколько?

Далия нахмурилась.

— Мне не нужны твои деньги, — ответила она с тенью упрёка в голосе. — Мне нужны мои, те, что государство забрало.

— Тех денег уже давно нет, да и не в моей это сфере в любом случае. Сейсс-Инкварт этим занимается, все денежные вопросы решает он. Так что скажи, сколько тебе нужно и давай решать, как я смогу их доставить так, чтобы никто не узнал, и покончим с этим. Благодаря тебе, мне и так уже скорее всего завтра из Рейхканцелярии названивать начнут с вопросами о том, что это за еврейка, что ходит ко мне в офис, как будто мы лучшие друзья.

Далия только медленно покачала головой, окинув меня ледяным взглядом.

— А ты ничуть не изменился.

— Изменился. Я стал ещё хуже, если ты об этом спрашиваешь. — Я откинулся в своём кресле и закинул ногу на ногу, зажигая очередную сигарету.

— Ты что, и вправду решил, что я пришла сюда угрожать тебе? — она спросила с обидой в голосе. — После стольких лет ты всё ещё ждал чего-то настолько низкого от меня? Я бы никогда так с тобой не поступила.