Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

«Опять Лоу! — мысленно произнёс Вильруа. — Да провались он!»

— Тогда же, — продолжал молодой король, — я попрошу дядю взять меня на улицу Кенкампуа. Господин Лоу будет сопровождать нас.

— Как ваш воспитатель, государь, я сочту долгом сопровождать вас. Я не могу остаться.

— Я и не думаю ехать без вас, но со мной должен быть Лоу.

— Но государь, присутствие его будет совершенно излишним — я мог бы объяснить вам всё.

— Я не сомневаюсь в этом, но только господин Лоу, и никто другой, будет моим проводником.

В то время в Париже не было Биржи, как в Лондоне и Амстердаме, где могли бы собираться купцы, торговцы, банкиры и иностранцы. Лоу намеревался выстроить её и с этой целью купил шесть больших домов на улице Вивьен, расположенной между садом отеля Мазарини и улицей Кольбера. Эти дома были разрушены и на их месте возвели великолепную постройку, которая должна была вмещать в себе Биржу и Почтамт, расположенный тогда на улице Бурдонне. Но это намерение не исполнилось. Так как Биржи не существовало, то не было и постоянных биржевых маклеров, а их дела выполняли банкиры, менялы, дисконтёры и нотариусы, жившие на улице Кенкампуа. За несколько лет перед тем, когда государственные билеты, лишившись доверия, продавались и покупались, здесь было устроено много дел подобного рода. Но только после учреждения Западной Компании и выпуска её паёв эта улица впервые стала приобретать значение Биржи. С возникновением Анти-Системы игроки удвоились в числе: и здесь-то вспыхнуло пламя игры, которое разгорелось потом с такой беспримерной силой. В это время игроки делились на две группы: одна поддерживала Лоу, другая — братьев Пари. Одно время, благодаря искусному руководству своих директоров, Анти-Система брала верх, и многие очень проницательные игроки предполагали, что Лоу будет побеждён. Но они не знали, с кем имеют дело. Ситуация совершенно переменилась, когда Лоу, соединив Восток с Западом, дал своей Компании гордое наименование Компании Индий. Тогда его удивительный гений стал очевиден, и противники нашли, к своему крайнему смущению, что не могут более соперничать с ним.

Выпуск 50 000 новых паёв, получивших название «дочек», произвёл необычайное действие. Подписка сразу заполнила эту сумму. Страсть миссисипистов (так называли игроков на улице Кенкампуа) покупать эти паи распалилась до того, что эти бумаги быстро удвоились в цене, совершенно затмив паи Главных Ферм. Решив покончить со своими соперниками, Лоу вскоре присоединил к огромным привилегиям, уже предоставленным Компании Индий, управление монетным двором, которое он купил у правительства на девятилетний срок за 50 миллионов. Это важное приобретение, которое имело целью усилить его могущество материально, дало ему возможность выпустить паёв ещё на 50 000, по 500 ливров каждый.

Выпуск этих паёв, названных «внучками», довёл миссисипистов до совершенного безумства: тогда-то, как мы уже передавали, большие толпы народа стали ежедневно стекаться на улицу Кенкампуа. Доведённые почти до отчаяния сторонники Анти-Системы пытались нанести Джону тяжёлый удар, представив к платежу огромное количество банковых билетов, собранных ими с этой целью. Но Лоу, предупреждённый об их намерении, издал указ, уменьшавший с этого дня ценность звонкой монеты, и злополучные заговорщики, среди которых были Аржансон и принц Конти, потерпели окончательное поражение. В негодовании на проделки врагов, Лоу приготовил быструю и суровую месть. Он предложил регенту взять в аренду все учреждение Главных Ферм и одолжить за это правительству 1 миллиард 200 миллионов под 3%, чтобы оно могло расплатиться со своими заимодавцами. Предложение было принято. Аржансон, с которым даже не посоветовались, был принуждён, к своему безграничному гневу и униженно, уничтожить договор, заключённый им с братьями Пари, и тем самым нанести последний, смертельный удар Анти-Системе. Торжество Джона было полным. По состоявшейся позднее сделке ссуда, данная государству, достигла 1 миллиарда 500 миллионов.

Этот финансовый переворот был произведён в удивительно короткое время целым рядом указов, искусно составленных самим Лоу, с целью окончательно свести с ума миссисипистов. Дело было устроено так.

Правительство выдавало своим заимодавцам обязательства, по которым платила Компания Индий. Со своей стороны, Лоу сначала выпустил 100 000 новых паёв по нарицательной цене в 500 ливров каждый, но удержал за собой премию, равную той, которая была получена старыми паями. Эта премия, составлявшая 1000%, сразу подняла цену этих паёв до 5000 каждый. Эти паи, названные пятисотками (les Cinq-Cents), могли быть оплачиваемы в 10 сроков, по 500 ливров в каждый раз. Стремление публики достать пятисотки доходило до чудовищных размеров. Никогда не было ничего подобного. У всех как бы закружилась голова. Не оговаривалось никаких условий, в отличие от выпуска «дочек» и «внучек». Пай, доставлявший целое состояние, мог быть получен по уплате кассиру Компании всего пятисот ливров. Жадность публики казалась ненасытной. При объявлении о подписке, улица Вивьен была наполнена безумствующей, кричащей толпой, насильно проталкивающейся к отелю Мазарини, который охранялся отрядом солдат.

Беспрестанно осаждались толпой не только конторки кассиров, но все передние, лестницы, даже дворы отеля. «В течение нескольких дней и ночей, — передаёт Лемонтей, — длинная вереница приближалась к банку, как тесная колонна, которую не могли бы рассеять ни сон, ни голод, ни жажда. Но при роковом возгласе о прекращении подписки все рассеялись». Такой же осаде подвергся отель Джона Лоу. Давали крупные взятки, употребляли необычайный хитрости, о которых мы ещё будем иметь случай говорить, для того чтобы добиться доступа к нему Привратники Компании также получали очень много за то, чтобы внести в список имена желавших записаться; некоторые лица, одевшись в ливрею мистера Лоу получали немедленный пропуск в кассы. Так как цена паёв возрастала с часу на час, то росло и страстное желание владеть этими волшебными бумагами. Среди всего этого безумства и возбуждения спокойными оставались только банкиры и маклеры на улице Кенкампуа. Спокойствие их было понятно: они знали, что бумаги будут принесены им различными должностными лицами Компании, с которыми они вошли в сделку так что только через посредство этих лиц и могли быть выданы паи. Чудесную картину улицы Кенкампуа в пору этой горячки нарисовал Дюгошан, очевидец изображённых им сцен:

«Эта знаменитая улица, которая уже с незапамятных времён служила местом свидания дельцов, игравших в бумаги, была избрана местом свидания всех, работавших при зарождении Системы. Банкиры, теперь весьма разбогатевшие, начали торговать паями и Западной Компании, и Анти-Системы. Тут гонялись и за государственными векселями, хотя они находились в опале за то, что не были представлены Следственной Комиссии. Торговали также государственными билетами, хотя обесценивание, которому они подверглись в руках Судебной Палаты, уменьшило их стоимость на половину. В прежнее время такие сделки происходили в домах и конторах, но как только действия Системы стали разрастаться, все миссисиписты собирались публично, с непокрытыми головами, на улице. Когда первые шаги Джона вызывали различный мнения, они начинали болтать о новостях и как бы случайно переходили к делу, в подражание купцам, ежедневно посещающим Биржи Лондона и Амстердама. По мере того, как паи Западной Компании подымались, росли и эти собрания, а соединение этой Компании с Компанией Индий ещё более увеличило их число. Когда же Анти-Система лишилась своих Главных Ферм, это происшествие, в связи с другими неожиданными обстоятельствами, которые быстро последовали за ним, привело сюда всех владевших и не владевших процентными бумагами. Первые приходили, чтобы продавать и покупать по десять-двадцать раз в день, вторые — чтобы предлагать свои услуги в качестве маклеров. Иные, предвидя, что земля на этой улице так поднимется в цене, что 10 квадратных футов будут стоить иного поместья, стали сдавать дома и комнаты целиком или частями игрокам на бумаги, которые толпой стремились устроить здесь свои конторы. Эта предусмотрительность обогатила сметливых людей. Конторы сдавались по 200, 300 и даже 400 ливров в месяц, смотря по размерам, из этих цифр можно заключить, каковы были прибыли от дома, содержащего в себе 30-40 контор. Все дома на Кенкампуа и на прилежащих к ней улицах были разделены на конторы, не исключая даже чердаков и погребов. Мелкий ремесленник, работавший в сарайчике, расположенном против садового забора знаменитого банкира Туртона, превратил свою невзыскательную мастерскую в контору, уставив её стульями для удобства дам, которых любопытство привлекало сюда. Видя, что это приносит ему большие выгоды, он бросил своё ремесло и разжился перьями и бумагой для тех, которые заключали сделки в его лавке. Он стал зарабатывать по 200 ливров в день.