Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Откуда, чёрт возьми, мы достали бы 200 000 ливров, если бы ваше лордство не устроили этой чудесной Системы — лотереи, в которой есть только выигрыши и нет пустышек. И вот, значит, сделавшись богатыми, мы устроились, как господа: купили это себе самые красивые одежды и самые лучшие парики, наняли большие комнаты в отеле на улице Сент-Оноре, завели большую золочёную карету и наняли кучера и двух лакеев. Чтобы выйти в общество, мы понажали на наши имена: мой друг — сэр Патрик, а я — сэр Теренс, всегда готовые услужить вашему лордству.

— Ей-богу, нас так переделывают все эти мусью, что и родные матери не узнали бы в нас своих сыновей! — воскликнул сэр Патрик. — Я собираюсь взять несколько уроков танцев и фехтования, и тогда моё воспитание будет закончено.

— Ну, мои добрые друзья, я очень рад вас видеть. Но самый лучший совет, который могу нам дать, — чтоб вы как можно скорей вернулись в Лондон.

— Луннен не годится после Парижа, — заметил сэр Теренс. — Мы знаем, где раки зимуют: отправляемся каждый день на улицу Квинквагезимы и зарабатываем несколько тысяч ливров. Это очень приятное занятие.

— Берегитесь некоторых маклеров, они не очень-то снисходительно поступят с вами в конце концов. Потерять состояние так же легко, как и нажить. И я ещё раз настоятельно советую вам удовольствоваться тем, что вы выиграли, и сохранить это.

— Такой совет странно слышать от вашего лордства: вы ведь свели всех с ума своими сделками.

— Ну если вы очутитесь в затруднительном положении, то обратитесь ко мне. Постоянно будьте настороже: Париж теперь кишит мошенниками и проходимцами. А теперь, друзья мои, — прибавил он, касаясь рукой колокольчика, — вы должны извинить меня: мне нужно позаняться многими важными делами. Очень рад, что увидел вас, и буду счастлив видеть вас снова.

— Мы не замедлим явиться в другом подходящем случае.

Тут явился мажордом, и оба рыцаря святого Патрика, с многочисленными смешными поклонами, удалились.

Лоу ещё усерднее занялся своими бумагами, но ему не пришлось оставаться долго в покое. Тьерри явился снова и сказал:

— Кучер Ипполит просит позволения поговорить с монсеньором.

— Чёрт возьми! Что ему нужно? Отошлите его к моему управляющему господину Блану.

— Может быть, монсеньор будет настолько добр, чтобы принять его? Вероятно, он собирается просить о какой-нибудь милости.

— Да, о большой милости, монсеньор, — добавил кучер, который прошёл за Тьерри в комнату.

— А, вы здесь, Ипполит! — воскликнул Лоу. — Подойдите, мой друг, и скажите, что вам нужно? Но вы пришли в простом платье?

— Я пришёл просить вас, монсеньор, оказать мне великую милость и дать расчёт.

— Дать вам расчёт! Нет-нет, мой друг! Я вполне доволен вами, так же как и леди Катерина, — вас очень любят моя дочь и сын.

— Я всегда старался, чтобы вы были довольны, монсеньор, и горжусь, что мои малые услуги оценены.

— Так на что же вы сетуете?

— Я не жалуюсь ни на что, монсеньор, боже сохрани! Я не мог иметь лучшего и более щедрого хозяина. Я хотел бы скорее служить вам, монсеньор, чем самому регенту.

— Так почему же вы хотите уйти от меня? Я могу сказать без преувеличения, что вы — лучший кучер в Париже. Вам, может быть, нужно больше жалованья? Так мы сойдёмся.

— Монсеньор, повторяю, мне очень жаль уходить от вас. Дело в том, монсеньор, что я одолжился одним листком в вашей книге. Ну и мне очень повезло в игре на улице Кенкампуа: я уже в состоянии теперь иметь собственную карету.

— Тьфу ты! Так бы и сказали. Но если вы уходите сию же минуту, как мне быть с кучером?

— Монсеньор, я уж позаботился о преемнике. Угодно вам будет посмотреть на него?

Так как Лоу кивнул головой, он пошёл к двери и ввёл двух рослых молодцов, очевидно занимающихся тем же делом, как и он.

— Вот это — Огюст, монсеньор, — сказал он, указывая на ближайшего из них. — Он прожил четыре года у герцога Бульона. А этот молодой человек — Андре: он служил у принца Субиза. Смело могу рекомендовать их обоих.

— Очень благодарен вам, Ипполит, но вы вышли за пределы необходимого: мне не нужно двух кучеров.

— Понятно, монсеньор: вы выберите того, который вам больше нравится, я возьму другого.

— Ладно, мой выбор падает на Андре.

— Я буду гордиться службой у вас, монсеньор, — сказал счастливый Андрэ с поклоном.

— Вы будете получать такое же жалованье, как Ипполит — Но вы сейчас же должны вступить в отправление ваших обязанностей.

— Я объясню ему всё, — сказал бывший кучер.

И, почтительно поклонившись, он удалился с двумя соискателями должности кучера.

Войти в переднюю дома Лоу нельзя было иначе, как дав значительную взятку рослым привратникам-швейцарцам, караулившим у входа. Другую крупную взятку требовали лакеи, стоявшие у дверей в приёмную, а третью, ещё большую, брал мажордом Тьерри, который только тогда соглашался доложить своему господину. Когда двери приёмной наконец отворялись, глазам представлялось необыкновенное зрелище. Толпа, состоявшая почти исключительно из самых знатных лиц: принцев, герцогов, пэров, маршалов, генералов, прелатов, герцогинь, пэресс и других дам, отличённых красотой или рождением, ждавшая целыми часами, наперебой старалась выказать знаки уважения Джону Лоу и попросить у него паёв или записи в подписной лист. Иногда дамы совершенно окружали его и не позволяли ему уйти, пока не получали согласия на свои просьбы. Такие приёмы, как мы уже сказали, превосходили нарядами и блеском приёмы в Пале-Рояле.

Они, может быть, и льстили тщеславно Лоу, но скоро стали тягостными, почти невыносимыми; если бы они не доставляли удовольствия леди Катерине, он давно бы прекратил их. В то утро, когда двое ирландцев, благодаря крупной взятке Тьерри, получили доступ к Лоу, в приёмной находилась большая толпа, почти исключительно состоявшая из знатных дам. Многие из них пришли очень рано и теперь были сильно утомлены ожиданием. Наконец, Тьерри и другие лакеи отворили двери, — и в глубине зала можно было увидеть самого Лоу, леди Катерину, их юного сына, мадемуазель Лоу и Коломбу. Все дамы разом двинулись по направлению к Лоу, но он остановил их восклицанием:

— Опоздали, сударыни, опоздали! Подписной лист уже заполнен. Не осталось ни единого пая.

Все пришли в замешательство, но Лоу скоро утешил их, сказав, что через неделю будет произведён новый выпуск паёв, и имена всех их будут помещены в листе.

— Вам нужно только расписаться в посетительской книге теперь до ухода, — и ваши фамилии будут перенесены в список.

Довольные таким заверением, дамы поспешили приветствовать леди Катерину как королеву. Они говорили любезности мадемуазель Лоу и Коломбе и выказывали удивление перед сыном великого финансиста, красивым мальчиком двенадцати лет. Вслед за тем они толпой вышли, чтобы записать свои фамилии, как было указано, — дело, которого нельзя было осуществить без новой взятки. Эти знатные дамы так желали записаться первыми в листе, что комната живо очистилась, в конце концов, там осталась только одна дама. Хотя эту даму нельзя было назвать молодой (она была приблизительно одного возраста с леди Катериной), однако она ещё оставалась красивой и отличалась отменным обхождением. Её богатый наряд был сшит по последней парижской моде: однако в ней легко было узнать англичанку. С ней находились дна джентльмена, прекрасно одетые, с изящными манерами, — без сомнения, её соотечественники.