Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Мне говорили, что вы просите за ваше имение 400 000 ливров. Позвольте мне сказать, что это не очень хорошая цена: предлагаю за него 450 000.

— Вы удивительно устраиваете дела, господин Лоу, — ответил Новьон. — Но я не могу воспользоваться вашей щедростью. Имение будет принадлежать вам за ту сумму, которую я назначил; но я должен к этой сделке прибавить одно условие — очень пустое, которое, вероятно, не повлияет на нашу сделку: вместо банковых билетов вы должны уплатить мне эту сумму луидорами.

Лоу тотчас же понял подвох, но, приняв самый равнодушный вид, ответил:

— Вы приятно поразили меня, президент: нет ничего легче, как исполнить это условие. Вы получите требуемую плату.

В Париже, кроме его собственного дома на Вандомской площади, отеля Мазарини и шести соседних домов на улице Вивьен, Лоу купил отель графа Тессе за 150 000 ливров, отель Суассон от принца Кариньяна — за 1 400 000, наконец, отель Рамбулье и большой участок земли около Монмартрских ворот, где предполагал выстроить монетный двор.

Среди многих знатных лиц, извлёкших пользу из Системы, более всех выиграл герцог Бурбон, который, пользуясь всяческим покровительством Джона, приобрёл 20 миллионов. Эти огромные суммы дали ему возможность расплатиться со всеми заимодавцами и отстроить Шантильи. Он задал регенту большой праздник, который продолжался 5 дней и ночей и стоил 5 миллионов. Однажды герцог похвастался перед господином Турмени количеством своих паёв. Тот заметил ему:

— Фи, монсеньор, один из ваших великоавгустейших поступков стоит всех ваших паёв [93] Здесь, в подлиннике, непереводимая игра слов: action обозначает и действие и акцию (пай). .

Можно только догадываться о том, сколько выиграл Дюбуа: он получал, сколько хотел. Герцог Антен заработал 12 миллионов. Принц Конти сделался врагом мистера Лоу, потому что ему досталось только 4 миллиона. Фавориты и фаворитки регента приобрели огромные суммы; Носе, Канильк и Бранка получили по 50 000 в дар каждый. Имея всегда открытым источник богатств, больше чем в Потоси или Перу [94] Две американские области Потоси и Перу изображены здесь как громадные сокровищницы богатств. В колониальные времена славились своими месторождениями драгоценных металлов. , регент, расточительность которого была безгранична, прибегал к нему без всяких стеснений. Лоу удовлетворял все его требования. А так как всегда находились или приятель, желавший выиграть, или содержанка, которой нужно было назначить пенсию, либо фаворит, желавший разбогатеть, то такие требования не прекращались. В некоторых случаях щедрость регента находила и хорошее применение. Он пожертвовал миллион на Отель-Дьё [95] Отель-Дьё был сначала женским монастырём. Такого рода имена принято было давать в благочестивые средние века различным благотворительным заведениям. Вероятно, монахини монастыря занимались помощью страдальцам и ухаживали за больными. Трудно определить, когда этот монастырь стал парижской больницей. Французские короли тщательно заботились о поддержании этого учреждения в надлежащем виде и даровали ему различные привилегии. Долгое время это была почти единственная парижская больница, и лишь в 1737 г. был выстроен госпиталь. , другой миллион — на Главный Госпиталь, третий — на Воспитательный Дом. Кроме того, он назначил полтора миллиона на освобождение посаженных в тюрьму за долги.

Однажды утром, когда Лоу находился в своём кабинете и работал над грудой писем и бумаг, представленных на его рассмотрение, в комнату вошёл его мажордом и сказал, что за дверьми находятся два господина, которые очень желают повидаться с ним.

— Что вы прерываете меня в такое время, Тьерри! — гневно воскликнул Лоу. — Вы знаете, что я не принимаю никого: я занят. Если желают видеть меня, пусть подождут, пока откроются двери моей приёмной. Я не могу назначить им особое время.

— Может быть, монсеньор, вы согласились бы сделать исключение для этих двух господ, если я скажу, что они — ваши соотечественники и имели честь быть знакомы с вами несколько лет тому назад в Лондоне. Их зовут сэр Теренс О’Флагерти и сэр Патрик Моллоу, — произнёс Тьерри, подавая карточки на подносе. — Может быть, монсеньор припомнит их. У них несколько смешные манеры, хотя все англичане, прошу прощенья, несколько странны и чудаковаты.

— Судя по их именам, они, вероятно, ирландцы, а не англичане. Не помню, чтобы я слышал о них прежде. Ну хорошо, впустите их!

Тьерри поклонился и вышел, затем ввёл двух странных господ, поведение которых было так смешно, что величественный мажордом не мог сохранить своей обычной важности и поспешил удалиться, чтобы не рассмеяться им в глаза. Оба были одеты в расшитые, сплошь бархатные, кафтаны самой последней моды, с напудренными париками, в кружевных манжетах и галстуках, носили шпаги с рукоятками, усыпанными драгоценными камнями, застёжки из драгоценных камней и красные сафьянные ботинки. Но их неуклюжие манеры и глупые лица показывали, что они совсем не привыкли к такой роскоши. Лоу поглядел на них с удивлением и сначала даже с неудовольствием, но внезапно его лицо прояснилось, и недовольство сменилось улыбкой.

— Если только память не обманывает меня, мы встречались раньше, только при несколько иных обстоятельствах, сэр Теренс, — сказал он, обращаясь к первому из посетителей, которые всё ещё кланялись и шаркали ногами.

— Ваша милость правы. Обстоятельства были несколько иные.

Тогда мой приятель Пэт, я хотел сказать сэр Патрик, и я сам были бедными носильщиками, которые рады были, если им удавалось заработать крону, а теперь, благодаря вашему лордству, мы набили наши карманы банковыми билетами и в состоянии разъезжать в золочёной карете, с лакеями на запятках, так же великолепно, как и лорд-мэр Лондона. Помните, когда мы несли вас в кофейню Уайта, вы сказали нам, что можете научить нас сделать из одной гинеи сотню: ну и вот, теперь мы с несколькими гинеями нажили богатства.

— Очень рад вашей удаче, — сказал Лоу. — Пожалуйста, садитесь и расскажите всё, что случилось.

— Благодарствуйте, — ответил сэр Теренс. — Но сэр Патрик и я, мы не можем даже и думать о том, чтобы сидеть в вашем присутствии. Вашему лордству, должно быть, известно, что по всему Лондону в последние шесть месяцев стали трезвонить о ваших удивительных делах. Вот я и говорю товарищу: «Пэт, говорю, да не пить мне во век водки, если тот великий мистер Лаа, о котором так много говорят, не тот самый господин, которого мы носили. Ну, Пэт, говорю, я думаю отправиться в Париж и посмотреть на его милость: может статься, он научит меня, как нажить богатство». «Я поеду с тобой!» — говорит он. Сказать-то легко, а сделать трудно. Мы, пожалуй, и до сего блаженного дня валандались бы в Лондоне, но, к счастью, несколько знатных господ взяли нас с собой в Париж. Ну, словом, после нашего приезда, мы устроили складчину — 10 гиней. С такими-то деньгами мы отправились к мистеру Хопкинсону, английскому маклеру на улице Квинквагезимы, и купили у него пай: с этого и начали. Не прошло часу, как мы продали этот пай в сто раз дороже. Видим, везёт: мы и давай покупать и продавать целый день, и завтра, и послезавтра, и так целую неделю. И вот, у нас целая уйма денег! Всем этим мы обязаны вашей милости.