Янко Веселинович - Гайдук Станко

— Конечно, хоть под присягой! Будь спокоен.

— Только смотри не заврись! Тогда все пропало.

— Можешь меня не учить. Это мое старое ремесло. Уж коли я вру, то начинаю верить своему вранью!

— Вот и сладили! — засмеялся Груша. — А теперь проводи Лазаря домой, нельзя мальчика пускать одного.

— Хорошо, эфенди, как не проводить. Пошли, Лаза. Пошли, родимый.

Низко поклонившись, они вышли из комнаты.

— Спокойной ночи, эфенди!

— Спокойной ночи!

Груша остался один. Он зажег трубку и, поглаживая бороду, несколько раз прошелся по комнате.

— Вот здорово! Игра стоит свеч! Спокойно, без всяких трудов я бросил головешку сразу в два дома. Если они поссорятся, то даже их праправнуки будут заклятыми врагами. Ха-ха-ха-ха! А из-за них перессорится все село. Маринко прав: тогда все они захотят, чтоб я их мирил! И поможет им не их гадкий поп, а Суля, или, как они меня величают, Груша. Тогда посмотрим, кто лучше — я или Усо из Богатича, о котором идет столько разговоров!..

И, довольный собой, он развалился на оттоманке, пуская густые клубы дыма.

Чубук выпал у него из рук, и по комнате разнесся легкий храп.

Наступило двадцать первое июля. Уже с утра чувствовалось, что день будет жаркий.

Кмет Йова встал, умылся, помолился богу и, по своей давнишней привычке, отправился на пасеку.

В доме суматоха. Молодые спешат взяться за дело, которое им поручил седовласый хозяин. Дядюшка Сима — посыльный — тоже здесь. Он пришел к кмету за распоряжениями. Молодые поднесли ему баклагу, и он неторопливо попивает винцо. Старик уверен, что сегодня ему не придется много бегать. Да и куда? Весь народ на работе.

Вдруг во двор влетает Иван Миражджич. Он бледен как смерть. Спросил, где хозяин, и, услышав, где Йова, тут же отправился на пасеку.

Неожиданное появление Ивана крайне удивило Симу. А когда он увидел подходившего к дому кмета, тоже бледного как смерть, то и совсем оторопел от изумления.

— Сима! — крикнул Йова.

— Слушаю! — И он вскочил как ошпаренный.

— Скорей зови священника!

Сима понял, что дело тут не пустячное, и, насколько ему позволяли его старые ноги, бросился выполнять поручение кмета.

Йова повел Ивана к себе:

— Ты это серьезно говоришь?

— Серьезно.

— Как на духу?

— Если б мне кто сказал, я бы не поверил: но сундук разбит и денег нет.

— А сколько у тебя там было?

— Целых двести дукатов.

— Двести дукатов!.. А кого ты подозреваешь?

Иван молча опустил голову.

Кмет шагал по комнате. Для него это было не только чудо, но и божий гнев. Тридцать лет он здесь кмет, а о таком чуде и не слыхивал. Он мысленно перебирал всех хозяев и их домашних и даже ни на секунду ни в ком из них не усомнился. Хозяева были люди честные и достойные, сыновья их — добрые и радивые.

— А все-таки? Не приходили ль к тебе на этих днях гости?

— Нет.

— И турки не заявлялись?

— Нет. Уже месяц, как ни одна душа не заходила ко мне во двор.

Йова снова заходил взад и вперед. Он не знал, что и думать. С горя он всплеснул руками и заговорил страдальчески:

— Кража!.. В Черном Омуте кража!.. Ограблен человек в Черном Омуте! И это при кмете Йове Юришиче! Что скажут теперь про нас другие села? Знаю! «Не задавайся, — скажут мне, — смири свою гордыню. В этом твоем Черном Омуте взломали сундук и украли двести дукатов!» Как пережить на старости лет такой позор? О господи, зачем ты не прибрал меня вчера, чтоб я не дожил до такого сраму!

По телу его побежала холодная дрожь, на глаза навернулись слезы.

В эту минуту вошел священник:

— Доброе утро!

— Беда, отче! — сказал Йова.

— Какая беда?

— Кража!

— Кража?! — изумился священник. — Где, у кого?

— У меня, — ответил Иван.

Кмет, едва шевеля языком, поведал священнику, как у Ивана исчезли деньги.

Когда кмет кончил, отец Милое обратился к Ивану:

— Кого подозреваешь?

Иван снова понурил голову.

— Значит, не знаешь, кто это сделал?

— В том-то и беда, что знаю, мой отче! Сомнений быть не может…

— Так кто же? — разом спросили священник и кмет.

— Его видел мой Лазарь. Вчера он стрелял в него.

Йова и отец Милое вздрогнули. Еще вчера до них дошел слух о том, что случилось в хороводе.

— Станко?! — вскрикнули они в один голос.

— Станко, — подтвердил Иван.

— Станко Алексич? — спросил кмет.

— Он самый! — ответил Иван. — А мой сорвиголова Лазарь весь в меня, увидел вчера, как Станко выходил из клети. Удивился, говорит, и решил посмотреть, нет ли там кого из наших. Заглянул, а там сундук взломан и денег нет. Взяла, говорит, меня злость, схватил я пистолет и кинулся за ним…

— Иван! — сказал священник. — Не бери греха на душу!

— Как можно, отец Милое!..

— А я слышал, — прервал его священник, — что Лазарь стрелял в Станко из-за дочки Севича.

— Это неправда, поверь мне!

Священник замолчал, прошелся по комнате и как бы про себя проговорил:

— Если б мне сказали: «Станко убил человека», я бы поверил, но Станко украл — не верю!..

И повернулся к кмету:

— Ты созвал сельчан?

— Нет.

— Сзывай!

Кмет вышел, приказал Симе собрать хозяев и вернулся в горницу.

— Как нам быть? — спросил он священника.

— Еще не знаю… Пошли в общину, там поговорим.

И все трое с поникшими головами направились к общине.

Не прошло и часу, как все хозяева были в сборе. Люди с удивлением спрашивали друг друга, чего ради кмету вздумалось отрывать их от работы в такой погожий день.

В числе последних пришел Алекса Алексии. Люди встретили его глубоким молчанием. Все село знало о вчерашнем событии. Один Алекса ничего не ведал. Станко дома ничего не сказал, а он ни с кем из сельчан не виделся и потому был весел и разговорчив. Люди крестились.

— Он держится молодцом, позавидовать можно! — заметил кто-то.

Бедный Алекса! Ему и во сне не снилось, что его здесь ожидает!

Вдруг гомон стих. Из общины вышли отец Милое, кмет Йова и Иван. Кмет был мрачен. Впервые за тридцать лет он не улыбался.

— Братья! — начал он дрожащим голосом. — Я собрал вас, чтоб сообщить, что в нашем селе случилось ужасное несчастье.

Все в изумлении уставились на кмета. Люди не привыкли видеть его таким.

— Братья! — продолжал он. — Тридцать лет я по вашей воле кмет в Черном Омуте. И за эти тридцать лет ни разу не случилось здесь такой мерзости. Вчера, братья, в нашем селе совершена кража!

По толпе стариков пробежал ропот. Наконец из общего гула выделился один голос:

— А кого обокрали?

— Иван, расскажи людям, что у тебя стряслось. — И кмет взял Ивана за руку и вывел его вперед.

Иван стал рассказывать, что в старой клети, в сундуке, хранил двести дукатов, что кто-то пришел, взломал сундук и унес деньги.