Янко Веселинович - Гайдук Станко

И он перекрестился.

Слова его леденили сердца. Станко подошел к отцу с матерью и обнажил перед ними голову.

— Мама! Отец! Спасибо вам за ласку и заботу!

— Куда ты, сынок?

Станко горько усмехнулся.

— Куда? Туда, мать, туда! Пойду туда, куда идут все отверженные, все, кого людская несправедливость и жестокость гонят из дому. В лес, мать!..

— Не надо, сынок! — в отчаянии взмолилась мать, простирая к нему руки.

— Нет, мама! Мое место там! Разве ты не видела, как меня хотели связать? Нет, живым я им не дамся! До свидания!

Станко поцеловал дрожащие руки матери, схватил ружье и, не оборачиваясь, пошел со двора. Все провожали его глазами, но никто не двинулся с места.

Станко ступил в лес.

Кмет Йова посмотрел на Алексу, обвел взглядом сельчан и сказал:

— Пошли отсюда! Этот дом проклят!

И, не простившись, все повернулись спиной к дому, к хозяевам которого до сегодняшнего дня относились с большим уважением.

Сперва Станко шел медленно. Но чем дальше уходил он от дома, тем сильнее закипал в его груди гнев. И он шагал все быстрее и быстрее. В первую минуту он готов был с горя заплакать. Но злость осушила подступавшие к глазам слезы.

— Какой я вор? — кричал он во весь голос. — Я ни разу чужой соломинки не тронул!.. Чужой крошки хлеба не взял! И кто про меня сказал такое? Он! Значит, я столько лет змею на сердце пригревал? И вот она меня ужалила!

Вчера… Вчера утром он еще верил, что Лазарь самый честный на свете человек и что у него никогда не будет лучшего друга, чем Лазарь. А вечером этот самый Лазарь стрелял в него; теперь же покрыл позором его дом…

Так кто же он, Лазарь?

Лгун, который хотел отнять у него самую большую его радость, да еще вместе с жизнью; человек, который для достижения своей цели не остановился перед ложью и клеветой.

Вот кто Лазарь!

Станко сел под дубом. Усталость сковала все его члены. Солнечный луч упал ему на руку, но он не отдернул ее, хотя солнце жгло невыносимо.

Мысли его, словно мотыльки, порхали с предмета на предмет. Странное равнодушие овладело им. Вот застрекотал кузнечик. Станко подумал: «Кузнечик…» Что-то постукивало над его головой… «А это дятел», — только и подумал он. И бессмысленным взором уставился на птицу. Глаза его видят все вокруг, но в мыслях совершеннейшая пустота…

Солнце клонилось к западу. Жара спадала. Станко ощутил дуновение ветерка. Ветер освежил его. Складки на лбу разгладились. Сквозь деревья он видел багряный закат, который словно улыбался ему.

Станко встал. Первой его мыслью было проститься с Елицей. Он не может уйти, не повидавшись с ней. Он должен сказать ей, что оклеветан, и еще многое другое.

И Станко направился к дому Севича.

Он шел медленно; только у самого сада, где Елица отнимала от коровы теленка, ускорил шаг.

У забора Станко окликнул ее. Но когда девушка подошла к нему, он словно дар речи потерял. Переполнявшие его душу чувства и мысли никак не хотели облечься в слова.

Станко чувствовал, что должен что-нибудь сказать.

— Отнимаешь теленка? — молвил он.

— Да.

— Сколько у тебя будет дойных коров?

— Пять.

— Хорошо…

Наступило молчание. Станко не знал, о чем говорить. И ей было не легче: она уже слышала, что сегодня произошло…

Так прошло несколько минут. У обоих было тяжело на сердце.

— Значит, уходишь? — выдавила наконец Елица, показав на ружье.

— Да.

— Из-за него?

— Да.

— Я так и знала. Как только отец рассказал про кошель, я сразу сообразила, что это он сделал.

— А что говорит отец?

— Ничего.

— Он верит, что я украл?

— Верит.

— А ты?

— Я не верю. Я же знаю, что нет на свете парня честней и лучше тебя.

— Будешь ждать меня?

— Буду!

— А если он зашлет сватов?

— Откажу!

— А если родители будут принуждать тебя?

Она посмотрела ему прямо в глаза. Станко видел ее решительный взгляд.

— Скажу, что ненавижу его!

— А если заставят? — спросил Станко, не спуская с нее взора.

— Никто не может меня заставить! — ответила она, сверкнув очами. — Если я им обуза, то…

— То?

— То наложу на себя руки! Зачем мне жизнь? — В глазах ее вспыхнул огонь.

— Спасибо, Елица! Никто не станет тебя неволить, никто не посмеет тебя неволить! Скажи своему отцу, что ты девушка гайдука Станко и не сносить тому головы, кто тебя хоть пальцем тронет!.. А ты… будешь моей! До свидания! До свидания!.. Ты успокоила мою душу, спасибо тебе! До свидания! Я буду наведываться в Черный Омут! Дай мне руку!

Елица протянула руку. Станко сжал ее…

Сердце его готово было выскочить из груди.

— До свидания, мечта моя, сила, надежда моя, девушка моя!

Станко повернулся и, чтобы Елица не увидела душивших его слез, умчался вихрем.

Елица тоже не могла остановить лившиеся ручьем слезы, из-за которых она едва различала приближавшуюся к лесу фигуру. Она стала утирать слезы своим широким рукавом. Сердце ее рвалось к нему. Ей хотелось крикнуть Станко, чтоб подождал ее; хотелось бродить с ним по мирным дубравам, делить с ним каждый кусок, охранять его сон после трудного дня.

Елица взглянула на небо.

Одна звезда пронеслась по голубому небу и погасла.

Девушка была уверена, что это звезда Станко.

И долго еще смотрела в ту сторону, куда он ушел. А потом с тяжким вздохом повернулась и пошла в клеть. Мать стояла на пороге дома.

— Елица, голубушка, иди ужинать!

— Не могу, мама, голова болит…

Нелегко было Станко расстаться с Елицей. Он то и дело оборачивался и видел, как она стоит, провожая его глазами. У самого леса он еще раз обернулся, но ее уже не было. Станко тяжело вздохнул.

Ночь была тихая. На небе ни облачка, лишь блещут звезды да луна скользит по небесной сини, словно легкий челн по водной глади.

В воздухе разлит покой… Ни один лист на деревьях не шелохнется, не трепыхнет крыльями птица; сыч и тот умолк. Не стрекочут кузнечики, земля дышит прохладой; все умолкло, все спит.

Лишь один парень на селе не спал. Он играл на свирели — изливал луне и звездам свою юную восторженную душу; волшебные звуки свирели то шептали что-то ласково и нежно, то принимались рыдать так бурно и так сильно, как только может и умеет любовь.

Станко стало грустно. Еще вчера и он так играл, а сейчас ему казалось, будто теплая и нежная рука Елицы гладит его по голове.

Но тут он снова вспомнил все, что с ним случилось, и вздохнул:

— Ничего, когда-нибудь будет и на моей улице праздник!

Но об этом нечего и мечтать, пока жив Лазарь.

И мысль о Лазаре напомнила ему о его долге и клятве.

Станко крепче сжал ружье и зашагал по лесу.

«Пойду к Верблюду, — решил он. — Он даст мне добрый совет и поможет. Он наверняка знает, как найти тех».