Янко Веселинович - Гайдук Станко

— Какое?

— Отойдем в сторонку.

— Хорошо.

Станко и Ногич отошли от отряда.

Ногич подробно рассказал о восстании в Шума́дии и Ва́левской нахии. Самые именитые люди в Мачве, как-то: торговец Чу́пич из Ночая, протоиерей Сми́лянич из Белотича, Ка́тич из Гло́говца, Илия Срдан из Прнявора и многие другие — решили поднять восстание в этих краях.

— Атаман разделил отряд: нас, мачванских, послал к тебе, а остальных повел в их родные места поднимать людей на борьбу. «Поклонись от меня Станко, — сказал он. — Пусть он делает то же: пусть стережет Дрину, потому что нет дня, чтоб через нее не переправился какой-нибудь турецкий отряд, дабы чинить здесь разбой и насилие. А завтра вечером — это уже сегодня — пусть пойдет к Катичу. Там будут все наши, пусть с ними и договорится». Вот тебе наказ атамана.

— А куда он двинулся?

— В Соколску нахию.

— Хорошо. Вечером вместе пойдем к Катичу. Возьмем еще побратима Зеку и Сурепа.

Дружина уже спала, когда они вернулись. Заврзан разжигал костер и прилаживал вертел для ягненка.

— Вот видите, — сказал он, завидев Станко и Ногича, — не сижу сложа руки.

— Молодец, — похвалил его Станко. — Однако ты, Ногич, тоже прилег бы, пока Заврзан стряпает.

Ногич лег рядом с товарищами и заснул как убитый.

Заврзан ворчал:

— Слушай, Станко… Прости — я хотел сказать «атаман». Как я рад, что наши пришли! Особенно рад Сурепу. Он сам дьявол! Порой такое сморозит, что можно лопнуть со смеху! И за словом в карман не лезет, но уж как найдет на него, то целую неделю рта не раскроет.

Но Станко не слушал Заврзана. Его мучило другое. Сречко взвалил на него такую заботу. Справится ли он с ней?

Кроме того, он чувствовал, что сегодня произойдет какое-то очень важное для него событие.

Размышления его прервало карканье. Станко встрепенулся. Заврзан тоже насторожился. Карканье повторилось.

— Отвечай! — приказал Станко Заврзану.

Заврзан закаркал. Гайдуки пробудились.

— Что случилось?

— Кто-то ищет нас, — ответил Станко.

Наступила тишина. Минуты тянулись, словно вечность. Сердце у Станко бурно колотилось.

Наконец кусты раздвинулись, и перед гайдуками предстал Верблюд.

— Вы здесь?

— Здесь, — ответил Станко. — Какие вести принес?

— Нехорошие…

Верблюд взял Станко за руку и отвел в сторону.

— Что случилось?

— Ты был прав! Ивана надо было казнить!

— Что еще он выкинул?

Станко приготовился выслушать самое худшее.

— Пока ничего, но будь начеку!

— Говори ясней!

— Сречко вчера вечером отпустил его. Иван пошел домой, а я за ним следом. Перед ханом его встретил Лазарь. Он только что вернулся с базара и сразу же отправился искать отца. Они думали, что их никто не видит, и так расчувствовались, что еле ноги волочили. Пока доплелись до дому, уже стемнело. Я прошмыгнул во двор и притаился под окном. Они долго говорили, но главное вот что. Утром Лазарь уехал в город, чтоб привести в Черный Омут войска. Дом твой предадут огню, а домочадцев поубивают. То же готовят священнику и Йове. Увидел я Лазаря на коне и сразу же кинулся сюда, — я знал, что ты здесь.

Станко затрясся как в лихорадке.

В эту минуту перед ним выросли Йован и Йовица. Каждый вел по овце.

— Отпустите овец! — приказал Станко.

— Что?

— Отпустите! Сначала перебьем волков!

Йован и Йовица выполнили приказ. Гайдуки с тревогой смотрели на своего атамана — он был грозен.

— Готовьтесь!

В одно мгновение все были готовы.

— Верблюд! — крикнул Станко.

Но его уже и след простыл.

— Его нет, — сказал Ногич.

— Выступаем!

— Куда?

— В Черный Омут…

Он взял ружье, проверил спуск и кремень и повел гайдуков в свое село.

Взошло солнце, огромное, сверкающее, багряное.

Заврзан снял шапку и перекрестился.

— Боже, будь милостив к нам! — взмолился он.

Все последовали его примеру.

— По душе мне атаман, который не отсиживается в кустах, — сказал Заврзан. — Какие мы гайдуки, если позволяем насильникам глумиться над нами? Так ведь, атаман?

Станко крепко сжал губы, чтоб товарищи не заметили, как они дрожат.

— К кому это мы идем в гости?

— К старым друзьям.

— Уж не Иван ли Миражджич пригласил тебя?

— Он самый.

— Ну, тогда повеселимся на славу!

Гайдуки засмеялись.

— Истосковался я по делу, но о таком, право, и не мечтал!

— Будет!

— Я-то надеялся пострелять еще в тот вечер, когда вызволяли твоего отца, но господь не привел. Да там и турок-то настоящих не было, какие-то бабы. Сказал я им для смеху: «Вяжитесь!», а они всерьез распоясались и давай стягивать друг друга. Все прошло без сучка и задоринки. А тех двоих опять же ты сам казнил. Я уж боялся, что ружье мое так и заржавеет…

Вот уже и Бездан. Станко отыскал глазами то место, где он упал, когда Лазарь стрелял в него. Ему вспомнилось все до мельчайших подробностей; сердце с новой силой запросило мести.

Из гущи вышел Верблюд.

— Стойте! — крикнул он.

Гайдуки остановились.

— Станко пойдет со мной, а вы ждите здесь.

Станко передал Ногичу отряд и спросил Верблюда:

— Куда идем?

— К священнику. Все там, отец твой тоже. Они боялись, что я не найду тебя. Но теперь, кажется, успокоились.

Верблюд и Станко пересекли двор и вошли в дом.

Там действительно были и отец Милое, и Сима Катич, и Йова Юришич, Севич, Шокчанич и многие другие.

Станко отвесил общий поклон и стал подходить к каждому в отдельности. Все поцеловались с ним.

— Зачем собрались здесь? — спросил Станко.

— Турок ждем… — ответил священник. — Хорошо, что Верблюд разыскал тебя. Сдается мне, быть сегодня сражению.

— Дай бог! — воскликнул Катич.

— Мы позвали тебя на совет. Что нам делать — ждать турок здесь или выйти им навстречу?

— Мне все равно, — ответил Станко.

— Я думаю, лучше устроить им достойную встречу на дороге, — сказал отец Милое.

— Оружие есть? — спросил Станко.

— Больше, чем надо.

— Тогда, Верблюд, ступай к Ногичу. Скажи, чтоб вел отряд к Жураве. Полюбилась мне Журава. Там был мой первый бой. Там получил я боевое крещение. А как дома, отец?

— Все ушли к Милошу.

Станко нахмурился.

— Почему?

— Дом наш скоро заполыхает.

— Иванов, а не наш! — грянул Станко.

— Откуда я знал. — Алекса пожал плечами. — Думал, им лучше спрятаться. Вот, выпей-ка! — и протянул сыну баклагу.

Станко перекрестился, произнес здравицу, сделал несколько глотков и передал баклагу дальше.

— Лазарь давно ушел? — спросил Станко.

— Верблюд говорит, около полуночи.

— А старик?

— Дома сидит. Прикидывается незнайкой, — сказал Алекса.

— Тогда в путь. Пойдем лесом.

Все поднялись. Отец Милое снял с крюка ружье и перекрестился:

— Господи! Будь нам другом! Ты видишь наши страдания, так будь же нам добрым отцом и опорой нашим слабым рукам! Четыреста лет Сербия рождала рабов и слуг. Забудь прегрешения наших предков, смени гнев на милость и прости тех, кто поднимает руку на палачей! Ты допустил надеть на нас ярмо, так позволь же нам сбросить его своими слабыми руками…