Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Для великой княгини на этот раз приготовили любимую фаршированную рыбу, свежее оленье мясо… Находившийся рядом ключник попросил разрешения поднести королеве меду. Беспокойным и выпытывающим взглядом Елена долго и пристально смотрела в его глаза, как будто взывая к совести, прежде чем сказала:

— Налей, Дмитрий… Пусть будет все как суждено…

Затем она подошла к окну, открыла его и поставила на подоконник клетки с любимыми птицами и подняла задвижки. Птицы, как бы почувствовав желание хозяйки дать им свободу, дружно выпорхнули на волю.

— Жаль, что не все доживут до весны, — с невыразимой грустью сказала Елена.

Подойдя к столу, она взяла кубок и, будто прощаясь, глазами, наполненными бездной страданий, обвела всех присутствовавших. Выпила со словами:

— Господи, как это хорошо! Как это бывает! Иногда мед бывает не только сладок и приятен, но и просто необходим…

Королева предчувствовала беду, но бурные события последних дней, нанесенные ей и оставшиеся безнаказанными оскорбления ускорили столь трагическую развязку. Почувствовав себя плохо, она мысленно обращалась к Богу, считая, что с небес ему видно все. Нашла ответ для себя, почему люди боятся смерти… Потому, что на том свете нет любви. Но она будет там, ибо я приду к Александру, — думала умирающая королева и великая княгиня.

Находившейся рядом с ней Аграфене Шориной княгиня слабеющим голосом сказала:

— Вот и кончилось все… Многие думают, что умирающие хотят, чтобы умерло все вокруг… Это не так… Моя жизнь хоть и была недолгой, но до краев полной. Жаль, что не увижу, как течет Свислочь у Тростенца… Но она будет течь и без меня…

Смерть была хотя и болезненной, но скорой. Перед кончиной княгиня погрузилась в паралитическое состояние, обратив неподвижные потухшие глаза в угол комнаты, где находились иконы. Но вдруг ее угасшие глаза засветились, точно озаренные каким-то видением, лицо оживилось, и она улыбнулась. С таким видом она и замерла навсегда.

Предавший свою повелительницу Митька Иванов спешно сообщил Радзивиллу о смерти королевы. Свои тридцать сребреников он получил сразу же: «и дал ему Радивил имение». Сигизмунд узнал о кончине королевы от панов рады и принял горячее участие в организации похорон. С удивлением король прочел переданное ему священником Фомой письмо Елены. Она писала: «Я приближаюсь к смертному часу, и любовь, которую я все еще чувствую к своему мужу Александру и к тебе, государь, его брату, побуждает меня умолять тебя постоянно заботиться о душах подданных, как православных, так и католиков. Ты знаешь, сколько горя и бед я перенесла в связи с болезнью моего мужа, в какую пучину бедствий и страданий я была ввергнута… Но я все забываю, государь, и молю Господа, да предаст он забвению все, что было. Поручаю твоей заботе, государь, всех, кто был при мне в услужении. Прикажи выдать им всем жалованье».

Отряд русских войск, узнав о смерти Елены, удалился в свои пределы.

Тело Елены с большой торжественностью в сопровождении отряда знатных вельмож и шляхты было перевезено в Вильно для погребения в собор Пречистой Божьей Матери. Тысячи простых православных людей, священнослужителей, знатных сановников со свечами в руках и молитвами встречали у окраины города гроб с телом королевы и великой княгини. Сначала его несли православные епископы, затем, меняя друг друга, остальные православные иереи. Впереди процессии шел, постоянно крестясь и творя молитву, до конца преданный великой княгине священник Фома. И никто не усомнился в этом его праве. Не переставая, он разъяснял, что, согласно учению церкви, после телесной смерти княгини ее душа, отделившись от тела, отправится на суд Божий, где определится ее участь до страшного суда и всеобщего воскресения мертвых. Что сама великая княгиня уже не может повлиять на это, но молитвы близких людей, духовного отца могут способствовать улучшению загробной участи ее души. Обливаясь слезами, Фома молился сам и усердно призывал всех молиться об упокоении почившей. Молитвой он разъяснял, что, по церковному преданию, на протяжении сорока дней после смерти ее душа будет готовиться к Божиему суду. С первого по третий день она пребывает в местах бывшей земной жизни, с третьего по девятый ей показываются райские обители, с девятого по сороковой — мучения грешников в аду. На сороковой день совершается решение Божие, где будет находиться душа княгини до страшного суда.

В Пречистенском соборе, где совершалось отпевание, вместиться смогли только король и великий князь Сигизмунд со свитой и радные паны. Тысячи людей, пребывавших в скорбном молчании, разместились вокруг собора и на прилегавших к нему улицах. Местом упокоения великой княгини послужил тот самый храм, в котором она совершила первую молитву в Вильно, который она восстановила из развалин. По завещанию Елены Пречистенскому собору была передана чудотворная икона Божьей Матери, которую она привезла из Москвы как родительское благословение. В конце панихиды Фома сотворил молитву Пресвятой Богородице:

— Умягчи наши злые сердца, Богородице, и напасти ненавидящих нас угаси, и всякую тесноту души нашей разреши, на Твой святый образ взирающи, Твоим состраданием и милосердием о нас умиляемся и раны Твои лобызаем, стрел же наших, Тя терзающих, ужасаемся. Не даждь нам, Мати благосердная, в жестокосердии нашем и от жестокосердия ближних погибнути. Ты бо есть воистину злых сердец умягчение…

День отпевания и похорон выдался дождливым. Люди говорили: небо плачет по великой княгине, нашей заступнице и божьей угоднице, нашему ангелу во плоти… Но как только процессия вступила в город, моросящий и, казалось, нескончаемый дождь стал ослабевать, а затем и вовсе прекратился. По мере приближения процессии с гробом к Пречистенскому собору небо светлело, а затем открылось и солнце. А вскоре все собравшиеся в изумлении застыли, а затем многотысячная толпа, творя молитвы, опустилась на колени. Собор и всех собравшихся накрыло собой чудесное природное явление: над площадью перед храмом образовался светящийся шар, затем над его крестами возникло разноцветное облачко, которое, увеличиваясь в размерах, стало опускаться на людей и накрывать их благодатной теплой влагой. Прямо на собор и прилегавшие улицы одним из своих концов опустилась радуга. Все вокруг начало наполняться необыкновенным, многокрасочным светом, который всем показался божественным… Воздух, насыщенный мельчайшими капельками воды, начал переливаться красными, желтыми, оранжевыми, зелеными, синими и фиолетовыми сполохами. Переливаясь, цвета смешивались, усиливая мягкий, теплый красно-оранжевый свет. Им заполнилось все вокруг. Позолоченные купола собора, влажные от дождя, заиграли невиданным желто-красным свечением.