Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Великое княжество Литовское утратило крупный восточнославянский центр, которым владело целое столетие. Утратило на следующее столетие, в течение которого в конечном итоге определилась принадлежность Смоленска русскому, а не белорусскому народу.

Одновременно великий князь московский велел своим воеводам Михаилу Булгакову-Голице и Ивану Челяднину во главе восьмидесятитысячного войска «с бояр и людей воинских» выступить в направлении Орши и Друцка. Король польский и великий князь литовский в свою очередь собрал войска обоих своих государств — 16 тысяч ополчения под командованием гетмана Острожского, 14 тысяч польских конников, 3 тысячи наемной пехоты, отряды панов из Малой Польши и шляхтичей-добровольцев из Большой численностью две с половиной тысячи воинов. Оставив при себе в Борисове четырехтысячное войско, Сигизмунд направил 30 тысяч под началом Константина Острожского навстречу московским воеводам под Оршу. Первый бой состоялся 27 августа на левом берегу Березины во время переправы войск Острожского. В нем было разбито несколько русских полков. Затем отряды Ивана Сапеги нанесли поражение московским войскам на реке Друть. Русские переправились через Днепр и стали между Оршей и Дубровно на реке Кропивна, недалеко от Оршанского замка. Московский воевода Челяднин объявил:

— Здесь будем дожидаться неприятеля. Мешать переправляться ему через реку не будем, дабы значительнее была победа…

Битва произошла 8 сентября 1514 г. Три часа войска стояли друг против друга, не начиная битвы. Русские, заняв более выгодные позиции, ждали, а войска Острожского не спешили их атаковать. Сам воевода молился в походной часовне. После ночной грозы земля еще не высохла, и атаковать русских, стоявших пусть и не на высоких холмах, означало проиграть битву до ее начала. Когда солнце подошло почти к зениту, к русским воеводам явились два литовских рыцаря. Они принесли два обнаженных меча и вонзили их в землю у ног князя Голицы. Литвины вызывали на смертный бой: «Не прячьтесь, если вам мало места, мы можем отойти». Это был рыцарский вызов, отказ от которого означал трусость. Русские, у которых, как считают многие, было 80 тысяч воинов, запели свою старинную боевую песню и начали нападение. Обе стороны дали первый залп из пушек и бомбард. Первым вступил в битву русский князь Голица, но Челяднин не поддержал его. Потом литвины напали на самого Челяднина, и тогда Голица в свою очередь не помог ему. И долго обе стороны боролись с переменным счастием. И та и другая сторона полностью втянулись в битву. Люди бились, и кони давили людей. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи и сулицы разили лица противников. Вскоре копья были переломаны, шеренги с той и другой стороны нарушились и перемешались. От ударов мечей и насаженных на древки секир и алебард по доспехам раздавался страшный грохот, будто молоты били по наковальням. Шум битвы был слышен за несколько верст. Литвины смело, с криками напирали на русских.

Острожский появлялся в разных местах, устраивая ряды сражавшихся. В сумятице битвы тяжко было отличить храбрейших от менее храбрых, ведь все были перемешаны. И все стояли твердо, никто не отступал с места, пока не был сбит с коня, ранен или убит. Конные, стиснутые со всех сторон, секлись саблями и тогда уже только воинское мастерство брало верх. Место битвы устилалось телами павших воинов. Раненые всеми силами старались выбраться из ада, но их добивали, топтали лошадьми. Но все хотели жить…

Но вот литвины намеренно, под видом отступления, оборотились в бегство и подвели русских под свои пушки. Мощный залп смял преследовавших, привел их в расстройство и панику, которая вскоре сообщилась и всему московскому войску, побежавшему куда глаза глядят и потерпевшему страшное поражение. Огромное количество московских ратников было убито. Река Кропивна между Оршей и Дубровно запрудилась их телами. Все русские военачальники попали в плен: 8 верховных воевод, 37 начальников второстепенных и 1500 дворян. Победители взяли 20 тысяч трофейных лошадей и половину обоза.

Дубровно, Мстиславль, Кричев немедленно сдались Сигизмунду. Владелец Мстиславля, князь Ижеславский, узнав о приближении королевского войска, отправил к Сигизмунду письмо с обещанием верности и извинением, что только по необходимости служил некоторое время великому князю московскому. Тоже самое поспешил сделать и смоленский епископ Варсонофий. Он послал к королю своего племянника со словами:

— Если пойдешь теперь к Смоленску сам или воевод пришлешь со многими людьми, то можешь без труда взять город.

Но бояре и мещане смоленские хотели остаться за Москвою и донесли об умысле владыки московскому наместнику Василию Шуйскому. Он велел схватить Варсонофия вместе с его сторонниками и дал знать об этом великому князю в Дорогобуж. Но как только под стенами города появился шеститысячный отряд Острожского, наместник московского великого князя Шуйский велел повесить всех заговорщиков, кроме Варсонофия, на городских стенах, на виду литовского войска. Причем тех, кто получил от великого князя шубу — повесили в шубе, кто был награжден ковшом серебряным или чарой — тому на шею привязали эти подарки. После этого тщетными были грамоты Острожского к смольнянам с уговорами передаться Сигизмунду, как и приступы к городу. Граждане города бились крепко. Острожский вынужден был отступить от Смоленска. Московские ратные люди и горожане преследовали его и взяли много возов с имуществом.

Великое княжество Литовское не воспользовалось в должной мере своей блестящей победой под Оршей. Оно не смогло даже возвратить Смоленск. Не приносила всей пользы Сигизмунду и помощь крымских разбойников, хотя король не жалел денег для того, чтобы настраивать их против Москвы. Преданный Москве вельможа крымский, Аппак-мурза, советовал великому князю Василию присылать в Крым столько же казны, сколько король Сигизмунд присылает. А от него и летом и зимою казна, как река, беспрестанно течет не только хану, но и царевичам, и уланам, и князьям, и мурзам, — писал он.

Татары продолжали грабить и вымогать подарки как у той, так и у другой стороны. Когда московский посол отказался дать Аппак-князю тридцать беличьих шуб и тридцать однорядок, то татарин на лошади и с плетью стал за ним гоняться и силой взял что хотел. Посол обратился к ханскому сыну Богатырю с жалобой, но получил ответ: «Кто меня больше почтит, король или великий князь, о том я и буду хлопотать». Не нашел посол управы и у брата хана Ахмат-Гирея, который ответил: «Видишь сам какой царь мой брат… водят им куда хотят». А старшая ханша в свою очередь пожаловалась послу, что великокняжеские и королевские подарки хан пропивает со своими любимыми женами.