Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Затем при солнечном свете снова начал падать дождь. Все присутствовавшие воздели руки к небу: то королева плачет…

Священники, несшие гроб великой княгини, у входа в храм опустили его на скамейки и, по примеру Фомы, в молитве простерли руки к небу. На всю площадь звучал голос священника:

— Мы хороним святую великую княгиню, которая всем делала добро и никогда не делала зла. Она была нашей заступницей и берегиней. Это сам Господь Бог, это небо прощается с ней…

Тысячи людей пребывали в изумлении, перераставшем в восхищение невиданной доселе красотой. Все неистово молились. Примерно через полчаса божественно красивый свет, поднимаясь ввысь, стал слабеть, его разноцветье уступало место обычному, привычному солнечному свету. Но широкая семицветная дуга радуги, перекинувшейся через все небо, еще долго радовала людские взоры. Она сияла и в то время, когда гроб с телом Елены опускали в могилу. Над могилой была установлена икона Божией Матери, которою Иоанн III благословил свою дочь перед ее отъездом в Вильно.

О смерти Елены скорбела вся православная церковь Западной Руси. Прерывающимся рыданиями голосом настоятель Пречистенского собора отец Дионисий говорил прихожанам:

— Слышали? Свершилось горестное событие. Странное пророчество свершилось!.. Ужас, позор и посрамление! Скончалась наша благодетельница, королева и великая княгиня литовская Елена, дочь великого князя московского Иоанна III и Софьи Палеолог. В соответствии с заповедью Христа она учила нас любить врагов наших, добро творить ненавидящим нас.

Брак великого князя литовского и московской княжны вопреки ожиданиям не привел к примирению Москвы и Литвы. Наоборот, стал давать новые поводы для раздоров. После смерти Елены ее брат великий московский князь Василий продолжал войну с братом Александра Сигизмундом. В ряду причин выставлялись и оскорбления, наносившиеся Елене.

С этого времени борьба с переменным счастьем для обеих сторон, продолжалась беспрестанно. Белорусские города Полоцк, Мстиславль, Орша, Рогачев, Гомель, Витебск больше других страдали от продолжительных и тягостных войн. Беспрестанно сжигались города и пригороды, опустошались все другие селения. Белорусская земля, являясь жертвой военных набегов, много выстрадала в это злосчастное время: не оставалось ни пяди ее, не орошенной кровью. Прошло немного времени после смерти Елены, как воевода псковский Сабуров без ведома своего государя напал на Литву, взял Рославль, обогатился добычей, вывел множество пленников. В отместку К. Острожский осадил Опочку. Литвины вместе с наемниками богемскими и немецкими две недели громили крепость, пока воеводы московские не разбили посланное Сигизмундом к Острожскому подкрепление, пленили воевод, взяли обоз и пушки. Гетман Острожский снял осаду и, оставив тяжелые стенобитные орудия, спешно отступил.

После этого послам короля и великого князя Сигизмунда наместнику могилевскому Яну Щиту и государственному секретарю Богушу с семидесятью шляхтичами было разрешено въехать в Москву для переговоров о мире. Они начались с призрачных, неумеренных требований обеих сторон. Москва хотела получить Киев, Витебск, Полоцк и другие области вместе с уделом и сокровищами покойной королевы и великой княгини литовской Елены, казнив всех наглых панов, оскорбителей ее чести. Государи Великого княжества Литовского хотели иметь не только Смоленск, Вязьму, Дорогобуж, Путивль, всю Северскую землю, но и половину Новгорода, Пскова, Твери. Безрезультатные споры продолжались до тех пор, пока пан Щит не сказал:

— Мы уезжаем! Небо казнит виновников кровопролития.

— Не нас, — ответствовали бояре.

Не помогали и знатные европейские посредники, умолявшие великого князя московского объявить искренно, желает или не желает он мира с Литвою, чтобы не плодить речей бесполезно. Московский князь хотел мира, но одновременно хотел овладеть Смоленском и всей Западной Русью.

Через год, летом 1514 г., великий князь Василий в третий раз приступил к Смоленску. Мощная русская артиллерия рушила стены города, не позволяя их восстанавливать. Знаменитый пушкарь Стефан из большой пушки нанес большой вред осажденным: много народу было побито, в городе установилась большая печаль. Агентура Михаила Глинского действовала изнутри. Смоленский наместник Георгий Сологуб не мог совладать с объятыми паникой людьми. Тогда владыко Варсонофий вышел на мост и начал бить поклоны великому князю и просил дать осажденным срок в один день. Но князь, наоборот, велел усилить огонь и стрелять изо всех пушек. Владыка со слезами вернулся в город, надел ризы, взял крест и вместе с наместником Сологубом, панами и черными людьми, с иконами вышли к великому князю.

От имени смольнян владыка сказал:

— Государь, князь великий! Много крови христианской пролилось, земля, твоя отчина, пуста, не погуби города, но возьми его с тихостью…

Василий подошел к владыке под благословение. Получив его, сказал:

— Ты, владыко, наместник Сологуб и знаменитые люди могут пройти в мой шатер… Духовенство и черные люди должны возвратиться в город…

К городу была приставлена крепкая стража. Владыка, Сологуб и все паны ночевали в шатре и тоже под стражей.

На следующий день воевода Даниил Щеня с товарищами, дьяки и подьячие начали перепись жителей и приведение к присяге. В течение целого месяца присягавшие давали клятву:

— Быть за великим князем московским и добра ему хотеть; за короля не думать и добра ему не хотеть…

1 августа, после водоосвящения, Василий вместе с владыкою торжественно, с крестами и хоругвями, вступил в город. Встречали его все жители. В соборной церкви состоялся молебен и многолетие, где владыко сказал великому князю:

— Божиею милостью радуйся и здравствуй, православный царь Василий, великий князь всея Руси, самодержец на своей отчине, в городе Смоленске, на многие лета!

Князьям, боярам и горожанам смоленским Василий объявил свое жалование, уставную грамоту и назначил наместника князя Шуйского. Королевскому наместнику Сологубу и его сыну великий князь сказал:

— Хочешь мне служить, и я тебя жалую, а не хочешь, волен на все стороны…

Наместник ответил:

— Позволь, государь, отправиться к королю и ему продолжать служить…

Получив такое позволение, Сологуб отправился в Польшу, где его судили и как изменника казнили на плахе.

Всем служилым людям королевским от имени Василия было сделано такое же предложение, как и королевскому наместнику. Кто перешел на московскую службу получил по два рубля денег, да по сукну. Кто не захотел — получили по рублю денег и отпущены к королю. Жителям города, пожелавшим ехать жить в Москву, давали подъемные деньги, кто хотел остаться в Смоленске — тот сохранял свое имущество, поместья и вотчины.