Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Прощаясь, игумен сказал:

— Только делаемое ради Христа дело приносит лам плоды Святаго Духа. Все остальное, хотя и доброе, благодати Божьей не дает. Вот почему Господь сказал: всяк, кто и же не собирает со мною, то и расточает. Создатель дает средства на осуществление добрых дел, а за человеком остается или осуществить их, или нет. Но… слаб человек.

Возвращались от старца медленно, обдумывая все услышанное. Но епископ, сопровождавший княгиню, не преминул сказать:

— Панфил как небожитель, яркий, светлый, греющий луч света, посланный во мрак житейский… Редко в ком сила духовности доходила до такой отрешенности от всего мирского и до столь ясного обнаружения. Он говорит, что только через пост духовная жизнь приходит в совершенство и открывает себя чудными явлениями. Чувства как бы закрываются, а ум, отрешаясь от земли, возносится к небу, и все тело погружается в созерцание мира духовного.

Вскоре православные в Великом княжестве Литовском почувствовали в Елене радетельницу их веры, свою заступницу. Встретить свою великую княгиню собирались сотни людей. Они тянулись к ней, стремясь получить благословение, высказывали жалобы и просьбы.

Пришлось ей рассудить по примеру брата Василия и такой случай: в Бирштанском имении судья, взяв деньги с истца и ответчика, обвинил того, кто дал меньше. Елена позвала судью к себе. Он долго раскланивался, превознося до небес достоинства великой княгини и вечную любовь к ней всех подданных. Но в ответ на обвинение запираться не стал и ответил:

— Я всегда верю больше богатому, нежели бедному, так как первому меньше нужды в обмане, как и присвоении себе чужого…

Выслушав такой ответ, Елена только улыбнулась. И жалоба осталась без последствий для судьи.

Присутствовавший при этом управляющий имением пан Григорович сказал Елене:

— К сожалению, судьям приходится иногда поступать против совести, особенно по отношению к семье преступника… К этому, а иногда и к другим жестокостям, вынуждает судебник светлой памяти Казимира, по которому Литва живет вот уже тридцать лет. В нем многое справедливо, но есть и неоправданные строгости. Суди сама, княгиня: по судебнику, если приведут вора с поличным и он будет в состоянии уплатить истцу, то пусть платит; если же не будет в состоянии заплатить, а жена его со взрослыми детьми знали о воровстве, то платить женою и детьми, самого же вора на виселицу; если же дети его будут малолетние, ниже семи лет, то они не отвечают; если жена и взрослые дети вора захотят выкупиться или господин захочет их выкупить, то могут это сделать. Сам вор не приносил покражи домой и жена с детьми ею не пользовались, то один злодей терпи, а жена, дети и дом их не виноваты, вознаграждение истцу платится из имущества вора, а женино имение остается неприкосновенным.

Если преступление будет совершено крепостным человеком, а господин знал о нем или принимал участие, то и господин отвечает наравне с преступником. Кто будет держать у себя постояльца тайно, не объявивши соседям, и случится у кого-нибудь из них пропажа, то он обязан поставить своего постояльца к трем срокам, если же к последнему сроку не поставит, то должен заплатить за покраденное, а постояльца пусть ищет и, нашедши, пусть проводит на суд: то уж заплачено. Кто украдет больше полкопы денег или корову, того повесить. Кто украдет в первый раз меньше полтины, пусть оплачивается, если же больше полтины, то повесить; за покражу коня, хотя бы и в первый раз, повесить. Если кто найдет лошадь блудящую или какие-нибудь другие вещи потерянные, должен объявить околице; не найдется хозяин в три дня, то нашедший берет себе найденное; если же нашедший утаит найденное, то считается вором; если кто будет людей выводить или челядь невольную и поймают его с поличным, то на виселицу. Если вора станут пытать, а он знает средство против боли, то повесить чародея, хотя и не признался с пытки, если будут добрые на него свидетели, если будет дознано, что он прежде крал и бывал на пытке. Если тот, кому выдадут вора, не захочет его казнить, а захочет взять с него деньги и отпустить, либо к себе в неволю взять, то лишается своего права: правительство казнит преступника, потому что злодею нельзя оказывать милости.

Внимательно выслушав своего управляющего, Елена только и сказала:

— Да, как зло всегда порождает зло, так и месть всегда отзывается местью… Плохо еще и то, что самые строгие судьи — это, как правило, плохие люди, а то и негодяи…

На крыльце дома, где остановилась Елена, ее ожидал посланец великого князя. В письме Александр писал: «Жизнь моя, душа общая со мною! Как мне изъяснить словами мою к тебе любовь? Меня влечет к тебе непонятная сила и потому я заключаю, что наши души с тобою сродни. Нет минуты, моя небесная красота, чтобы ты выходила у меня из памяти. Утеха моя и сокровище мое бесценное — ты дар Божий для меня. Из твоих прелестей неописуемых состоят мои чувства, в которых я вижу тебя перед собой. Ты мой цвет, украшающий род человеческий, прекрасное творение. О, если б я мог полностью раскрыть чувства души моей к тебе…»

Прочитав письмо, Елена опустилась на кушетку и глубоко задумалась… Она чувствовала, что это письмо скорее дань недалекому прошлому, самым счастливым временам, когда любовь связывала их неразрывно, когда оба они даже на час не могли расстаться друг с другом без тоски до изнеможения и без боли… Душа наполнялась обидой и пустотой, а в памяти всплывал обман… Муж выдерживал по отношению к ней тон внимательного и заботливого супруга. Но вся их семейная жизнь и главное, как казалось Елене, отсутствие детей не замедлили в чем-то расстроить ее идиллию. Иногда естественная потребность женщины как продолжательницы рода иметь детей становилась нестерпимой. Об этом она старалась не говорить мужу, но однажды все-таки высказала свое заветное желание. Александр воспринял это с явным замешательством, но потом по своему обыкновению превращать серьезное в шутку, сказал:

— У королей и царей, Елена, нет сыновей, у них — наследники. А они всегда найдутся. И, посерьезнев, продолжил:

— В жизни, к сожалению, каждый должен расплачиваться за свои собственные ошибки. Заблуждения бывают радостны, но последствия, как в моем случае, страшны. И платить за них нужно, как правило, страданиями…

Почувствовав в словах мужа вину за отсутствие детей, Елена больше к этому разговору не возвращалась. Себя успокаивала тем, что даже в самой худшей судьбе есть возможность для счастливых перемен. Но супруги все больше и больше исходили из чувства долга, придавали своим отношениям показной характер… Потом Елена стала досадовать на себя за свою придирчивость, твердость и неуступчивость, за то, что не умеет прощать обид, зная, что бог не простит жестокосердия…