Нелли Савенкова - Самоборец

— Ну… пошли, — нехотя согласился Аверьян и обернулся к дому, где у крыльца стояли, разинув рты, княжьи слуги: — Мишаня! Князь воротится, скажи ему: мол, боярин Волков меня к себе позвал. Пущай вызволяет, что ль…

— Ага, скажу. За что тебя под стражу-то?

— То у меня, Мишаня, не стража, а бережатые: охраняют, чтоб не обидел кто.

— Ступай уж! Разболтался… — поторопил неделыцик.

В приказе ни боярина, ни знакомого подьячего Аверьян не увидел. Посадили его, ничего не растолковывая, в холодную камору под замок, да так и оставили. Сидел и гадал: что стряслось? Разъяснил бы кто, оправдаться бы дали, ежели оклеветал кто. Так нет — враз в темницу кинули. И сколько сидеть? Бог даст, недолго: коли в приказ доставили, знать, боярин Волков вот-вот объявится иль слугу пришлет…

Но время шло, а никто не приходил. Беспокойство Аверьяна росло. И вдруг его осенило: знать, разбойников поймали, и его привели опознать их. А под замок посадили, дабы охранить от тех разбойников. Вот только как же он признает их, ведь не видал в лицо, лишь голоса слыхал, и то шепотом. Ну да как-нибудь, Бог даст, сподобится. Уверившись в том, что нашел причину временной неволи, Аверьян успокоился, улегся на грязную лавку и заснул.

Князь Ковер никак не мог уразуметь, в чем обвиняют его слугу. Как только ему сообщили, что Аверьяна увели в приказ да под стражею, тотчас поспешил за ним.

Боярин Волков, который при возвращении ему мешка с казной объявил себя должником князя, ныне принял его крайне нелюбезно:

— Ждал я тебя, князь… Ждал.

— Ты ждал — я приехал. Вчера ты, боярин, сказывал, мол, благодарить умеешь, а ныне слугу моего Аверьяна по твоему велению силком со двора свели. Такая твоя благодарность?

— Погоди, князь, не кори меня, покуда правды не ведаешь.

— Отчего не ведаю? Слуга мой казну нашел да тебе отдал, а ведь мог и утаить…

— Мог, князь, — подтвердил боярин. — Мог. Вот и утаил!

— Чего?! — побагровел Ковер. — Не возводи напраслину на Аверьяна! Он слуга верный!

— Тебе — верный… Утаил он серебро, князь. Утаил!

— Не может того быть! Знать, неверно сочли?

— Считали! Аж трижды! Не вся казна…

— Не Аверьян это — разбойники успели поживиться, — стоял на своем наместник.

— Не успели — стражники за разбойниками следом шли, недосуг тем было. А после-то, как успокоились, чего им с мешка отсыпать? Слуга твой взял, князь. Он, более некому…

— Да я честнее слуги не видывал! — вскричал Ковер.

— Он, — твердил боярин.

— Ну, рассуди… — пытался втолковать ему Ковер. — Ежели бы Аверьян захотел поживиться, не устоял, как сказываешь, так чего ж ему отсыпать? Взял бы весь мешок, всю казну, никто б не ведал. Кто его видел? Никто! Кто на него думал? Никто!.. Нет! Коли отдал казну, стало быть, не он отсыпал!

— Он иль не он, там скажется, — заключил Волков.

— Где скажется? Кем скажется? — не уразумел князь.

— Им самим, на пытке, — нехотя пояснил боярин. — Вот ежели под пыткой не сознается, отдадут его тебе на поруки.

— И когда… пытка? — похолодел князь.

— Не скоро… Через седмицу, знать, приступим, не раньше, — предположил боярин. — Палач наш в деревню уехал, сына женит. А без него какая ж пытка.

— Может, отпустишь его до той поры, Аверьяна-то? — попросил Ковер. — А, боярин?

— Не только не отпущу, но еще в железа велю заковать, чтобы ты ему побег не учинил.

— Что же делать-то теперь? — недоуменно вопросил, огладив бороду, князь. — Может, я те деньги за него верну? Много ль там?

— Много не много, разве в том дело-то?

— Сколь?

— Не скажу! Ты-то, может, и вернешь недостаток, да тем самым вину его признаешь. А за вину отвечать надобно. Вернешь — вовсе мужика сгубишь…

— Может, сговоримся, боярин?

— Не сговоримся. Не посчастливилось тебе, князь, не на того напал: я подарков не беру, посулами не промышляю. Все досконально государю поведаю.

— А коли не виноват Аверьян?

— Мой тебе совет, князь: ищи вора!

— Ого! Посоветовал! А ежели тот вор у тебя в приказе сидит?

— В своем приказе я сам поищу.

«Ищи вора… ищи вора…» — назойливо крутилось в голове наместника. «Эх, Аверьян, кой черт понес тебя в ту баню? Сыскал заботушку. Гадай вот теперь, где вора искать… И ведь ехать скоро, как же без Аверьяна-то? И не ехать нельзя: через месяц лед станет, а по сухопутью дороги заметет. Струги, опять же, назад в Чердынь пригнать надо. Служба государева, будь она неладна! Не бросишь… Ох, чего-то спину заломило, не уснуть…»

— Федор!.. Федор! — позвал князь тиуна, спавшего в соседнем покое.

— Здесь я, Иван Андреич, чего надобно?

— Запали свечу… да спину мне помни, ломит чего-то…

Федор поспешно зажег свечку, осторожно начал мять князя.

— Вот так…так…Ох! Верно, в приказе продуло… Ох, сквозняки у них там — токо что не сдувает…

— Что ж ты, князь, все в приказ да в приказ? — укорил тиун, разминая спину Ковра. — Не выхаживай ты Аверьяна, не стоит он того.

— Ты почем знаешь, кто чего стоит? — проворчал князь. — Аверьян — слуга мой, мне и решать!.. Ох! Шибко-то не мни — хребет сломаешь!.. Он хороший слуга, сметливый. Разбойников, вишь, перехитрил…

— Вот он самый главный разбойник и есть! Атаман! — не выдержав, воскликнул тиун.

— Эк ты, Федор, ловко брешешь! Придумаешь тоже — атаман…

— Избавиться тебе, князь, от него надобно: не ровен час, и тебя ограбит.

— Да уж избавился, — вздохнул наместник, — сидит вот в застенке…

— Вот-вот, там ему самое место! — удовлетворенно покивал тиун.

— И за что ты, Федор, так его ненавидишь? Ровно пес цепной на него бросаешься.

— Так я ж сразу его распознал, еще когда в лесу подобрали. И тебя, князь, сколь упреждал? Да ты разве ж слушаешь? А ныне он сам себя перехитрил, с мешком тем.

— Это как же?

— Придумал сказочку про баню. Кто поверит? Да чтоб разбойники столько серебра без призору оставили! В баню приволокли… Для чего?.. Не-ет, они б его закопали сразу же в приметном месте или…

— Погоди-ка, — наместник слушал вполуха, но что-то в словах Федора вдруг поразило его. — Погоди… Как ты сказал?

— Когда?

— Только что… про баню…

— Говорю, в баню разбойники серебро не потащат да без призору не оставят.

— Федор, ты как про серебро сведал? — отстранившись от слуги, сел на лавке князь.

Тиун смутился, невнятно бормотнул:

— Так… сказывают…

— Кто сказывает? Кто про серебро ведает? — допытывался Ковер.

— Да кто уж токо не ведает… — туманно мотнул головой Федор.

— Погоди-ка… Про казну все ведают, а про то, что за казна, — лишь я да Аверьян. И никому про то не сказывали…

— Ну… казна — это ж… деньги серебряные…

— Не всегда. А может, то золото? Или каменья самоцветные? Молви, Федор, откуда тебе про серебро ведомо?