Нелли Савенкова - Самоборец

Аверьян, стоя на струге, обозрел столицу в последний раз. Кровавый отсвет утренней зари лежал на городе: на деревянных домах и мельницах, на беленых стенах Кремля, — горел на золотых куполах церквей. Кровавый отсвет — предвестие грядущих бед. Берегитесь, крещены души!

В государеву семью рождение сына принесло новые, не знаемые ранее заботы. Княжича окружили множеством мамушек-нянюшек. Главная мамка, боярыня Аграфена Челяднина, получила строжайшие наставления и веление неукоснительно им следовать. Она должна была ежедневно докладывать государю обо всем в жизни младенца, а коли чего необычное углядит — сообщать тотчас же. Никто и предполагать не мог, каким заботливым отцом окажется великий князь. Так ведь и дите не просто долгожданный сын, а наследник Московского престола. Часто отлучаясь из столицы, Василий Иванович обменивался с женою письмами, требуя в подробностях рассказывать о здоровье Ивана, и любой мелочи придавал огромное значение.

Однажды к государю, бывшему на охоте, прибыл гонец с грамоткой. В нетерпении он начал читать, но с первых же строк пришел в сильнейшее волнение. Слуги заметили тревогу на его челе. Не отвечая на вопросы, великий князь торопливо дочитал грамотку до конца и, несмотря на то, что зверь был затравлен, приказал прекратить охоту.

Василий Иванович поспешил в свой шатер, чтобы тут же сесть за ответное послание. В письме, которое так взволновало государя, сообщалось о нарыве на шейке младенца-наследника.

«Ты, Елена Васильевна, поговори с княгинями да боярынями, что за болячка у Ивана приключилась и бывает ли таковая у детей малых? Ежели бывает, то от чего? С роду иль от иного чего? Поговори и выспроси их да ко мне отпиши подробно, чтоб мне все доподлинно знать», — велел великий князь жене и в большой тревоге провел дни до следующего известия из Москвы. Успокоился, только когда ему сообщили, что все обошлось: Иван поправился, Бог миловал.

Так, в волнениях и тревогах о здоровье сына, в повседневных заботах о государстве, минуло три года. За это время в семье великого князя случилось прибавление: родился еще один сын, Юрий. В Москве в эти годы принимали значительные посольства: от хана Индийского да от ногаев. Астраханский правитель дал Василию Ивановичу грамоту в истинном дружестве. И хотелось верить, что наконец мир воцарился на Русской земле, да только оказался тот мир обманчивым: крымцы не дали покоя Московскому государству.

Крымский царевич Сафа-Гирей, желая потешить своих воинов, напал на Рязанскую окраину Руси. В народе множились преувеличенные слухи о невероятной силе супостата, и это заставляло людей собирать пожитки и спасаться бегством куда подалее: еще свежи были воспоминания о татарском завоевании, к тому же окружавшие Русь осколки Золотой Орды не позволяли забыть беды того времени, держали русских людей в постоянном страхе.

Великий князь, прознав о нападении крымцев, немедля послал воевод к берегам Оки, где стоял передовой полк, а вскоре и сам собрался в дорогу.

Отслужил молебен, поцеловал жену, благословил сыновей и в полном боевом облачении — в золоченых доспехах, в шеломе с золотой насечкой — грузно сошел с крыльца, на ходу наказывая боярам:

— Жителям московским объявите, пущай с имением своим в Кремль сбираются, под защиту стен его. Сами же к осаде готовьтесь: тайники проверьте, запасы, чтоб всего в достатке было. Смолы поболее… Ну, да сами ведаете — говорено уже.

— Ведаем, государь, сделаем, — заверили бояре.

— Великую княгиню да сыновей моих оберегите!

— Обережем, государь.

— Ну, с Богом! — Василий Иванович сел на коня и во главе своих полков направился к Коломне.

Войско государево было многочисленно и представляло собой внушительную силу: впереди выступали воины конные, за ними — множество пеших ратников, вооруженных луками со стрелами, топорами, кистенями да копьями, на поясных ремнях висели кинжалы. Князья-воеводы, окруженные своими дружинами, выделялись добрыми доспехами. Воины зажиточные и родовитые облачились в кольчуги, защитные ожерелья и нагрудники, а те, что попроще, — в строченые кафтаны, подбитые ватой, с вшитыми в них железными обломками. Солнце играло на доспехах, слепило очи и сулило русичам скорую победу.

Жители столицы, провожая войско, кричали с обочин:

— Обороните, защитники!

— Не дозволяйте ворогам к Москве подойти!

— Бог с вами! Да не оставит Он вас в битве милостью своей!

Посадские со слезами крестили проходивших мимо воинов.

Когда государевы полки подходили к Коломне, встретились им гонцы рязанского наместника, князя Андрея Ростовского. Едва сойдя со взмыленных лошадей и отдышавшись, они сообщили, что крымцы выжгли посады рязанские да села вокруг, а жителей увели в полон. Но Рязань готова крепко стоять, защищая Москву: наместник уже приготовился к осаде. Выслушав гонцов, Василий Иванович велел им передать наместнику, чтоб стоял накрепко, а с помощью они поспешат. После великий князь обратился к своим воеводам с такими словами:

— Слыхали вы, други мои, что гонцы сказывали. Так чего помыслите? Пойдут ли крымцы к Москве аль посторожатся? И чего нам с вами делать придется?

Воеводы и думали по-разному, и суждения свои высказывали крайне противоречивые. Вперед выступили молодые князья Дмитрий Палецкий да Иван Телепнев-Оболенский:

— Дозволь, государь, по языки за Оку сходить. Возьмем языков — проведаем о замыслах крымцев.

Василий Иванович, подумав недолго, одобрил их порыв, и скоро уже отряд легкой конницы во главе с воеводой Палецким дошел до Зарайска. В дороге его нагнал князь Оболенский со своими воинами. В Зарайск въехали вместе и обнаружили крымцев — те не ожидали нападения и грабили посад. Застигнутые врасплох, почти все татары не сопротивляясь сдались на милость победителей, только малая часть вражьего войска в общей суматохе смогла уйти.

За бежавшими ринулся князь Оболенский и, едва не загнав коня, доехал до реки Осетр. Крымцы, спешно переплыв реку, почувствовали себя в безопасности, развернулись к преследователям и закричали, дразнясь да размахивая руками. Оболенский, решительно стегнув коня, въехал в воду, его воины последовали за ним. Татары, видя, что противник не отступает, поспешили удрать. Осетр — река неширокая, князь переправился быстро и стремительно поскакал за врагами по лесной дороге.

Разгоряченный преследованием, Оболенский подгонял коня и уже настигал крымцев, уже представлял перед собою их перекошенные страхом лица, да вдруг все изменилось. Татары, выехав из леса, радостно завопили. Князь, еще не понимая их ликования, на полном скаку вылетел из-за деревьев и круто осадил коня; кто-то из его воинов упреждающе вскрикнул, но поздно. Перед отрядом Оболенского, насколько хватал взгляд, на широком лугу виднелось несметное вражье полчище. То были главные силы крымцев.