Нелли Савенкова - Самоборец

С того времени место, где стоял государь, говоря со своим народом, получило название Царева места, но потомкам станет более известно как Лобное. Месту этому еще предстояло получить свою кровавую славу, а Ивану Васильевичу — прозвание Грозного.

— Марьяна! Ну сколь сказывала: под лавку сор мети. А ты — за порог. И так не шибко богато живем, ино вовсе обнищаем, — Акулина устало опустилась на лавку, расстегнула шабур.

— Что ты, матушка! Я под лавку и мела, после в печь кинула.

— А в сенях чего? Откуда набралось?

— Не ведаю, не было ничего, — подивилась Марьяна. — Там давеча батюшка толокся. Верно, он и нанес?

— Где ж он?

— Сказывал, помогать кому-то пошел. Ты, матушка, раздевайся. Я тебя кормить стану. После подмету в сенях-то.

— Да я не голодна. Устала… — вздохнула Акулина.

— Ну, как Стеша? Тяжело, знать, рожала: ты ныне долго.

— Ничего, родила. Двоих мальчиков…

— Двоих? Вот славно-то!

Марьяна проворно собирала на стол. Вынула из печи горшок со щами, налила матери в миску. Откинув тряпицу, отрезала хлеб. Снова прикрыла краюху. Акулина любовалась проворными движениями дочери. Эк, какой цветок вырос в ее избе, расцвел невиданной красой. Ей бы в тереме жить, а не в их малом дому. Ступает — ровно лебедушка; запоет — будто соловушка; улыбнется — словно солнышко. Видать, в отца с матерью своих уродилась. Знать бы еще, кто они да как попала Марьянка на их с Фомою огород? Все не верилось Акулине, что подкинули им дитя. Все мыслила, будто обронили ее нечаянно. Да нету в Усолье баб, на Марьяну похожих, в ком бы мать ее узнать можно было. Чудно, будто и впрямь на грядке с капустой выросла.

Как в девичество вошла, от парней отбою не стало: помогать ватагою бросаются, один перед другим задираются, петушатся. Только Сергей Никитин нос отчего-то воротит, стороною Марьяну обходит. И помыслить Акулина не могла, что Ульянин сын так заневедается, зазнается. Али тут в Марьяне дело?

— Сергей, слышь-ка, бабы сказывают, опять с новою девкою погуливает — с Маланьею, Евсея Хромого дочкою, — сообщила Акулина.

Марьяна метнула на мать быстрый взгляд, безразлично обронила:

— Да на что он мне?

— Вот-ка! — возмутилась повитуха. — Не на что теперича? То не разлей вода, а то будто две собаки! Не пойму я чего-то.

Марьяна сама не могла уразуметь, что с нею происходит. Она вдруг начала сторониться своего лучшего дружка. Еще прошлым летом купались вместе, зимою на Святках в личины рядились. А ныне будто чужими сделались, неловко рядом быть. Язык неметь стал, лицо краснеет, а сердце из груди выскочить готово — гулко в ушах бьет. Сережка тоже глядит как-то чудно, а то и вовсе глаза отводит. С другими, чай, ему веселее, других привечает.

Марьяна поначалу внимания на то не обращала, а после сердиться стала. Чем другие-то лучше ее? Ничем! Смотрела она на себя в воде-то, как в зеркало, — красивая. То же говорят завистливые взгляды подруг да восхищенные — парней, что вокруг нее увиваются, проходу не дают: и Елисей Александров, и Андрей Клестов, даже Мишка Ряха. А Сергею не по нраву! Он то с одною, то с другою да, будто назло ей, самых неприглядных выбирает. Худая слава о нем пошла. Марьяне то — будто нож в сердце, да виду не подает.

Иной раз столкнутся на дорожке, поздороваются, ровно чужие, без лишних слов. Взорами встретятся да бегут друг от друга. Не ведала Марьяна, что у Сергея на сердце, а она его глаза серые забыть не могла, кудри русые во сне видала. Злилась на себя за то… Ныне вот он с Маланьей. Ну и ладно, не шибко и жалко!

— Я по воду схожу, баню затоплю, — подхватилась Марьяна. — Тебе, матушка, надобно усталость смыть.

— Ну сходи-сходи… Да баню-то с травою топи! — вдогон велела дочери Акулина.

Марьяна вышла за ворота. Вдруг дорогу ей преградил Мишка Ряха. Нескладный увалень, он исподтишка следил за нею, тайно вздыхая и понимая, что не для него этакая девица.

— Марьяна, давай помогу.

— Не надобно, сама я, — отмахнулась она.

— Давай-давай, — он потянул бадейку к себе.

— Ну, держи, — Марьяна отпустила дужку, Ряха заспешил на родник. — Миш, мне в баню воду надобно, с Усолки неси! — крикнула вслед ему.

Ряха послушно повернул к реке. Девица постояла, глядя на него, и вздохнула: ну вот, ей лишь этот и остался, а Сергей — с другими. Она зло фыркнула и вернулась в свой двор.

Все случилось на Троицу. То было первое лето Марьянки, когда она уже не стояла в стороне, а вместе со взрослыми девицами завивала березку, венок плела да кружила в хороводах. Два круга плыли навстречу друг другу, то сливаясь, то разнясь.

— Вервею да вервею, вервеюшки-вьюшки вью… — пели в одном.

— Что по счастью молодцу скоро осень-то пришла? — спрашивали в другом.

— Хай, калина моя, малина моя, — подхватывали все вместе.

— В Рождество цветы цвели, девки к игрищам пошли…

— Вервею да вервею, вервеюшки-вьюшки вью…

Марьяна ловила на себе восхищенные взгляды парней. Вспыхивали румянцем щеки, стыдливо опускались длинные ресницы, лебедушкой выгибался стан, и не шла — плыла над землею, едва касаясь травы. При том выводила Марьяна чудным голосом:

— Хай, калина моя, малина моя…

Подружки с завистью засматривались на нее, Дашутка горячо шептала в ухо:

— Ох, Марьянка, быть те ныне просватанной! Красивее тебя нету в Усолье никого! Ох, парни млеют — любого бери!

— Что ты, Дашутка, что ты, — отмахивалась Марьяна, счастливо улыбаясь.

А сама искала взором Сергея, который тоже смотрел на нее, да не мог подойти, попав в другой хоровод. Дашутка, проследив за подругой, вздохнула:

— Пригож да статен Сергей Никитин, да только не возьмет он тебя за себя. Никита станет ему ровню искать. Не мысли об нем.

— Да я и не мыслю. Какой из него жених? — пожала плечами Марьяна. — Давно ль мы вместе бегали…

— Ой, не скажи, Марьянка, а по мне — так лучшего не надобно. Так бы и прильнула к нему! Погляди, как девицы-то наши на него пялятся.

— Злая ты, Дашутка, — укорила Марьяна подружку. — Привиделось тебе. Вовсе они и не пялятся: на него, как и на других парней, глядят.

— Ну, Марьянка, нешто вовсе не видишь? Одна лишь ты и не вздыхаешь по нем.

— Полно, подружка, давай-ка на «Бояр» становиться, — оборвала Марьяна.

Хороводные круги распались и стали на две стороны. Марьяна, не напрягая голоса, звонко запела:

Подружки подхватили:

Сергей с другой стороны отвечал:

Ему подпели множеством голосов:

Долго перебрасывались словами: