Нелли Савенкова - Самоборец

— Беда, Сергейка! Оборотись: войско к нам тайно подбирается…

— Какое войско? Татары впереди. Кто позади может быть?

Он поглядел, куда показывал дружок. И верно: там угадывался немалый отряд — в лучах заходящего солнца блестели пищали, сабли да рогатины. На татар не похоже. Решив узнать, что за войско, Сергей шепнул Клестову:

— Оставайтесь тут и тихо сидите! Я скоро… — пригнувшись, он кинулся в лес, пробрался меж кустов и вышел в самую гущу неведомого войска; разглядел: лица русские, платье — тоже, стало быть, подмога подоспела.

Его заметили, наставили пищаль, строго спросили:

— Кто таков?

— Сергей Никитин из Усолья Камского, — назвался он не таясь. — А вы кто ж будете?

— Мы из Чердыни, князем посланы в подмогу вам. Как гонец прискакал, так и собрались. А в Усолье пришли — там уж головешки… Ваши бабы сказали, что вы за ордою ринулись. Мы — за вами следом. Вишь, догнали. Далеко ль татары?

— Близко, — махнул рукой Сергей. — Вам остановиться надобно, не то переполошите их, не одолеть тогда… Их врасплох бы взять.

Предводитель отдал приказ спешиться, увести коней, чтобы не заржали ненароком. Посовещавшись, решили ладить сообща: дождаться сумерек, а после, как супостаты угомонятся да улягутся, напасть на них — враз да со всех сторон — и, покуда не опомнились, бить их, бить, бить… Знаком к нападению послужит стрельба: сам Сергей снимет стрелой караульного. На том и согласились.

Никитин воротился к усольцам, обрадовал, что помощь подоспела. Возблагодарили они Господа да уверовали: победа ныне за ними станет. Отрядив Андрея Клестова стеречь ногайцев, Сергей велел всем отдохнуть перед боем. Сам он лег на землю и уснул. Снилась ему Марьяна, да будто немолодая уже, да будто детишки у них выросли. И хорошо им всем вместе-то: сыновья соль варят, как он сам да отец его, дочери по дому хлопочут. И все-то ладно у них, да Усолье по-прежнему стоит, ровно и не горело…

Пробудился Сергей, на небо поглядел: тучи затянули его от края до края, тьма сгустилась. Тихонько созвав своих товарищей, велел им по местам стать, как загодя сговорились, напутствовал:

— Теперь приспела пора, други мои. Надобно сперва караульных стрелами снять, то я сам сделаю да Андрей Клестов. Как увидите, что упали они, сбегайтесь да бейте всех сподряд. Ну, с Богом! — перекрестился да скрылся во тьме.

Усольцы поспешили по своим местам. Сергей пробрался к Андрею, поглядел на вражий стан. Костры горят — хорошо светят. Возле них караульщики сидят, голову клонят: знать, сон сморил, — другие уж храпят вовсю. Кони — в стороне, там, где чердынцы должны встать.

— Пленницы-то где? — прошептал Сергей. — Хоть бы плачем обозначились…

Но тихо во вражьем стане… Никитин, помолясь, натянул тетиву. Тонко запела стрела, за нею — другая, третья… Караульщики, не вскрикнув, повалились бездыханные. Один вскочил было, да в него одновременно две стрелы впились, будто змеюки ненасытные. И — разом — посыпались из темноты люди, принялись топорами рубить спящих ногайцев, ножами резать. Очнулись татары, за сабли схватились — ночную тишь взбудоражил шум битвы: хрипели раненые, стеная, падали убитые… Сергей с остервенением бросался от одного супостата к другому и крушил, крушил их своим топором. И не ведала устали рука… Огляделся: вкруг него уж одни убитые.

Поодаль отбивался от татарской сабли Андрей Клестов. По всему стану яростно сражались с ногайцами усольцы да чердынцы. Враги оказались хорошими воинами: опомнившись от внезапного нападения, они не желали умирать. Но сила была уже не на их стороне. Поняв это, ногайцы начали отступать: один за другим, ловко вскочив на коней, спасались бегством, и скоро все оставшиеся в живых татары исчезли в ночи. Победа русских была полной. Не многим ногайцам удалось уйти: без счету их осталось лежать на камском берегу.

Сергей бросился к пленницам. Там уже его товарищи развязывали путы, успокаивали несчастных. Никитин, лихорадочно вглядываясь в лица девиц, обежал всех: Марьяны среди них не было. Пленницы рассказали, что ее увез молодой татарин, начальник ногайцев, а куда — неведомо. Сергей в бессилии сжал кулаки…

Мало-помалу потекло время… Усольцы восстановили слободу, построили острог, срубили новые избы да варницы. Появились новые поселенцы — пришли соль варить, прослышав о богатыхрассолах. Новые семьи образовались, переженились и друзья Сергеевы. За Елисея Александрова он свою сестру Веру отдал, а сам все неженатым ходил.

И дружки Никитину советовали забыть Марьяну, и тетка Акулина то же твердила, да не желал он слушать никого. Отчего-то верил, что встретятся они да вместе будут, а когда то станется, неведомо. Хотел Сергей колдуна спытать, да пропал старик, ровно сгинул вовсе с лика земного. Долго искал его Никитин, не один день по лесу плутал, да без толку: ни его самого, ни избушки — как и не было. Воротился Сергей в Усолье, позвал к себе жить тетку Акулину и ушел с головою в работу.

На промысле Сергей дневал и ночевал. Стал самым богатым солеваром, каким прежде отец его был, земли расчистил неподалеку от Усолья, деревни заселил — большим хозяином считался. Скоро выбрали его старостой усольским, несмотря на молодые лета. Уважали его слобожане, и старые, и пришлые: за советом к нему шли, за добрым словом, а когда и за судом. Тиун княжий ему в рот глядел: как Сергей скажет, так и делал. И все бы хорошо, да один жил Никитин, без семьи, без детей, в избе лишь тетка Акулина.

Сперва хотела было повитуха ему поведать, отчего Марьяна сватам отказала, — камень с сердца снять, да Сергей отмахнулся:

— Давно это было, ровно в иной жизни. На Марьяну зла не держу, люблю ее по-прежнему.

— Да ведь ты не знаешь: она в смущении была. Думала, будто ты брат ее, — решила все-таки раскрыть правду Акулина. — То Дашутка неверно поняла.

— Брат?.. — удивился Сергей. — Ведал я, что наговор был, но что такой — не знал.

— Откуда сведал-то?

— Не спрашивай, Акулина, все одно не открою.

— Знать, сердце подсказало? — решила она. — Ведь Марьяна любит тебя…ох… отлюбила…

— Нет, любит! — утвердил Сергей. — Любит и к себе зовет.

Не раз так-то сказывал Никитин, на что Акулина крестилась да вздыхала. Видя, что ему одиноко, порою она советовала:

— Ты, Сергей, не мысли уж об Марьяне. Женись на той, которая приглянется. Знать, не судьба вам вместе с моею девонькою быть. Поди, уж и в живых ее нет?.. У басурман ведь не жизнь вовсе. Чай, лежат Марьянины косточки во чужой земле да по своей отчине тоскуют.

Повитуха вытирала набежавшую слезу и молилась о душе дочери.

— Нет! — подхватывался Сергей. — Не то молвишь! Жива она! Сердцем чую. Знать бы, где искать, — пешим бы пошел, побежал бы за нею! Глаза закрою — ее вижу; усну крепко — она меня милует… Отец благословил нас на женитьбу, вы с Фомою — тоже. По благословению вашему мы с нею и заживем. Не могла Марьяна сгинуть бесследно! Бог даст — отыщется.