Нелли Савенкова - Самоборец

Иван живо возразил ему:

— Два прошлых похода зимою были, аль запамятовал? Оба неудачные! Не стану медлить. Адашев пишет: вовсе плохо в Свияжске. Промешкаем — не только Казань не возьмем, своего лишимся… Войско готово, немало его уж по воде отправлено, и припасы увезены к Свияжску. Нет, Шиг-Алей, ныне выступим, не медля! Господь топкие места проходимыми сделает, с Божьею помощью отыщем путь. И ты, царевич, не тяни, с касимовскими татарами выступай.

Перед дорогой Иван зашел к супруге проститься. Анастасия тяжелая, скоро наследника ему подарит, жалко оставлять ее. Иван с нежностью посмотрел на заплаканное лицо жены, ласково отер мокрые щеки, попытался утешить:

— На святое дело иду, Анастасия Романовна. Долг царя исполняю, как то предки мои делали: и Димитрий Донской, и Александр Невский… Не страшусь я гибели своей, и ты не бойся. Молись… Святая молитва тебе в утешение и мне укрепление в промысле моем. Сына во чреве береги. Поручаю вас с ним Богу… Ты же остаешься единой царицею. Милуй, благотвори, кого надо, отворяй темницы, снимай опалы по совести своей. И наградит Всевышний нас: тебя — за благость, меня — за мужество.

Анастасия отерла слезы: воистину великий государь супруг ее, и она достойной его будет.

В Успенском соборе отслужили молебен о даровании победы русскому воинству. Иван просил митрополита Макария стать ревностным ходатаем за Русь пред Богом, утешителем бедной супруги его, советником брата, Юрия Васильевича, которого он оставлял главою Москвы. Наконец, простившись со всеми и отдав последние распоряжения, Иван покинул храм. Сев на коня, во главе дружины своей, вместе с князем Владимиром Старицким царь выступил на Коломну.

По дороге настиг их гонец из Путивля с вестью, что крымцы густыми толпами идут на Русь. Соратники государя встревожились:

— Вот оно, началось! Мы еще только выступили, а хан крымский уж тут…

Иван угрожающе воскликнул:

— Мы не трогали хана крымского, но ежели он вздумал пойти на нас — ответим ему! Станем за Отечество, с нами Бог!

В Коломне поджидал их новый гонец, сообщивший, что крымцы идут к Рязани. Иван подозвал к себе воевод. Совещались недолго, ибо ждали того. Государь заключил:

— Что ж, пора встретить их. Ты, Иван Федорович, — обратился он к Мстиславскому, — с князем Воротынским поставишь Большой полк у Колычева. Передовой полк князей Хилкова с Турунтаем встанет у Мстиславля, а левая рука — князь Димитрий Микулинский — близ Голутвина. Ждите крымцев да вестей об них. И я со своим полком не задержусь… Что, царевич, — спросил Иван Шиг-Алея, — как мыслишь: крымцы согласно с Казанью ратное дело поведут? аль собачиться начнут?

— Не станет крымский хан казанского царя слушать, — сказал свое слово Шиг-Алей, — под его волю не пойдет. Знать, задумал крымский воинов своих потешить, поразмять их во чистом поле, поживиться русским добром да полоном. Узнал, что ты на Казань пошел, вот и улучил минуту, покуда войско далеко.

— Просчитался он, хан-то, — злорадно усмехнулся Иван. — Не успели мы еще уйти. Встретим его, как подобает, чтобы после обиды не держал!.. Ты, Алей, давай-ка в Касимов поезжай, приведи воинов своих. Негоже тебе, царевичу, без войска.

Отправив всех выполнять свои приказания, царь остался наедине с Владимиром Старицким.

— Ну, брат-князь, давай-ка войско смотреть да сами ему покажемся. Пусть видят царя — сильного да решительного, — а то, не ровен час, наслушаются о крымцах да оробеют.

Сопровождаемые государевой дружиной, отправились они в поле, к своему войску. Иван загляделся: везде, сколь охватывал взор, виднелись снаряженные на битву люди, пешие и конные. Вся Россия, казалось, собрана здесь, на берегу Оки.

— Гляди, Владимир Андреевич, — сила несметная! — с гордостью проговорил царь. — Разве у хана войско больше? Быть того не может!

Пустив коня галопом, Иван поехал к ратникам. Он говорил с воеводами и простыми воинами, ободрял их, посмеивался над крымцами, обещал милости победителям. Окинув взглядом большое поле, царь указал:

— Здесь биться станем, — и добавил: — Ежели хан дойдет до нас. Авось назад поворотит?

Простояли два дня. Иван нетерпеливо ждал вестей, решив:

— Коли в седмицу не покажется хан крымский, пойдем на Казань. Не будем более без дела стоять.

Скоро гонец принес известие, будто крымцы появились близ Тулы, да невеликою силою. Пограбили деревни и скрылись. Непонятно было: то ли малая часть войска ханова путь проведывала, то ли само войско? Иван веселился, предвкушая битву, возбужденно потирал руки и верил, что Господь на его стороне и не допустит поражения русского воинства.

Еще через день, во время трапезы, прискакал гонец от тульского наместника. Царь приказал немедля ввести его, сам взял грамоту, скоро пробежал ее взглядом и поднял свиток над головой.

— Вот, началось! Хан крымский Тулу осадил. Много пушек у него да с ним янычары султана турецкого. Выступаем сей же час! Главная рать пускай через Оку переправляется. Я же молебен послушаю да следом выступлю.

К вечеру многие полки уже были за рекой. Иван с войском приближался к Кашире, да тут новый гонец принес известие, что татары бежали.

— Хан приступил к Туле, стрелял из пушек, ядра огненные избы подожгли… Янычары на стены кинулись, — рассказывал гонец. — Ау нас воинов-то, почитай, не осталось: всех в казанский поход снарядили. Да посадские люди не дали город взять, крепко на стенах держались! А хан-то сведал, что государь на помощь спешит, напугался да и побежал. Посадские наши следом устремились. Снаряд огнестрельный взяли, многих крымцев побили. Тут враз и воеводы государевы подоспели. Спасена Тула, слава Господу!

Подоспевшие воеводы разбили крымцев окончательно и гнали их дальше. Иван возблагодарил Бога: он счел нынешнюю победу над крымцами знамением грядущей победы над Казанью и с легким сердцем направился к своей главной цели.

Через месяц царь прибыл в Свияжск. Духовенство с крестами, князь Петр Шуйский да боярин Заболоцкий с дружиною встретили государя в воротах крепости. Иван прошел в соборную церковь, где диаконы пели ему многолетие. Бояре единогласно славили его, сулили скорую победу. Царь пожелал осмотреть Свияжск, его запасы, избы и улицы. Похвалил князя Микулинского за содержание города, но сам остаться в нем отказался.

— Мы в походе, — кинул Иван коротко на предложение войти в приготовленный для него дом, сел на коня и отправился в поле.

Расположившись в шатре на берегу Свияги, царь призвал к себе Шиг-Алея, Владимира Старицкого, воевод и думных советников, посовещался с ними и решил немедленно идти ближе к Казани, подступить к самому городу, насколько возможно станет.

— Как увидят войско наше — знать, одумаются. Мы же дадим казанцам еще случай порешить все миром. Надобно убедить их нового царя Едигера встретиться с нами, не лить понапрасну ни христианской, ни басурманской крови да жизни многие сохранить.