Нелли Савенкова - Самоборец

Иван, довольный первой победой, с радостью обнял князей, принявших участие в битве. Увидев на доспехах Горбатого кровь, он обеспокоился:

— Ты ранен, друг мой?!

Князь, удивленно оглядев свои доспехи, одежду, засмеялся:

— Нет, государь, то не моя кровь — вражья. У меня — ни царапины.

Иван восторженно хвалил своих воинов — от простых ратников до знатных воевод. Горбатый осведомился, что делать с пленниками. Царь, подумав недолго, велел:

— Поставьте колья крепкие перед нашими укреплениями, привяжите к ним пленников, пусть молят казанцев сдаться!

Так и сделали. Но пленники стояли с опущенной головой, не произнося ни слова. Адашев, подъехав к стенам города, кричал татарам:

— Царь Иван Васильевич обещает пленникам жизнь и свободу! А вам, казанцы, прощение и милость! Ежели покоритесь ему!.. Пожалейте своих соплеменников!

Свесившись со стен, татары крикнули в ответ:

— Не верим царю Ивану! Не покоримся! А вы, правоверные, примете смерть от наших рук! — и пустили в пленников множество стрел, умертвив их.

Иван, когда ему сообщили о том, проговорил:

— Смерть их не на моей совести. Такое остервенение казанцев не страшит меня, но удивляет да пожалеть велит об участи пленных христиан: ежели уж они со своими так-то расправляются… Как же посеять в Казани ужас да уныние, отвратить жителей ее от стойкости?

Алексей Адашев предложил:

— Надобно их воды лишить. Помнится, мурза Камай упоминал, будто воду они тайным ходом берут. Проведать бы, где тот тайник, да подорвать его.

— То дело! — одобрил Иван. — Займись-ка этим, Алексей. Даурову башню казаки наши заняли, оттуда подкопайтесь. Сыщите тайник! Немецкого розмысла расспросите: он чего подскажет? Не зря же мы его с собою-то привезли.

Алексей Адашев с князем Василием Серебряным, призвав немца и отрядив ратников на земляные работы, велели споро копать там, куда указал тот немец. Но шли дни, подкоп углублялся, а толку не было. Наконец один из копальщиков осторожно выбрался из-под земли и, молча сделав знак Серебряному следовать за собою, вновь скрылся в лазу. Князь Василий поспешил за ним, не жалея платья, стал на четвереньки, пополз. Через несколько саженей он наткнулся на работных и, углядев в свете горящего смолья, что ему велят молчать да слушать, навострил уши. Скоро до него донеслись глухие голоса: похоже, совсем близко был искомый тайник. Дали знать о том государю и, по его приказу, вкатили в подкоп бочки с порохом.

Хоть и ждал Иван взрыва, но оказался он неожиданным — чересчур громким… Поутру царь выехал к укреплениям, да вдруг задрожала, вздыбилась земля, взлетели на воздух бревна, камни, люди. В туже минуту русское войско устремилось в пролом, появившийся в стене, и вскоре сражалось уже на улицах Казани. Татары, собравшись с силой, с остервенением вытеснили русских. Иван, сколь его ни уговаривали воеводы, запретил нападать вновь, и казанцы быстро заложили пролом.

Однако с потерей питьевой воды в городе сделалось несладко. Но не сдавались казанцы, нашли какой-то тухлый родничок, пили с отвращением его воду и продолжали стоять. Против русского войска в Казани сражались все — кто словом, кто делом.

На стены города взобрались татарские волхвы. Заметив их, Иван недоуменно спросил, указывая на них рукой:

— Это что?

Князь Старицкий оборотился и тоже изумленно смотрел на чудное зрелище: на стене плясали-кривлялись, оголяя зады, несколько старух и стариков.

— Бесноватые, знать? — предположил князь.

— На что бесноватых на стену пустили? Или глумиться над нами вздумали? Вели по ним из пушек палить, — приказал Иван.

Внезапно поднялся ветер, нагнал туч. Заволокло все небо, полился дождь. Иван укрылся в шатре. Скоро туда же заскочил Владимир Старицкий, вымокший до нитки. Отряхиваясь, разбрызгивая холодные капли, он снял доспехи и доложил:

— Велел ты, государь, по бесноватым из пушек палить. Да пока наладились, они со стен-то исчезли. А тут ливень начался — света белого не видать. Чудеса!

Лило несколько дней подряд. Едва дождь прекращался, тучи начинали редеть и сквозь них пробивались слабые лучи солнца, как тут же на казанских стенах опять появлялись те же кривлявшиеся старики, и все начиналось сызнова. Потоки воды с новой силой поливали русское войско. Реки вышли из берегов, сухие дотоле луга стали болотами, шатры поплыли, и нигде нельзя было укрыться от сырости. Все ходили мокрые да злые.

Царь с приближенными давно поняли, что не бесноватые то, а волхвы кривляются, облака сзывают, утопить хотят осаждающих. Все молились о прекращении волшебства, но тщетно. Иван, по совету священников, повелел спешно привезти из Москвы животворящий крест. Послали гонцов, и как только доставили крест, тотчас освятили им воду да кропили ею с молитвою вокруг стана. После того татарское волхвование вдруг перестало действовать: установилась солнечная погода. Войско русское приободрилось, пошло на приступ и тем же ходом взяло укрепленный Арский острог.

По другую сторону города осаждающие срубили высокую башню, установили на ней пушки, ночью придвинули ее к стенам Казани и на рассвете дали залп. Стрелки на той башне могли беспрепятственно метить в людей прямо на городских улицах, иных настигая даже во дворах. Некуда было скрыться татарам от разящих стрел.

Иван опять попытался решить дело миром, отправив казанцам грамоту со словами:

«Ежели не хотите сдаться, то ступайте со своим царем беззаконным, куда желаете, да со всем имением своим, да с женами, да с детьми. Мы требуем лишь города, основанного на земле Болгарской — древнем достоянии Руси».

Ожидая ответа, Иван уже знал, каким он будет. И на сей раз он снова получил отказ.

Полк князя Воротынского придвигал туры ближе и ближе, скоро один лишь ров отделял их от стены. Стрельцы, казаки, люди боярские, прячась за турами, палили, сменяя друг друга. В изнеможении они падали прямо на землю, как убитые, отдыхали тут же. В ответ летели ядра со стен. От непрерывного грохота все оглохли, от гари да пыли задыхались. Ненадолго бой прерывался, и обе стороны переводили дух.

Однажды, когда воины сели обедать и у пушек оставалось мало людей, казанцы тайно вылезли из города, устремляясь к передвижным башням. Они смяли осаждавших, захватили пушки, попытались поджечь туры. Князь Воротынский, случайно заметив это, сам устремился на татар, за ним — все его воеводы да стрельцы. Бились отчаянно и пали бы мертвыми, да подоспела помощь. Отстояли пушки, отогнали татар. Много было погибших — и русских, и казанцев…

Сам Воротынский был ранен в лицо, доспех его оказался иссечен саблей. Иван, узнавший о схватке, поспешил к нему, обнял князя, поглядел на тела павших, помрачнел.