Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

Видимо, так откомментировал мой сон то, что происходило и происходит в последние четверть века в моем городе. Как говорится, он с одного конца разрушается, а с другого — сносится. Чтобы строить новое.

В советское время новые районы строили, а старые разрушались сами. Вот улица Кирова — параллельная Тукаевской, когда идешь к Булаку — она как-то разом вся обветшала. Скорее всего, это для меня — разом: лет пятнадцать не навещала я Казань. И так поразилась, снова попав на улицу Кирова. Там стояли крепкие, оштукатуренные кирпичные дома — бывшая собственность зажиточных казанских купцов. А тут вижу не улицу, — а словно призрак улицы, не прячущийся от глаз ныне живущих. По ней ходят люди и идет городской транспорт: автобусы, троллейбусы, разные машины и машинки, а дома — с неживыми, серыми от пыли окнами, и видны за их фасадами груды кирпича… Все дома пустые…

…Постепенно, конечно, застроили. Теперь улица новая и называется по-новому: Московская. Современная, красивая даже улица.

А мне жаль было старой: отчетливый ансамбль представляла она собой, закрепив в своем складе — в особой плотности застройки, казалось мне, национальный характер казанского купечества.

Всякий раз, приезжая на родные могилы, а теперь приезжаю дважды в год, весной и осенью, — вижу всё новые приметы наступления Нового на Старое…

Большие деньги в Казани — нефтяная республика. Сквозь пласты старой почвы «прорастает» Новая Казань. Делается чище, удобнее для своих жителей… Я даже в своем сне видела: горожане не печалятся, собирая последние вещички на старых пепелищах…

Но вот «Проспект имени Шаймиева» — он откуда взялся?

Так из будущего! Он, безусловно, будет в Казани. Первый президент Татарстана более всех президентов достоин увековечивания в своей столице.

Я помню, что когда в 1995 году работала в большой газете СНГ «Деловой мир», с гордостью читала материалы нашего корреспондента по Татарстану: как щедро там финансируют сельское хозяйство. И как умно: не общим на всех оптом валят четверть годового бюджета, а согласно потребностям и заявкам самих хозяйств.

И добились устойчивых урожаев, невзирая на прихоти погоды и сроки прихода весны. А ведь земли Татарстана — то же нечерноземье, что и вся Центральная Россия.

Шаймиев добился, что нефть республики работает и на нее. Потому так бурно перестраивается ее столица, и становится все краше.

Меня удивила какая-то подспудная, не явная, логика всех сюжетов этого сна. Всех его, на трезвый взгляд, нелепых связей.

Я, вроде бы, уже привыкла, излагая в этой работе свои сновидения, к разным превращениям и совпадениям весьма далеких друг от друга времен и событий. Но обычно все происходило в моей частной жизни.

Здесь же какая-то «экономическая география», казалось бы, никак не затрагивающая личную мою историю. Разве я думала когда-либо о нефти в сочетании с православием? Как это могло привидеться: православный храм, монастырь, под сенью нефтеперерабатывающего завода в столице Татарстана ?Ведь сегодня здесь преобладают мечети. Почему ж не в обнимку с мечетью, уж коли на то пошло, вырос нефтеперерабатывающий завод?

И почему… Почему сновидице, блуждающей по незнакомым кварталам родного города, при созерцании комплекса «церковь-нефть», приходят на память московские монастыри, возле которых должен быть ВЫХОД? И выход в виде московского метро?

Московский мотив… Символ старой православной Москвы — это ее храмы, монастыри.

Основа благополучия современного Татарстана — его нефть. Первый президент республики Минтимер Шарипович Шаймиев умной, осторожной своей политикой сумел «обручить» то и другое. Вспомним Лермонтова: «…Не Москва ль за нами…» Да, у Михаила Юрьевича — о другом. Но и здесь этот факт — «Москва за нами» — главный козырь политики… Москва всегда поддерживала и поддерживает Татарстан.

Воистину, как говаривал мой папа, «ничто не может возникнуть из ничего». Даже в сновидении.

Казанские мотивы продолжаются

8 сентября того же, 2005, года.

«Мировой оркестр»… а ноги босы…

Здесь придется изменить последовательность изложения: сначала сказать о том, откуда что взялось. Хотя сам по себе сюжет незамысловатый, камерный. Итак…

Это было в деревне, где я обычно провожу лето. Вечером писала письмо младшей сестренке Иринке. По радио шла музыкальная программа. Я слушала вполуха. Рассказывали что-то о Мировом оркестре, упоминался Валерий Гергиев. Потом мелькнуло имя Рустема Шагимарданова. Кажется, говорили об инструментальном квартете, в котором он играл, его инструмент — контрабас.

Я обрадовалась: ведь Рустем, выпускник Московской консерватории, сын Нурфии Насыбуллиной, моей одноклассницы по казанской средней школе. И я с ней бывала на концертах с участием ее сына.

Приятно было в глуши деревенской услышать по «Радио России» знакомое имя. Вот из этого впечатления и вырос, как из малого зернышка, еще один сон, связанный с Казанью. Вот он.

…Рассматриваю издалека и как бы с возвышения большой город. Город отдален от меня обширным полем, низменностью, а ведет к нему широкая и высокая дамба, пересекающая низменность.

И все это значит, что я снова вижу свой родной город — Казань. Низменность с дамбой — это долина реки Казанки. С появлением Большой Волги и саму речку Казанку, и ее долину затопила волжская вода, а дамба так и стоит, привязывая к старому городу новые кварталы.

Там, куда я смотрю, старый город: вижу белые стены и башни Казанского кремля, купола церквей и минареты новой мечети, недавно возведенной там.

А я пришла (или приехала) на эту сторону в некий Дворец культуры, чтобы купить билет на концерт Мирового оркестра, который здесь и состоится.

Меня удручает, что со мной совсем мало денег: всего 150 рублей. Боюсь, даже уверена, что билеты на концерт Мирового оркестра гораздо дороже. Чего же я сюда приехала…

Однако подхожу к кассирше, сидящей почему-то не в кассе, а за столиком прямо в вестибюле. Как и ожидала, она говорит, что моих денег на билет не хватит. Неожиданно для себя предлагаю ей выручить меня: «Дайте мне билет пока за эти деньги, а сколько не хватит, я привезу завтра. Мне очень нужно попасть на этот концерт». Говоря, ожидаю, что она возмутится моим нахальством. Но нет. Кассирша не возмущается, а спокойно предлагает привезти завтра 60 долларов, а билет она мне даст сейчас.

Разумеется, таких денег у меня нет и быть не может. Разница между тем, что есть, и тем, чего не хватает, мягко говоря, удручает. Надо ехать домой…

Соображаю, как я сюда попала… На чем приехала… Пришла ли… Не помню! Не знаю даже, где здесь остановки автобусов или троллейбусов. «Ох, — думаю, — как давно не была здесь: все забыла… Неужели пешком пришла».