Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

Вдруг подумалось мне: может быть, именно это и есть жертвоприношение. Во имя того, чтобы отвести смертельную угрозу от человека, когда он полетит во враждебную ему среду с таинственным названием «космос».

Космические принцессы

Вскоре после полета Лайки в лабораторию профессора Владимира Ивановича Яздовского, которому суждено было стать основоположником космической биологии и медицины, приехал Сергей Павлович Королёв. Главный конструктор говорил о неотложной необходимости готовить собак для суточного полета в космос. И обязательно с возвращением на Землю.

Были отобраны двенадцать крепеньких и сообразительных барышень. В течение нескольких месяцев их приучали к жизни в изолированной от шумов герметической кабине. Учили брать пищу из автоматических кормушек, носить одежду и не рычать на лаборантов, которые крепили к их телу датчики.

Лучшими единодушно признали Лисичку и Чайку. Каждой выдали (хочется сказать — вручили) собачий паспорт, который, по общему мнению, был подробней и содержательней человеческого. К середине 1960 года, точнее, к двадцать восьмому июля, все было готово к старту.

Сергею Павловичу особенно нравилась ласковая рыжая Лисичка. Человек, которого за суровость и требовательность нередко называли железным королем, взял собачонку на руки и, прежде чем передать ее медикам, негромко сказал: «Я хочу, чтобы ты вернулась».

Не случилось.

Ракета, едва поднявшись от стартового стола, рухнула и развалилась от удара о землю. Спускаемый аппарат сплющился и превратился в бесформенный сгусток металла. А там… Королёв в сердцах бросил кому-то из друзей: «Пусть ракета летит, куда хочет, а собаки пусть возвращаются».

Не прошло и месяца, а в заатмосферное пространство выходит новый экспериментальный космический корабль. Наблюдатели на пунктах слежения с помощью своих радиоустройств слышат с орбиты… собачий лай. Четвероногие немного пособачились в космосе. То были Белка и Стрелка — пара терпеливых, хорошо подготовленных к полету созданий. Они показали себя молодцами на тренировочных занятиях. Потом успешно прошли отборочные испытания, оставив позади всех своих подруг. И вот они в своих нарядных, тщательно подогнанных по «фигуре» жилетках и… трусиках, — одежда придерживает датчики, введенные под кожу, — заняли место в кабине корабля.

Белка и Стрелка чувствовали себя принцессами среди прочей «мелочи», объединенной общим названием «биологические объекты». А это 40 мышей, две крысы, морские свинки и несколько сот мух. Биологи, для которых чрезвычайно важно было все без исключения, приготовили к полету еще и растущий цветок с кусочком почвы, сухие семена лука и проросшие семена гороха, кукурузы, пшеницы. А еще водоросли и микроорганизмы. Не случайно этот космический корабль назвали «Ноев ковчег».

Все, что происходило с хвостатой парой, записывалось на видеопленку. Эту пленку потом показывали будущим космонавтам. В первые секунды полета, — поделится впечатлениями от просмотра Юрий Алексеевич Гагарин, — собаки заметались, но по мере ускорения движения корабля их прижимала все возрастающая сила тяжести. Стрелка, упираясь лапами, пыталась сопротивляться навалившейся на нее силе. После больших перегрузок наступило состояние невесомости, и животные как бы повисли в кабине. Головы и лапы были опущены. Собаки казались мертвыми. Но затем постепенно они оживились. Белка рассердилась и стала лаять.

Этот лай к всеобщей радости и услышали наблюдатели. Только животные сердились не друг на друга, а на крепежные ремни, от которых хотелось освободиться, и на страшно плохое самочувствие.

«Ноев ковчег» плыл целые сутки. Сделал 17 с половиной оборотов вокруг Земли, а на восемнадцатом по команде из центра управления полетом стал переходить на траекторию спуска. Кабина отделилась от приборного отсека, и на высоте семи-восьми километров все обитатели корабля катапультировались.

Радиосигналы подсказали, в каком месте приземляется парашют. Члены поисково-спасательной службы в это время находились на борту вертолета, в воздухе, всего лишь в десяти километрах от расчетной точки. В короткие минуты вертолет был на месте. Нетрудно представить волнение встречающих и прежде всего исследователей, которые работали с космическим зверьем. Они еще не пережили трагедию, случившуюся месяц назад. В нетерпении открыли люк… И отлегло от сердца. Собаки были живы и невредимы.

Доктор Всеволод Сергеевич Георгиевский успел отметить, что языки у собак розовые, а носы влажные и холодные. Радостное повизгивание, хоть и слабоватое, свидетельствовало, что и голосовые связки в порядке. Красивый наряд не потерял новизну, тогда как после лабораторных экспериментов их костюмы, случалось, были изрядно разодраны зубами и когтями.

Стояла темная степная ночь. Но исследования нельзя было откладывать. Георгиевский проводил их под светом фонариков и вертолетных огней.

— Сердце в порядке. Легкие — в норме. Животы мягкие и безболезненные. Лучше, чем ожидали, — пояснял доктор той части встречающей публики, которая не разбиралась в собачьей медицине, но очень беспокоилась о здоровье путешественниц.

Пока Георгиевский извлекал из контейнера крыс, мышей и прочие «биологические объекты», принцессы немного побегали по степной траве. Им не дано было понять, какую великую услугу оказали они космонавтике и будущим ее героям. На них отрабатывалась система жизнеобеспечения корабля. А медико-биологические эксперименты, которые они испытали, не сочтите за грубость, на своей шкуре, дали богатый материал для подготовки к полету людей. Например, подсказали, что продолжительность первого полета человека не должна быть более одного витка.

Наконец, вертолет со всем населением «Ноева ковчега» прибыл на аэродром. Еще не спустили трап, а машину уже осадила бесцеремонная толпа с фотоаппаратами и кинокамерами.

— Они опрокинут вертолет, — не на шутку испугался механик.

Георгиевский на всякий случай поместил Белку и Стрелку в заранее приготовленную клетку. Увидев в толпе незнакомых людей Олега Георгиевича Газенко, одного из руководителей всей программы подготовки «летающих собак», он передал клетку ему в руки. Клетку с мышами также отдал по назначению — ученому-биологу.

Олег Георгиевич был счастлив. Его бесконечно обрадовала вернувшаяся живность. И в первую очередь собаки. Он до сих пор мучился воспоминаниями о Лайке.

— Сам по себе запуск и получение информации — все очень здорово, — говорил он. — Но, когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибает, потому что нет системы для возвращения, это очень тягостное ощущение.