Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

Поддерживая снизу согнутую в локте руку и прижав ладонь к щеке, некоторое время художник в молчании прохаживался, не сводя взгляда с дощатого пола мастерской. Меня заинтересовала своей монументальностью одна из его работ, которую я решил рассмотреть поближе. Заметив это, Кузьма Исаакович подошел к стоявшему на полу деревянному бюсту. «Это Рерих, — сказал он и, немного помедлив, добавил: А вы присядьте. С этой точки неудобно рассматривать». Я последовал его совету. Фантазия и мастерство резчика по дереву поразили меня. «Вот еще, Николай Константинович. Не так давно закончил», — продолжал Басаргин. Я посмотрел вверх, куда он указывал. В начале показалось, это были два разных человека, настолько отличались техника и задумка автора. Но присмотревшись к каждой работе по отдельности, я убедился в обратном: взгляд, некоторые черты лица, в особенности скулы, были рериховскими в обоих случаях. Великолепнейшая попытка передать образ художника, мыслителя и путешественника! Рерих, устремленный вперед и вверх, к синим вершинам. Резьба по вековому кедру сочетала в себе соразмерность выбранной заготовки поставленной задаче и идеальное использование рисунка годичных колец, делающих лицо изображенного человека живым.

Я продолжал разглядывать деревянные шедевры. Затем, словно загипнотизированный, безостановочно стал снимать их на видео.

Дождь перестал барабанить по крыше и крыльцу. Хозяин вышел на улицу. В мастерскую, напоенную запахом кедровой стружки, проник прохладный свежий воздух. Из-за не успевшей просохнуть одежды стало зябко. Нам пора было уходить.

В сопровождении своей непородистой собачки, по мокрой дорожке, вдоль которой были расставлены напоминающие лица людей коряги и каменные глыбы, доработанные рукой и фантазией скульптора, он нас проводил.

Описать природу и дом, где жил и творил художник, помогут строки из стихотворения Валентины Тимофеевой «Памяти Кузьмы Исааковича Басаргина»:

Говорят, кто однажды побывал в этих местах, обязательно должен сюда вернуться. Вот и я, спустя столько лет, возвращаюсь на высокий и скалистый берег полноводной Катуни, открыв свой ноутбук. Меня интересует село Аскат, спрятавшееся за густым лесом от людских взоров. Зайдя на сайт, изучаю фоторепортаж из городка мастеров — туристического «муравейника», где сегодня увлеченно трудится творческий народ, привлекающий сюда сотни влюбленных в Алтай людей. На одном из снимков вижу знакомый, переброшенный через все ту же величественную реку мост. Все здесь по-прежнему. Та же вода, утесы, нахмуренное небо, кроме одного — у моста, в средней его части, нет досок. Одна из них в нерешительности повисла над серо-бирюзовой гладью Катуни. Погибает мост, а помочь ему, видно, некому.

Синий цветок

Надо сказать, что во время летней экспедиции в Горную Шорию было осуществлено несколько необычных рабочих поездок. Сплав на шорских лодках-плоскодонках по удивительно красивой реке Мра-Су, поездка на покоряющем тайгу «Урале» с полным приводом, не просто по бездорожью, а по мелководью, все это не могло не остаться в памяти на всю жизнь. Очень хорошо запомнился мне день, когда огромный грузовик, груженный детскими кроватками и печками-буржуйками, предназначенными для построенной школы-интерната, медленно и долго двигался вдоль извилистого берега Мра-Су. Это была единственная возможность добраться до оторванного от мира таежного села Усть-Анзас. Обычно местным жителям, чтобы попасть в райцентр, приходилось ждать вертолета, совершавшего свой рейс раз в неделю. За рулем грузовика был светловолосый Володя, русский, а шорец Василий Иванович, сидя на корточках на бампере мощного вездехода и держась рукой за большую фару, не переставал инструктировать водителя: «Правее, еще правее. Слева большой валун. Теперь немного левее. Осторожно, еще большой валун! Правее, Володя, правее!». Вода подступала до порогов «Урала», едва не заливая кабину. Позже, сгружая кроватки, мы ощущали себя счастливыми людьми, сделавшими что-то важное в общей цепочке намеченных дел. Помнится, Гоша обронил в воду свои очки, и мы долго, безуспешно ползали по мелководью, надеясь их найти. Я запомнил своих друзей, как парней, старавшихся делать все возможное, чтобы помочь, прежде всего, старикам и детям — жителям шорских сел и деревень.

Но из всех ярких событий, произошедших с нами в то лето, поездка в горы с подъемом на самую высокую из них мне запомнилась особенно.

Тем утром нас разбудили раньше, чем обычно: предстояло отправиться в путешествие на Коль-Тайгу, «поросшую лесом гору с озером». А как вы думаете, чем может оказаться на самом деле гора, имеющая на вершине озеро, к тому же если она почти правильной конической формы? Скорее всего, это будет не что иное, как потухший вулкан.

Детей нам советовали с собой не брать: очень уж неблизким был путь. Да и сам подъем на Коль-Тайгу не обещал быть легким. Но уговорить дочек остаться не удалось.

Взошедшее солнце предвещало погожий день. На грузовике мы доехали до реки Кабырза и расположились на живописном берегу, в месте ее впадения в Мра-Су. Обе реки не глубоки — самостоятельно пасущиеся вдоль берегов табуны лошадей без труда их переходили.

Мне захотелось немного поплавать. Спускающаяся с гор Кабырза была холоднее своей старшей сестры. Поэтому потоки сливающихся рек, подпирая друг друга, смешивались не сразу. Между ними, словно начерченная чьей-то рукой, проходила хорошо видимая межа. Я поплыл по быстрой воде, почти не прилагая усилий. Слева от меня была Мра-Су, на гладкой поверхности, которой, словно в зеркале, отражались двойники разбросанных по небу белых облаков. А справа — покрытая мелкой темно-синей рябью Кабырза. Эта рябь придавала ей нахмуренный и беспокойный вид.

Посмотрев в сторону берега, я увидел за отливающей золотом заката поверхностью воды там, на берегу, младшую дочку, пробирающуюся в мою сторону через колкий каменистый пляж. Наклоняя свое худенькое тело то вправо, то влево и смешно размахивая руками, она словно балансировала на невидимом шаре, напомнив мне девочку с полотна кисти Пикассо. Подойдя к воде, дочка вошла в нее, но тут же повернула обратно. В холодной воде, да еще перед закатом, кроме меня купаться никто не захотел. Старшая дочь играла на зеленой лужайке с взрослыми в волейбол. Пока мяч находился в воздухе, игроки успевали отмахнуться от атакующих их комаров, у которых к вечеру разгорался аппетит.