Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

Кромка жерла вулкана была уже в нескольких метрах от нас. Глядя в видоискатель камеры и контролируя свое движение боковым зрением, я стал снимать поросшие мхом и лишайником камни, ожидая того момента, когда моя нога станет на последний из них, за которым окажется обрыв. И вот я стою на этом самом камне. Камера продолжает снимать. Передо мной открывается необычайно красивая картина. Высокая противоположная стена кратера обрывается вертикально вниз в синее-пресинее озеро, находящееся на сотни метров ниже меня. Вода этого озера, очевидно, насыщена минералами: она морского цвета! Отражающаяся в ней синева неба усиливает ее цвет. Сверху замечаю разбросанные по круто уходящему в глубину дну озера подводные валуны, по мере удаления от берега становящиеся почти невидимыми. Правее, в восточной его части, жерло имеет пролом: с двух сторон не смыкающиеся стены опускаются до уровня воды. По-видимому, в те времена, когда вулкан еще был действующим, потоки извергающейся лавы далеко растекались именно в этом направлении, поджигая растущие ниже деревья. На этом давно застывшем, окрашенном лишайником в рыжий цвет каменистом языке, уходящем на километры вдаль, растительности нет и сегодня. Прижилась здесь лишь карликовая березка, ростом не более двадцати сантиметров. Такое маленькое деревце, но сколько в нем силы, чтобы выживать.

Озеро овальной формы напоминало упавший с высоты кусок синего неба. Меня предупреждали, что оно чрезвычайно холодное. И теперь я мог в этом убедиться: на берегу, у воды, виднелась не растаявшая даже к концу лета огромная глыба льда, похожая на айсберг. Такое могло присниться только во сне! Снизу доносились голоса: «Вадим, Женя!». Все уже были на половине спуска. Я выключил камеру, и мы последовали за остальными, окликая дочек: «Юля! Света!». Эхо разносило наши голоса. Спускаться было легче. Но на это все же ушло не меньше часа.

Наконец мы все вместе. Привал у воды. Пора перекусить и отдохнуть. Девочки, несмотря на свой малый возраст, ведут себя замечательно, как настоящие путешественницы. У них хороший аппетит. После перекуса я раздеваюсь до плавок. Становлюсь на выступающий в воду камень, и выполняю свое обещание — прыгаю в озеро. Тело входит в воду, словно в снежный сугроб. Я выныриваю метрах в пяти от берега, издаю звук, напоминающий рычание с добавлением отдельных «ух! ух! б-р-р!». Потом что есть сил плыву к тому же камню, и запрыгиваю на него, словно дрессированный морской котик. Согреваюсь быстро, сидя в теплой компании. Моему примеру следует Гоша. Воспроизводя приблизительно те же звуки, он не пытается скрывать, что вода ледяная.

Возвращались уже более легким маршрутом, через разлом кратера. Обогнув Коль-Тайгу против часовой стрелки, мы должны были оказаться у отправной точки, где недавно прогуливался лось.

Говорят, здесь можно найти целительный золотой корень. Но особого обилия растительности на каменистой почве не обнаруживается. И вдруг кто-то находит удивительно красивый цветок. Его раскидистые лепестки подобны темно синему шелку. Название этого вида лютиковых — Борец Паско, и оно соответствует суровым условиям, в которых произрастает цветок. Этот саяно-алтае-тувинский эндемик сегодня имеет статус 3 (R) и относится к редкому виду. Для него борьба за собственную жизнь — проблема номер один. Растет он обычно на субальпийских и альпийских лугах, на высоте более 1260 метров над уровнем моря. Какое везение! Второго такого цветка нигде на своем пути мы больше не встретили. Хотелось, чтобы каждый путешественник заглянул в Красную книгу, прежде чем отправиться в путь.

Зацветет ли в следующем августе на Коль-Тайге Борец Паско? Не знаю. Но мне стало известно, что сегодня туда организовали платные вертолетные туры с шашлыками…

Побывав в разных уголках нашей огромной страны и став свидетелем скрытых от обывателя человеческих бед, а порой и настоящих трагедий, я задумываюсь вот над чем. Конституция дает право каждому гражданину, где бы он ни жил, такие же права, как и другим его соотечественникам. Казалось бы, все ясно и понятно. Но для многих остается нерешенным главный вопрос: как суметь воспользоваться этими правами? Должны ли мы смириться с отсутствием у множества людей, живущих, например, в тайге не только теплых батарей в доме, но и возможности просто купить еды, добраться до школы, учить родной язык. Хочется спросить, как можно на практике оставлять этим людям в качестве единственного их права — выживание в невероятно трудных условиях? Все лучшее, накопленное предыдущими поколениями, что позволяет народу сохранить себя, любая этническая культура является общечеловеческой ценностью. Она обогащает знаниями и развивает духовно человека любой национальности, который рано или поздно проявит к ней интерес. Не осознав этого, надеяться на успех наших попыток с трибун задекларировать понимание того, какой общностью людей мы являемся, насколько способны сплотиться и стать нацией в полном смысле этого слова, вряд ли стоит. Мы не можем это сделать, не ответив на вопрос, честны ли мы перед собой, не отворачиваемся ли от необходимости решать самые трудные проблемы, связанные с жизнью общества, в том числе и «специфические». На успех можно рассчитывать лишь в том случае, если мы, наконец, присмотримся к себе внимательнее и поймем, что в нас на самом деле является лучшим, чем можно по-настоящему гордиться. Ведь не одними природными ископаемыми богата наша страна. Есть еще что-то очень важное, без чего мы не сможем считать себя единым народом, стать крепче, жить счастливее. Это благополучие абсолютно каждого из нас, без всяких исключений.

Вместо послесловия

Как живут шорцы сегодня? Ответить на этот вопрос я не смогу. Меня всегда тянуло в те края, но туда я уже не возвращался. Где-то года через два после незабываемых поездок в Шорию, когда начальник вызвал меня и сказал, что впредь в своей работе мне придется ограничиться написанием ответов на письма, так как подорожали билеты на самолет… я уволился. Потом дошла до меня весть, что Гоша трагически погиб в автокатастрофе, кажется, по дороге в родной Шерегеш. Василий Иванович по какой-то неясной причине навсегда уехал в Новокузнецк. Когда я заканчивал монтаж фильма, который потом частично показали по областному и еще «крутили» в Таштаголе по кабельному телевидению, мне сообщили, что старика Алексия не стало.

Время приближалось к утру. Виктор Петрович, отставной военный офицер лежал у себя дома в постели и крепко спал. Его левая рука была нелепо скрючена, правая покорно лежала на подушке. Из полуоткрытого рта текла слюна. Подбородок был мокрым. Он закашлялся и от этого проснулся.