Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

В неравном бою капитан Русанов был тяжело ранен и взят в плен. Он прошел все круги ада допросов в немецких застенках тюрьмы Тегель. Там же находился и известный татарский поэт Муса Джалиль. Камера Джалиля находилась над камерой Русанова, поэтому им удавалось часто перестукиваться и даже переговариваться. Во время массированных налетов английской авиации на фашистскую столицу тюремщики перемещали заключенных. Если для тюремщиков воздушная тревога — вечный страх, то заключенным терять нечего! Это самое время для знакомства друг с другом, возможность обмена информацией, рассказов о себе. Вот в такой-то огнестрельной заварухе с моим отцом капитаном Русановым познакомился Михаил Иванович Иконников, учитель из Архангельска. Во время этих кратковременных встреч они узнавали друг о друге самое главное в жизни: о родственниках, о борьбе, сражениях, допросах. Узники Тегельской тюрьмы дали священную клятву: кто выживет, тот расскажет всем о судьбе своих товарищей. И Михаил Иванович сдержал клятву: к счастью, ему удалось спастись. Спустя много лет мы с ним встретились, и он поведал мне историю моего отца.

Каждый день из Тегеля увозили заключенных. Многих расстреливали, других же отправляли в лагерь смерти в Заксенхаузен. Туда был отправлен и мой отец. И долгое время ничего не было известно о нем.

В 1943 году моей маме пришло извещение, что капитан Александр Дмитриевич Русанов пропал без вести. Это был страшный приговор вдвойне: он предатель, а жена — жена предателя. Семьи предателей Родины отправлялись в советские концлагеря. Друзья предупредили мою маму, и она успела со мной уехать из дома. Судьба привела нас в город Сталино (ныне — Донецк). Война заканчивалась, шел 45-й год. Там мама вышла замуж. Мой отчим, военный, подполковник, оказался человеком редчайшей доброты. Он прошел всю войну, весь был изранен, но сердце сохранил большое, открытое, отзывчивое на человеческие беды. Мое детство было обеспеченным. Отчим ничего для меня не жалел. В семье был мир. Но все было, как в песне Валентины Толкуновой «Если бы не было войны»:

Я часто замечала, как опечаливалась мама, когда пела Клавдия Шульженко песни военных лет, как тихо плакала она, когда смотрела военные фильмы, читала книги. А когда в мире было неспокойно, то всегда говорила: «Что угодно, только бы не было войны!» Воспоминания о прошлом, о молодости, о первой любви, о войне, о потере любимого человека всегда были с нею. Она поддерживала отношения с матерью «пропавшего без вести» мужа, изредка переписываясь с нею. И вот однажды пришло письмо из Курска от матери моего отца. Из Советского комитета ветеранов войны, созданного в 1956 году по инициативе маршала СССР Г. К. Жукова, ей сообщили следующее. В 1951 году во время работ по расчистке территории бывшего лагеря смерти Заксенхаузена солдатом 53 мотоциклетного батальона 25-й танковой дивизии Советской армии рядовым В. Ф. Заболотным была найдена железная банка с удостоверением на имя капитана госбезопасности А. Д. Русанова с письмом.

Вот что писал он на документе. «Победа наша близка. В эту победу я вложил свою лепту, но не пришлось посмотреть плоды своей работы, ибо страданиям должен быть предел. Прощай, Родина и соотечественники! Твой сын Александр Русанов». Далее в письме сообщалось о том, где он воевал, скитался по ряду тюрем Германии до 15.09.1944. Письмо заканчивалось словами: «Родину не предал, секретов не выдал. Да здравствует Родина!»

О последних днях А. Русанова сообщил советским следователям бывший начальник отдела концлагеря Заксенхаузен Курт Эккарнус. По его словам, в октябре-ноябре 1944 года, находясь в камере смертников, подвергаясь невыносимым пыткам, в ночь перед казнью А. Русанов вскрыл себе вены. Ему было 25 лет.

Через генерала Т. А. Строкача и писателя Юрия Королькова (автора книги «Через сорок смертей») М. И. Иконников получил копию посмертного письма и стал устанавливать связи с родственниками. И об этом он тоже написал в своей книге «В каменном мешке».

Доброе имя моего отца было восстановлено. 23 октября 1963 года газета «Правда» опубликовала статью «Родину не предал, секретов не выдал». Это письмо есть и в книге, вышедшей в 1966 году в издательстве политической литературы «Говорят погибшие герои».

«Какая неодолимость духа! Не человек, а огонь, — сказал о своем бывшем адъютанте генерал Т. А. Строкач.

Спасибо всем, кто увековечил имя моего отца. Он был настоящим борцом и патриотом. Теперь это слово часто произносят с иронией, потому что утеряны ориентиры в жизни. Но мы, дети войны, помним, как свято для нас все, что связано было с победой в Великой Отечественной войне. Война еще долго ходила следом. Я помню, как мы, дети, участвовали в восстановлении нашей школы, в которую попала бомба. Я помню как мы играли в «фрицев и партизан», как «расстреливали» предателей. Я помню, как погибли два наших товарища в школьном дворе от взрыва снаряда, который они нашли в земле. Еще я помню огромный черный рупор, который голосом Юрия Левитана «Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза» собирал вокруг себя толпы людей, ожидающих известий.

Прошли десятилетия. Но ничто не забыто. Никто не забыт. В Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве хранится электронная Книга памяти о 26 миллионах 600 тысячах наших соотечественников, погибших и пропавших без вести. И в этой Книге среди миллионов других бойцов есть имя моего отца — Александра Дмитриевича Русанова.

Летят перелетные птицы…

Эту песню любил петь мой дорогой отчим, Иван Сергеевич Михайлов, героический человек, прошедший Первую мировую войну, Гражданскую, Финскую и дошедший до Берлина в 1945 году. Много раз был ранен, но уцелел. Его достойные награды — ордена и медали — похитили в день его похорон в 1969 году. Но светлую память о человеке никто украсть не может.

Шел 1945 год. Только что закончилась война. Следы ее были повсюду. Разрушенные города, разрушенные судьбы. Моя молодая, красивая мама стала вдовой в 1943 году, в 21 год. Горю не было конца. Под свое надежное крыло взял нас добрый, честный, мужественный человек, Иван Сергеевич Михайлов, тогда подполковник. Он был вдвое старше мамы. Его любили дети и собаки. А их не проведешь.

Детство свое вспоминаю как пребывание в постоянных болезнях. Ко мне липло все. Окруженная подушками, я рассматривала картинки в журнале «Вокруг света». Там был сфинкс и египетские пирамиды. Мама читала журнал, чтобы как-то скрасить время моих болезней. А папа по вечерам пел свою любимую песню, всякий раз приговаривая: «Африка мне точно не нужна». А почему? И он рассказывал мне страшные истории, которые приключились с ним не где-нибудь, а в далекой Африке, в Алжире. Африка для нас всех тогда была далека, как Луна. Он рассказывал и о красоте загадочной, далекой Африки и о своем жутком пребывании там, о высоченных пальмах, на которых растут сладкие финики, о мандариновых деревьях, на которых весь год по очереди созревают мандарины (а не только на Новый год!). Говорил он о городе под названием Блида, утопающем в розах, об оливковых рощах, где живут черепахи. В фантазиях он уходил далеко, незаметно для себя пересекал границы, вот он уже рядом с египетскими пирамидами. Я верила всему. Мама — нет. Но остановить его было невозможно, он сочинял сказки на ходу, чтобы меня развлечь. И чем дальше, тем — страшней! Вот он уже перенесся в джунгли (откуда в Алжире джунгли?) и сражается со львом один на один, схватив его за гриву. Страшнее всего было слушать о змеях, которые, свернувшись огромным колесом, гонялись за людьми. Но он был хитрее их! Не так-то легко его провести, если он даже самих французов провел! Взял и бежал из их плена! Из какого плена? Из страшного, африканского, куда он попал с тысячами российских воинов, они работали на вредных рудниках — медных и свинцовых. Чахли день за днем. Подвели союзнички-французы, обманным путем завезли людей батрачить в их колонии, а обращались, как с рабами. Но никогда русский человек рабом не был! Сговорились они с группой товарищей и устроили побег. Прощай, Африка! Поминай как звали! Пробирались через апельсиновые рощи, прятались в Атласских горах, добрались до Средиземного моря, до столицы, которая называется, как и страна — Алжир. Смотрят, пароход готов к отплытию. Куда идет? Неважно, только бы отсюда поскорей, а дальше видно будет. Чудом пробрались на пароход, помогли сделать загрузку трюмов товарами, да там и спрятались. И только потом узнали, что пароход-то идет до Одессы! Вот уж воистину Бог помог! Пожалел за все, чего натерпелись на войне и в плену. Одесса! Своя земля! Рукой подать до Луганска, откуда он был родом. И уж это была чистая правда, а не сказка для ребенка.