Юрий Марченко - Брызги социализма

Оказалось, что он давно уже улетел из Харькова и три дня отдыхал в Сухуми. Купался и загорал. Он ведь думал, что раз он за три года ничего не смог сделать, то я и подавно.

А утром, часов в шесть, появился мрачный Гиви с другом. Оказывается, из-за пьянки он проспал, а хаши можно съесть только рано утром. Петя решил ехать в аэропорт со мной, но время еще позволяло, поэтому мы начали искать хаши. Наконец, один таксист сказал, что он только что привез клиента из хашной. И мы поехали куда-то в горы, где в полном одиночестве среди гор стояла хашная. Там еще несколько человек ели хаши. Сели мы за стол, а Гиви подошел к посетителям и хлебнул у них из тарелки хаши для пробы, потом поговорил с официантом, вернулся мрачный и сказал, что хаши нет. Но мы же видим, что они едят хаши! Хаши есть, но только жидкость, а мяса нет — все уже съели. Ну ладно. Взяли мы жидкость. Оказалось, что хаши — это горячий очень крепкий холодец из самой нижней части бычьих голяжек, без соли и с огромным количеством чеснока. Варят его всю ночь, а утром любители приезжают очень рано и быстро все съедают. Очень сытно, потом можно целый день не есть. Но нам с Петей не понравилось.

После этого Гиви заказал по шашлыку и по бутылке коньяка на каждого. После вчерашней пьянки для меня это было многовато, но Гиви не отступал. Принесли шашлык, и тут я вижу, что Гиви насупился еще больше, багровеет, подзывает официанта и начинает на него орать по-грузински, тот согнулся, приложил руку к сердцу, и по щекам его катятся слезы, огромные, как фальшивые бриллианты.

Мы попросили друга Гиви рассказать, в чем дело. Оказывается, официант забыл подать к шашлыку ткемалевый соус! В связи с этим преступлением официант сказал, что, хотя завтра у него выходной, но он специально придет, откроет хашную, сделает хаши и шашлык, а Гиви пусть приезжает со всеми своими друзьями, и их будут кормить и поить бесплатно целый день.

На такой ноте закончилось мое первое знакомство с Грузией. Гиви обещал приехать в гости, и я пару лет с ужасом этого ждал. Дело в том, что, когда Гиви узнал, что у меня зарплата 90 рублей в месяц, он никак не мог этому поверить. Ему так стало меня жаль, что с этого момента он кормил и поил меня бесплатно. Я ведь был у него в гостях! А, если бы он приехал ко мне в гости, пришлось бы потратить на него полугодовую мою зарплату.

По выходным дням я ездил в Тбилиси, бродил по городу, ел хачапури, пил воду «Лагидзе», беседовал с грузинами и был счастлив. Грузия покорила меня своей красотой, непосредственностью и добродушием своих детей.

Мне кажется, что грузины еще более славяне, чем сами славяне.

И этому нашлось подтверждение, или объяснение.

В Бакуриани мы попали 23 августа, в день освобождения Харькова от немцев.

Это самое красивое место из всех, где я побывал в жизни.

Устроившись на турбазе, мы пошли в город, ознакомиться и купить выпивки и закуски, чтобы отпраздновать этот день. По дороге нам встретился грузин, который поздоровался с нами. Он начал расспрашивать, кто мы и откуда, и почему-то заволновался, услышав, что мы из Украины. И он сказал: «я сам из Украины, моя фамилия Марченко!»

Я не мог поверить своим ушам. Он тоже был потрясен, и рассказал удивительную историю.

Лет 300 тому назад одно украинское село от бедности, безнадежности и непрерывных военных потрясений всё, в полном составе, мужчины, женщины и дети, снялось с места и, погрузив свой скарб на волов, отправилось искать лучшей жизни. Но нигде им не нравилось. Сколько уж лет или десятилетий они провели в пути, я не знаю, но дошли до Кавказских гор и, перевалив через них, попали в Бакурианскую долину.

И тут они остановились, сказав: «Здесь мы будем жить!»

Постепенно они породнились с местным народом, превратились в настоящих грузин, но фамилии оставили свои, украинские.

Мы обнялись, расцеловались, он показал нам, как пройти на рынок, и ушел в полном восторге.

На рынке нас заинтересовала местная рулетка. На небольшом столе посредине вращалась стрелка, а по краю круга в секторах располагались разные чепуховые выигрыши, главным из которых гордо стояла бутылка выдержанного коньяка.

Девочка лет 12, мечтая выиграть стеклянные бусы, отдала хозяину 50 копеек, тот крутнул рулетку, и стрелка остановилась напротив коньяка!

Хозяин в шоке тут же начал сворачивать свое орудие труда, а девочка с сияющим лицом, побежала прочь, прижимая к груди бутылку. И мы побежали за ней, и предложили купить у нее коньяк за 5 рублей. Она отказывалась, трудно ведь упустить из рук такой фантастический выигрыш. «Зачем тебе коньяк?» « Я папе отдам!» «Ну, папа напьется, и все, а тебе что? А за пять рублей ты сможешь купить себе бусы и сережки, и еще останется на мороженое!» В конце концов, мы ее убедили, она побежала назад на базар за бусами, а мы прекрасно отметили наш праздник.

Я настолько влюбился в Грузию, что какое-то время даже горел желанием поменять квартиру и жить здесь. Но где взять волов?

Поэтому для меня страшным потрясением стали события грузинской революции. Когда я видел, как по проспекту Руставели идут танки, как грузины стреляют друг в друга — я плакал. Тогда я еще не знал, что меня ждет на моей Родине.

Когда Бог хочет наказать человека — Он лишает его разума. Когда Бог хочет наказать народ — Он лишает его человечности.

В течение многих лет Валентин из Донецка, а я из Харькова на день геолога (первое воскресенье апреля) приезжали в Симферополь к Жене на выходные дни и шли в горы, чаще всего из Генеральского через Чатырдаг до Перевального, или из Перевального через Демерджи до Алушты.

Горы словно возносили нас над обыденной жизнью, мы буквально упивались красотой природы, свободой, дурачились, как дети и чувствовали себя счастливыми.

А, главное, мы общались, рассказывая друг другу о событиях своей жизни, о своих мыслях, чувствах, планах и надеждах.

Иногда к нам присоединялись друзья Жени, геологи.

В один из таких дней мы поднялись на Чатырдаг, который уже проснулся от зимы. Солнце сияло, цвел кизил, цветы приветствовали нас.

Через несколько часов мы расположились на плато Чатырдага под Эклизи-бурун.

Над вершиной начали появляться облака, но нас это не насторожило.

Хотя уже начало холодать.

Перед тем, как лечь спать, мы свалили несколько толстых засохших стволов деревьев, и устроили из них костер, чтобы он горел всю ночь.

Спали под тентом без дна, устроившись на распластанном кусте можжевельника.

Ночью мне стало холодно, я вылез из-под тента и увидел фантастическую картину. Мела метель. Костер горел, и я подошел к нему, чтобы согреться. Вскоре из палатки вылезли остальные и присоединились ко мне. Снег шел так плотно, что наши тени, отбрасываемые костром, ложились на него вертикально, как на стену. Всю ночь мы плясали вокруг костра. К утру развиднелось, но метель не прекращалась.