Борис Хотимский - Повествования разных времен

— Рыжая, — ответили.

— Рыжие бывают лошади, — наставительно заметил капитан, глубоко затянувшись, и профессиональным жестом протянул мне пачку.

— Спасибо, не курю, — поблагодарил я.

Капитан нажал какую-то кнопку и куда-то что-то произнес.

— Есть! — ответил кто-то где-то.

Капитан удовлетворенно усмехнулся и, прищурив левый глаз, выпустил два кольца табачного дыма. Я с уважением следил за тающими под потолком кольцами и проникался уверенностью в том, что капитан непременно разыщет мою рыжую папку. Не могла же она исчезнуть бесследно.

— Ничто в природе не исчезает бесследно, — сказал капитан, будто прочитав мои мысли. — И не возникает из ничего. Это еще Ломоносов раскрыл. Наш Михаил Васильевич…

— И всё-то вы знаете! — непритворно поразился я.

— Наша служба такая, — капитан скромно сверкнул озорными серыми глазами и выпустил к потолку три кольца табачного дыма. Затем встал из-за стола, прошелся по кабинету неслышной походкой, подошел к большому окну и сильным, но незаметным движением отдернул тяжелую штору. За окном горели огни большого города и отражались в горящих серых глазах капитана.

— Сколько авторских листов было в рукописи? — спросил он в упор, внезапно отвернувшись от окна.

— Десять, — не успел соврать я.

— Как обозначили жанр?

— Повесть. Детективная повесть.

— Неточно! — капитан укоризненно покачал рано поседевшей головой. — Могли бы назвать романом, десяти листов достаточно. Тем более — детектив…

В то время зазвонил один из пяти телефонов, капитан взял трубку, лицо его стало сосредоточенным, непроницаемым, спокойным, твердым, отмобилизованным. В голосе послышались металлические нотки:

— Продолжайте наблюдение! Держите связь! Выезжаем!

Я хотел было спросить, куда именно выезжаем, но вовремя спохватился, сообразив, что подобный вопрос был бы, мягко говоря, неуместен. Ибо в данном месте задавать вопросы — прерогатива капитана.

Капитан сам вел машину, ловко обходя неповоротливые автобусы с экскурсантами и бестолковые автомобильчики «частников». Регулировщики улыбались нам, козыряли и давали «зеленую улицу». Капитана здесь знали все…

— Как вы здорово водите машину! — искренне восхитился я.

— По долгу службы, — капитан застенчиво пожал широкими плечами, виртуозно обошел на повороте мчавшуюся колонну пожарных машин и резко затормозил у здания популярной газеты «Вечерний звон».

— Вы им рукопись предлагали? — осведомился он. — Нет еще? Напрасно! Ждите в машине.

Через пять минут он вернулся и протянул мне… рыжую папку!

— Капитан, дорогой! Я не нахожу слов… Но… Позвольте, что это?! Это не моя рукопись!

— Как же не ваша? — возразил капитан. — Цвет папки совпадает? Совпадает. Жанр? Детективная повесть. Объем? Десять авторских листов. Все совпадает! И могу вас еще обрадовать, редактор собирается ее печатать. С продолжением.

Но, увы, рукопись все-таки оказалась не моей. Только очень похожей.

Капитан не сдавался. Он напряженно думал, вцепившись сильными и тонкими, как у пианиста, пальцами в баранку руля.

— Теория вероятности… — бормотал он, жадно выкуривая сигарету за сигаретой. — Теория относительности… Альберт Эйнштейн… Архимед… Эврика! Едем дальше!

И мы снова помчались по улицам и площадям, по проспектам и переулкам. И прибыли в редакцию «тонкого» журнала «Невесомое чтиво». И там, тоже в рыжей папке, лежали, опять же, десять листов детективной повести! И только фамилия автора была не моя: вместо Беллетристикова — какой-то Скороперышкин. Рукопись пришлось вернуть редактору, и она тут же пошла в набор.

А мы с капитаном поехали дальше. Наконец он выкурил последнюю в пачке сигарету и остановил машину. Я пошел с ним. В кабинете главного редактора «толстого» журнала «Поток» мы увидели рыжую папку. В ней мы обнаружили верстку десятилистной детективной повести. Но и эта повесть была не моя…

И вот я снова в кабинете капитана. Тяжелые шторы задернуты, огней большого города не видно. Не виден и огонек сигареты, потухшей во рту у капитана. Но видны азартные огоньки в его серых глазах, утомленных профессиональной бессонницей. Часы бьют полночь.

— Время детское, — шутит неунывающий капитан, явно вкладывая в эти слова какой-то дополнительный неведомый мне смысл, и загадочно добавляет: — Что ж, остается проверить еще одну версию. Мои добровольные помощники уже давно идут по следу.

Он нажимает какую-то кнопку. В ответ раздается звонок, загорается сигнальная лампочка. После чего в кабинет входят двое: огромная овчарка и маленький пионер.

Тот самый знаменитый Барс, который раскрыл сто тридцать три с половиной уголовных преступления! Тот самый Боба Примерных, который лично задержал и разоружил тринадцать и три десятых опасных рецидивистов!

Боба улыбался и гладил собаку. Собака улыбалась и держала в зубах… рыжую папку!

Это была моя папка! В ней была моя рукопись!

— Но как же?.. — я не находил слов.

— Все очень просто, — охотно объяснил капитан, озорно поблескивая серыми глазами, начиная новую пачку и выпуская пять колец табачного дыма. — Боба Примерных учится в одном классе с вашим сыном Вовой Беллетристиковым. Вова рассказал Бобе, что сам написал детективную повесть. Что папе, то есть вам, понравилось. И что папа, то есть вы, обещали эту повесть напечатать. Правда, под своим именем, чтобы легче было пробить. И на полученный гонорар купить Вове мопед, о котором он мечтал еще с пеленок. Именно поэтому Вова отнес рукопись Бобе, чтобы тот проверил, нет ли грамматических и синтаксических ошибок…

— Зачем? — воскликнул я. — Ведь это забота даже не редактора, а корректора!

— Не волнуйтесь, — голос капитана подействовал на меня успокаивающе. — Ваш скорбный труд не пропадет, как сказал поэт. Пристроим вашу повесть. Наши возможности, сами понимаете…

Я не понимал одного: почему капитану до сих пор не присвоили звания полковника?

А капитан тем временем начал действовать. Он нажал еще какую-то кнопку и вызвал своего помощника — моложавого лейтенанта, влюбленно глядевшего в дымящийся рот своего начальника. Последний отдавал приказания скупо и четко, вежливо и непреклонно:

— Вы, лейтенант, к завтрашнему утру выясните, каковы в этом году тиражи наших популярных журналов. И доложите. А ты, Боба, вместе с Барсом, завтра к полудню проверишь, какие журналы лежат в киосках нераспроданными. И доложишь.

— Есть! — отозвались хором лейтенант, Боба и Барс.

— Предложу в субботний номер на последнюю полосу, — заявил Котиков после прочтения своего опуса в сто девятой.

— Удачи тебе, старичок, — благословил добряк Кузьмицкий.

— Скоро сказка пишется — не скоро печатается, — сумрачно изрек Пичугин. — Не хочу быть Кассандрой, но Чеканюк забодает.