Вениамин Додин - Площадь Разгуляй

Неожиданно вмешался Евгений Вадимович Рожнов, лежавший по другую от меня сторону и внимательно слушавший Пастухова:

— У всех спросили. Только не спросили Россию. И в этом была соблюдена традиция: много шума, но… дело сделано! Милейший ваш Анатолий Васильевич Луначарский сообщил умилительно, что Старик «ехал спокойный и радостный». И что «условия проезда эмигрантов через Германию немецкие власти соблюдали точно»… Так. Или почти так… А какой ценой? За какие заслуги? Значит, уверены были, что имеют шанс. Задаю себе вопрос: кто этот шанс просчитывал? Кто согласился, наконец, считать этот шанс шансом? Немцы же, черт побери, — не мальчики! Люди, генетически приученные считать… Правда, не всегда точно. И в большинстве случаев, с опозданием. Но тут точно просчитали. Поэтому интересно очень: что же им тогда предъявили большевики? Для счета? Предъявили подлинные списки функционеров в России — сеть агентов, способных вывести из войны огромную страну с отмобилизованной, обстрелянной тремя годами войны армией? План государственного переворота? Вообще, программу действий, опирающуюся на эту конкретную сеть, которую можно пощупать? Не–емцы же-е!

Они обязательно должны пощупать, прежде чем платить. Или, наконец, методу, технологию переворота, основанную на разбойной концепции «грабежа награбленного»? Но ведь это же ликвидация святая святых — частной собственности! Это же уничтожение дворянства! Это, наконец, слом монархии, зависящее от толпы решение судьбы династий Габсбургов и Гогенцоллернов! Династий, самих сидящих на пороховой бочке «исторической действительности»… Ба–а–льшой секрет! Его, я так полагаю, даже сам Рябой разгадать не сумел. И… будучи человеком дела, действия, он… Не вдаваясь в подробности и масштабы «персональных заслуг» перед немцами участников темного «турне», а, заодно не желая копаться в списках проданной немцам сети «старых большевиков», он всю эту многочисленную кодлу отправил к праотцам. И дальнейшие свои планы – только ему одному известные — относительно германской политики строит сам. С чистого листа. Не оглядываясь на неизвестные ему замыслы и обязательства своих предшественников, замешанных в банальнейшем предательстве интересов России, в самой обыденной измене родине. Строит, естественно, с учетом процессов, происходящих в Германии, и интересов, которые она не может к нам не иметь…

— Понятно, что–то у Рябого с Гитлером не сложилось. Возможно, причина в изощренной хитрости кавказца, распознанной немецкой стороной.

— Да, грехов на Рябом — свыше грабежа, как изволят выражаться наши соседи–урки. Но изменять отечеству? Не–е–ет! Он с самим дьяволом сговорится — если только… сам — не сатана. И пойдет с ним на любые комбинации — это при его–то осторожности и осмотрительности! Но! Только в имперских целях.

Только. И тут — все его преимущества перед любым политиком… От чего, правда, всем нам — русским, конечно, — и вовсе не легче. Ибо: великая Россия строится теперь ценой всех до последнего русских… Плюньте мне в физиономию, но, сдается, что он один, кто пытается учитывать и, пожалуй, использовать «ошибки молодости». За это я уважаю его… Ну? Чего не плюете? Или — дошли? И через губу уже не плюется?..

Евгений Вадимович наклонился ко мне:

— Советую вам, Венечка, не тратить времени на всю эту муть — она до самого дна! И жемчугом здесь не пахнет. Нет! И имя всему этому — сортир. Что и констатировал самый заклятый друг Рябого товарищ Троцкий, которого вы, кажется, уже успе–ли похоронить… Его я оцениваю не ниже, а, быть может, даже выше Старика пресловутого. Но! Органически не переношу жидов, Веня. Не обижайтесь… Предпочитаю о них — или плохо, или ничего. Вообще–то, что–то стоящее можно, при случае, по–искать у Антона Ивановича…

– ?…

— Да, да! Вы же — из иной эпохи! У Деникина, Веня. У Деникина. В «Очерках русской смуты». Не великого ума человек.

Провалил белое дело. Провалил нашим, российским неуемным «великодержавством». За что кавказские сепаратисты и защемили генеральские «шары» в своих многонациональных дверях… Хм… Хм… Извините. А ведь Большой Кавказ и базой его был, и тылом, и источником ресурсов… Дураков, знаете, тоже не люблю. Пусть даже высокоименитых… Да. Так у Антона Ивановича, как случай представится, — поищите. Людендорф намекал что–то по поводу ответственности германского правительства, которое послало Ленина в Россию. Прочтите при случае… Если честно, Веня, вопрос–то чрезвычайного характера – нравственного: предательство нации, которым… гордятся! Будь я моложе, — мне, мальчик мой, скоро все восемь десятков, — я бы на досуге, за шахматами, например, продумал бы и иные варианты. Пробовал даже — был такой грех. И не раз… Но когда приходится начинать все сначала — а это и сладкие сопли господина Луначарского, и откровения Радеков—Карпинских—Ганецких, я — пас! Противно. Хотя, безусловно, эта наша непомерная брезгливость погубила Россию. А эти? Эти ничем не брезговали. Абсолютно! И — вот и финал… Не окончательный еще, конечно. Россия — держава огромная. Инерция у нее великая. Но — финал наступает. Быть может, начало финала, он ведь может продлиться достаточно долго, возможно, лет полста. Тогда и обернется Россия разбитым корытом…

Евгения Вадимовича Рожнова видел я в последний раз в начале июня 1941 года во втором районе Безымянлага. С бригадой инвалидов старик разгружал платформы с кирпичом, эшелонами прибывавшие на площадки будущих авиазаводов.

История «турпоездки» Цюрих — Германия — Стокгольм меня ничуть не интересовала. Правда, пришлось вернуться к ней лет через двадцать, когда вплотную занялся я тандемом двух фюреров. К чему я внимательно прислушивался, так это к тому, что имело отношение к судьбам мамы и отца, друзьям или коллегам, так или иначе связанным с деятельностью престранного детища ВЧК-ОГПУ — Политического Красного Креста» (ПКК), возглавляемого Пешковой. Выше я поминал, что размещался он непосредственно — и внутри — комплекса помещений Лубянки, в доме 26 по Кузнецкому мосту в Москве. Сегодня, верно, мало кто уже помнит сказочку о том, что «зачат» был ПКК — с подачи Хаммера, Хургина и Красина — на «исторической» встрече Арона Александровича Сольца (того самого — «совести партии») с Владимиром Ильичом Лениным. И Ленин, будто бы, «горячо поддержал идею» этой организации. Организации, замечу, удивительной потому именно, что создавалась она, якобы, «с целью оказания помощи и поддержки политзаключенным в Советской России»! А политзаключенных–то в этой державе не было и быть никогда не могло: «всем известно», что против советской власти выступает только «кучка уголовников»…