Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

На первом блокпосту держали полчаса, хотя по прописке было видно, что он местный: проверяли документы, шмонали машину, даже залезли в гроб.

— Что за ящик у тебя на крыше, братан? — спрашивал золотофиксый «ополченец». — У нас тут без гробов хоронят, прямо бульдозером. Или ты не для себя? Га-га-га!

По выговору Паша определил, что сепаратист — россиянин, уж слишком сильно акал. Он этого никак не мог понять: что заставляет этих людей, многие из которых жили вполне благополучной жизнью, бросать семьи и работу и брать в руки оружие, чтобы кого-то убивать? Он находил для себя единственный ответ: они хотели именно убивать — или быть, соответственно, убитыми. Это Ее Величество смерть поманила их сюда, в мирные города Донбасса, своей костлявой рукой, словно доступная дешевая проститутка, пахнущая тысячами невинно загубленных душ, и они готовы были упасть в ее объятья и упиваться этой безумной оргией. Нет, не за деньги — ради обретения радости. Их повседневная жизнь потеряла внутренний смысл, поэтому они пытались ее реанимировать, воскресить за счет жизней других, им стало скучно жить просто так, быть самыми лучшими и сильными в мире только на словах. Они жили и воевали здесь, в чужой стране, как в телесериале, а какие грехи могут быть у актеров? Кто в этом был виноват и почему с этими людьми случилась такая беда, Паша не понимал.

— У меня родственник умер. Попросили родным его отвезти.

— Паспорт есть?

— Да, вот, держи.

— Да не твой, покойника! Твой я же смотрел только что.

— На.

— А где покойник-то? Где он умер?

— В Снежном. В доме взрывом завалило, когда укропы обстреливали. Он там рядом на копанке работал.

— А, ну хорошо. Снежное — это где?

— Это там. — Паша махнул в сторону границы.

— Проезжай, братан. Ты, я так понял, скоро назад?

— Завтра утром, если все нормально. Вот возьми: блок сигарет, водичка.

— О, братан, спасибо! С этого ж разговор начинать и надо!

Паша вытер пот со лба и заехал на территорию «дэнээр». Странные чувства посещали его по дороге. Он будто бы ехал по своей родине, по дорогам, которые знал, как свои пять пальцев, и все здесь люди были свои, донецкие пацаны, с которыми он прошел огонь и воду. Но сегодня он стал для них чужим. Да ладно бы, если бы просто чужим. Он стал для них врагом только потому, что думал иначе, и они, не задумываясь, могли его убить, если бы заподозрили неладное. Что смогло разделить их так резко, поставить по разные стороны баррикады за такой короткий срок? Что произошло с ними, в их головах? Как так случилось, что они, не задумываясь, стали убивать людей?

До Н. Паша проехал с переменным успехом еще три блокпоста, и на каждом пришлось отвечать на вопросы о гробе. Он несколько раз набирал номер женщины, которая сообщила командиру части о смерти бойца, но каждый раз трубка прогнозируемо отвечала, что абонент находится вне зоны доступа. Въехав в село, он сбросил скорость до минимума. Вечерело, стало прохладнее и свежее, люди сидели на лавочках и щелкали семечки. «Как спросить? Где живет Татьяна? А если ее не Татьяной зовут? И как представиться, что ответить, если спросят, зачем мне это нужно: ищу могилу укропа? Возьмут же и сдадут сразу в комендатуру, и тогда — прощай, свобода, здравствуй, фронт!» — думал он, ища правильное решение. Наконец набрался смелости, остановил машину и подошел к лавочке, на которой сидели человек пять-шесть, в основном старики.

— Добрый вечер, — начал Паша. — Я сам из Снежного...

На лавочке одобрительно закивали головами в косынках и картузах.

— Сестры моей муж тут на днях погиб, когда колонну жгли. Солдат, контрактник. Его женщина тут где-то под селом вашим похоронила. Вроде бы ее Татьяной зовут. Ничего не слышали?

Косынки и картузы качнулись: «...нет-нет-нет».

— Это для него, что ли, гроб? Тебе к председателю надо. Он позавчера там с кем-то ходил, могилы отмечал.

— А как его найти?

— Сельсовет закрыт уже, так ты прямо домой шуруй.

Большой дом председателя с высоченным забором было трудно пропустить, да и рассказали, как доехать, подробно и понятно. Председатель, высокий седой мужик с большим животом, вышел на стук и оглушительный лай двух овчарок, вытирая от жира ла­донью крупные губы:

— Да, есть могилы, но где чья, как я могу тебе сказать? Гости у меня, не могу с тобой пойти, да и разрешение специальное нужно, понял? — председатель активно задвигал пальцами, изображая движение денежных купюр. — Просто так ничего не делается.

— Хорошо, — сообразил Паша. — Я тогда домой, в Снежное, вернусь, а завтра заеду к вам в сельсовет, за разрешением, да?

— Давай, я с семи на месте, — председатель, довольный собой, развернулся широкой спиной к Паше и пошел, шаркая рваными тапочками по тротуарной плитке, обратно в дом. — Заступ не забудь взять! — крикнул, не оборачиваясь, бодро.

Заступ и лопату должен был взять с собой Петруха. Они договорились встретиться на окраине Многополья, но Паша уже опаздывал на полчаса.

— Ты посиди там еще немного, я скоро тут, — уговаривал он товарища по телефону. — Я еще сотку сверху накину.

Ехать за Петрухой, не разведав по светлому, где точно находится могила солдата, не имело смысла. Но кто может подсказать наверняка? Да еще и пойти поперек председателю? Он медленно ехал по селу, пока не выехал на окраину и не остановил машину недалеко от двух сожженных грузовиков и бэтээра. Все правильно: бой шел, по описаниям, где-то здесь, с этого края. Паша вышел из машины, вдохнул воздуха в грудь побольше, и только теперь понял, как устал. А ведь по факту он еще ничего не решил! Закурил сигарету, опершись на капот, и стал прикидывать разные варианты. Одно он знал наверняка — ему совершенно не хотелось оставаться здесь больше, чем на одну ночь.

— Добрый вечер! — его тихо окликнул с дороги пожилой человек в светлом пиджаке.

— И вам добрый вечер, — обернулся, всматриваясь в сумрак.

— Я — муж Татьяны. Она вам звонила. Может, не вам, а кому-то другому. Да?

— Да. А где она?

— Ее сейчас здесь нет, пришлось уехать, чтобы не отвечать на лишние вопросы незнакомых людей. Председатель... Неважно. Мне сказали, вы ее искали?

— Да-а, — протянул Паша. — Искал. Мне нужно...

— Да-да, я понял, — сказал мужчина. — Пойдемте, только быст­ро. Я вам покажу.

Они спустились от дороги вниз на обочину, прошли, спотыкаясь, метров пятьсот через выжженное поле и вышли снова к дороге, ближе к перекрестку, как понял Паша.

— Вот там, смотрите. Видите? Это одна могила, там двоих Татьяна прикопала, не глубоко, чтобы легко можно выкопать, но и чтобы собаки не достали. А еще один, тот, что с грузовика — он дальше лежит. Там крест из веточек, легко найти. Просто запомните этот перекресток хорошо и этот старый колодец.