Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

— Что там? — спрашивали у них минометчики.

— ...м-м-м, — мычали в ответ лейтенанты, не понимая, с какой буквы начинать рассказ об ужасе, который они пережили.

Выпив по пятьдесят грамм из рук неутомимого Санька и закусив солеными огурцами из погребной бочки, ребята немного ото­шли от шока сообщили, что сегодня с утра колонну, в составе которой они двигались, накрыли за холмом под Новокатериновкой. Забара и Санек переглянулись: а не то ли это место, от которого их отвернули вертолетчики? Не может же такого быть, чтобы вчера днем, по прибытию в часть, те не доложили своему командованию о вражеском укрепрайоне! И, тем не менее, сегодня с утра в эту самую засаду попадает очередная колонна, которая шла на помощь батальонам, застрявшим в «Иловайском котле». Как это можно объяснить?

Грузовик наконец завели и даже поменяли колесо. Когда ремонтировались, подъехала синяя «шестерка», из которой вышел священник и поздоровался на украинском языке.

— Пусть вам Господь помогает, — сказал дальше батюшка, и солдаты недоуменно переглянулись. У них давно сложилось общее мнение, что на этой территории все священники выступают против украинской армии.

— Нам бы вырваться отсюда, — не постеснялся шутливо пожаловаться Санек. — А то ни связи, ничего. Пусть поможет...

— Я помолюсь за вас, — ответил священник.

— А позвонить за нас вы можете, батюшка? — спросил Забара.

— Конечно, могу. Давайте номер. Я сейчас на похороны еду в Старобешево, покойника отпевать. Там связь должна работать.

Бойцы недоверчиво переглядывались. Да, вроде нормальный священник, но все равно как-то...

— Я из УПЦ Киевского патриархата, отец Георгий меня зовут.

— Как же вас, отец Георгий, — спросил недоверчиво Санек, — как представителя вражеской церкви, сепаратисты до сих пор не расстреляли?

— Хотели расстрелять — прихожане не дали. Всем селом поднялись: и баптисты, и верующие Московского патриархата, и Киев­ского, и даже неверующие. Господь не дал в обиду.

Забара продиктовал телефон и звание-фамилию комбата.

— Я после похорон к вам сюда вернусь, — сказал, не прощаясь, отец Георгий.

— Да нас не будет уже тут! — крикнул вслед «жигулям» Санек, но, как оказалось, погорячился.

Пошел мелкий противный дождь. Грузовик, как назло, заглох, не успев проехать и несколько сот метров. Чтобы он не маячил по­среди села, бойцы скатили его под горку в камыши, к речке, где он и застрял, жалобно сипя сцеплением. Водитель с грязными от масла руками понуро сидел на капоте и заглядывал в двигатель, будто ожидая от механизма откровения.

— Нет, ну ты глянь, лучшая же машина в батальоне, в дороге ни разу не ломалась! Чтобы тебя, б.., — ругались матом бойцы, но даже это не помогало. Теперь делать ничего другого не оставалось — нужно выходить ногами, а дождь — это даже к лучшему, беспилотники не запеленгуют.

— Давайте, мужики, — сказал Забара, — будем начинать двигаться.

Но страх словно спутал многим бойцам ноги — не хотелось никуда выходить из надежного укрытия, рисковать, хотелось сидеть и ждать, когда все закончится само собой, рассосется и на земле, и на небе.

— Куда двигаться? Кругом россияне! Не выйдем! — Несколько человек жались в кучку и выглядели совсем деморализованными. — Надо сдаваться!

— Не надо сдаваться, — не соглашался Забара. — В данной ситуации — это нарушение присяги...

— А под расстрел нас вести — это не нарушение присяги?!

К счастью, большинство бойцов поддержали судью. Тот, приводя аргументы, рассуждал логично, здраво описывал ситуацию и даже не повышал голоса.

— Кто будет сеять панику, на пятнадцать суток посажу! — пошутил он под всеобщий смех.

На том и порешили: по общему умолчанию, несмотря на то, что в подвале укрывалось около десятка младших офицеров, командование само собою перешло к старшему сержанту Забаре.

— Как к вам обращаться? — наивно спросил у него молоденький лейтенант, очевидно, полагая по тому, как его слушались подчиненные-минометчики, что Забара — подполковник, не меньше.

Егор задумался, а потом сказал:

— Судья Забара. Так будет правильно.

Лейтенант отошел, слегка озадаченный. Минометчики заржали:

— Новую должность в ВСУ ввели!

Ремонты, споры и сборы заняли еще пару часов. Пришлось повозиться и с ранеными из вновь прибывших — перевязать и наложить шины. К счастью, тяжелых не оказалось, и Забара, пустив двоих самых смелых и здоровых вперед на разведку, приказал выдвигаться, рассчитывая больше на удачу и на подмогу, чем на то, что им удастся прорваться через кольцо противника самостоятельно. На окраине села их догнал отец Георгий.

— Я же говорил, что вернусь, — сказал священник, притормаживая. — Докладываю: с командованием связался, вам приказано выбираться самим. У них нет возможности прислать помощь.

— Как это — самим?!

— Сказали дословно так: как хотят, так пусть и выходят.

— Б..! — заорал Санек. — П...сы! Кинули под танки, сколько пацанов положили!

— Не кричи, — тихо попросил Забара. — Вы можете нам помочь? — обратился он к священнику.

— Я за этим и вернулся. Самим вам не выйти, везде блокпосты, танки. Вы пешком и двух километров не пройдете: или расстреляют, или в плен возьмут. Надо ждать ночи.

— Нельзя нам уже тут оставаться, наверняка зачистка села скоро пойдет! А кто на блокпостах, россияне?

— Кроме них, никого не видел. Сепаратистов уже два дня, как языком слизало.

— Вы можете взять одного человека и отвезти его на машине в Комсомольск? Пусть разведает, кто там. А мы пока в посадке укроемся, там, за дорогой.

— Да, конечно.

— Санек, переодевайся!

Откуда-то взялись синие спортивные штаны, слегка, правда, коротковатые на здорового Санька, светло-серая футболка и классические резиновые тапочки.

— Паспорт есть? — спросил отец Георгий. — Хорошо. Тогда садись на переднее сиденье. Если будут спрашивать, кто такой, отвечай, что работаешь разнорабочим у нас в церкви.

— Батюшка, там же танки! Не боитесь? — спросил на прощание Забара.

— Ничего, все в руках Господа. Даст Бог — прорвемся.

— А если не даст? — вопросил Санек. — Тогда что?

— Санек у нас — атеист, — извинился за товарища Егор.

— Ничего, это скоро пройдет! — рассмеялся священник.

— Я, — откликнулся Санек, — если живы останемся, у вас, батюшка, покрещусь тогда! Слово даю! — В голубых глазах у него металась тревога.

— Вот видите, уже проходит, — пошутил отец Георгий. — Пора нам.

Колюня и замполит оглядывались назад на дорогу, рассматривали обочины и посадки, но, похоже, вырваться на машине из кольца обстрела удалось только им — и Забара, и Санек, и Тато, и все остальные их товарищи остались где-то там, далеко, на самом дне ада. «Соломенный шишарик» не заглох и даже не зафыркал ни разу до самой части в Днепропетровской области. Кто бы мог подумать, что среди всей бригадной техники не подведет, не заглохнет и вывезет именно этот старый «шестьдесят шестой»! И это несмотря на то, что там, в поле, они повернули в другую сторону и дали километров пятьдесят лишака по территории, которую наверняка сейчас контролируют сепаратисты. Села Донбасса и Днепропетровской области отличались кардинально. На Донбассе на улицах никого не увидишь, даже птица не бегает, не говоря уже о людях или коровах, а если и появляются жители, то стараются быстрее спрятаться во двор, чтобы не вступать в разговоры. «Оно и правильно, кто его знает, что у этих вояк на уме? Может, это «Правый сектор» или другие каратели?» — хмуро пошутил по этому поводу замполит. Дорогу подсказали им только дважды: в Комсомольском мужик, у которого сын, по его словам, служил тоже в 92-й бригаде связистом, и в Волновахе — женщина с дочкой. Зато здесь, в Днепропетровской области, в селах шла привычная жизнь: бегали дети, паслись коровы, ездили на велосипедах подростки, женщины носили воду из колодцев, а мужики тарахтели на тракторах.