Евгений Положий - Иловайск: рассказы о настоящих людях

Два месяца, пока муж охранял военные объекты в тылу, Наталья даже не переживала, хотя часто не знала, где он. Весной охраняли местный военкомат, потом убыли в Кировоград, в 42-й батальон территориальной обороны; а о службе в Краматорске узнала только потому, что Олег переслал фотографию с любимой актрисой Адой Роговцевой, которая приезжала в освобожденный от сепаратистов город с авторским вечером. Хоть в чем-то повезло!

И вот сегодня Наталья тоже здесь, вместе с мужем, в Краматорске. И город как город, и люди как люди, но кожей ощущается, как дрожит напряжение в воздухе, как прохожие посматривают друг на друга — не то чтобы недружелюбно, но не ласково — точно. А может, это ей так кажется и нужно креститься? Она же редко куда из села выезжает. Может, здесь так принято? Это же — город, это же — Донбасс. Совсем другой мир, если пощупать и приглядеться, совсем не такой, каким он выглядит оттуда, из глубины Украины. Возле капэпэ набрала по мобильному командира части, тот дал команду их пропустить.

— А кто они, эти три Андрея? — спросила у мужа.

— Т-товарищи мои. — После контузии он стал немного заикаться, когда волновался.

— Вспомнишь их, если увидишь сейчас?

— Д-думаю, д-да.

Тревога завелась в сердце после того, как несколько десятков человек из 42-го тербата отправили на Савур-Могилу. С чего бы это? У нас что, в армии воевать некому? История о том, как взвод высадили посреди поля, как они дрались на высоте и как выводил бойцов из-под обстрелов к своим бывалый в разных горячих точках мира старшина — отдельная и не на трезвую голову.

— Главное, чтобы нас вот так никуда не кинули, как котят, — сказал после счастливого возвращения товарищей — только трое легкораненых — Олег. — Мы завтра на бэтээрах в патруль идем, так что пару дней связи со мной не будет.

Вот тут-то она и поняла, что мобильный телефон нужно дер­жать всегда при себе с заряженным аккумулятором, не отключая звука. Это же равносильно тому, когда правительство вдруг заявляет, что сахар не подорожает, и причин для паники нет — считай, нужно сразу бежать и покупать. Зачем он вообще шел туда? Зачем попросился в военкомате, кому и что хотел доказать? Умом понимаешь, что нужно защищаться, нужно туда, на Донбасс, идти воевать, чтобы война не стояла у порога твоего дома, но в глубине души каждая женщина думает: «Только бы не моего забрали, только бы не моего!» А этот — сам. Господи, как мама на него по телефону кричала за то, что не признался, не сказал, не сообщил!

— Я п-помню эту взлетную п-полосу, — неожиданно сказал муж. — Мы здесь грузились в вертолеты. Вот т-там п-получали оружие.

— Бойцы! — орал на позднем вечернем построении генерал, будто от того, насколько громко он орет, зависела судьба этой военной операции. — Перед вами стоит задача — зачистить населенный пункт, оказать помощь своим товарищам, которые ведут тяжелые бои в Иловайске. Штурмовая рота набирается из добровольцев...

— Штурмовиков нашли, — хмыкали бойцы в строю. Здесь базировался обычный стрелковый батальон территориальной обороны, который почему-то после месяца занятий командиры начали называть спецназом.

— ...девяносто человек, — продолжал брызгать слюной по плацу генерал. — Полный боекомплект, гранатометы, патроны, все необходимое вы получите прямо сейчас!

— Смотри, как радостно вещает, — щурился Андрюха-снайпер, позывной Дуло. — Будто на свадьбу нас отправляет. Сам-то точно никуда не полетит!

Дуло, полтавский предприниматель, первый раз выстрелил из отцовского ружья лет в десять. Вместе с отцом, завзятым охотником и рыбаком, с ружьем и удочкой исходил всю территорию от Карпат до Урала. К походам и сплавам всегда готовились самостоятельно, тщательно сшивая, ремонтируя, подклеивая, доставая дефицитные материалы и нужные снасти через туристические клубы и многочисленных знакомых по всей стране. Весь быт и планы семьи долгие годы подчинялись распорядку походов, жизнь делилась на начало и окончание охотничьего сезона, и Дуло в шестнадцать уже стрелял точнее отца. Худой, длинный, мускулистый, со сноровистыми руками, он умел замаскироваться и стать невидимым, как хамелеон, кажется, на любой местности, поэтому вопроса, какую воинскую специальность выбрать, перед ним в батальоне не стояло — снайперская винтовка Дегтярева, с которой он пришел служить, была лучшим тому подтверждением.

Перед строем вышел замкомбата подполковник Коноваленко: усатый, большеголовый, категоричный и лаконичный в суждениях и приказах:

— Все лишнее — теплую одежду, еду — не брать. Командирам взводов проследить, чтобы личный состав боекомплект пополнил максимально. Идем на два-три дня.

Боекомплект пополняли до четырех утра: стрелковое оружие, ручные противотанковые гранатометы, по тысяче патронов на брата, гранаты — словом, все, чего душа пожелает и чего им не давали на стрельбах в достаточном количестве весь месяц. Оказывается, есть оружие в армии, есть!

— И куда нам столько? Как мы это понесем? Тут же килограмм по пятьдесят на человека! — удивлялся Андрей-Десантник, один из тех немногих бойцов батальона, кто знал, что такое настоящая война. Среднего роста, кряжистый широкоплечий мужик с уже седыми волосами, он всегда ходил в полосатой десантной майке, имел на теле несколько татуировок, но больше всего гордился той, что эффектно смотрелась на хорошо развитом бицепсе правого предплечья — с раскрытым парашютом, «ВДВ. Никто, кроме нас». Десантник в свои пятьдесят два года много повидал и понюхал пороху в разных заварушках по всему миру, но никогда, если что-то и рассказывал, не уточнял, где именно это случилось. Он умел с закрытыми глазами обращаться практически со всеми видами стрелкового оружия, так что молодежь слушала его рассказы и поучения, разинув рты. Олег с Андреем-Десантником сошелся как один из первых добровольцев, попавших в батальон, да и по возрасту они были рядом. Десантник часто удивлял Олега своими размышлениями об этой войне, иногда ему хотелось спросить, зачем тот вообще здесь, но каждый раз Олег сдерживался — зачем лезть человеку в душу, тем более, человеку хорошему.

Довооружали добровольцев действительно тщательно, ни в чем не отказывая. Нерешенным остался разве что вопрос с индивидуальными аптечками. Володька, в миру — учитель физкультуры, имевший здесь позывной Санитар, ни на секунду не отставал от замкомбата:

— Товарищ подполковник! Разрешите обратиться! Бойцы не имеют индивидуальных аптечек!

— Что, совсем ничего нет?

— По одному жгуту, бинты... Это ж не дело!

— А ты говоришь — ничего нет! Все, что надо настоящему солдату, есть!

— Товарищ подполковник! Как же есть? Как оказывать помощь? Обезболивающего очень мало, обеззараживающего вообще нет! Если, не дай бог, что...