Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

Шон сказал:

— Прощайте, сеньор. Прощай, Рахиль. Я позабочусь о кошке! — и прыгнул в лодку.

Штурман, Перо Эсколяр, заворчал:

— Еще минута, мой петушок, и ты бы никогда не увидел Индии. Оттолкнитесь, эй, вы! Гребите, да посильнее!

Шон погрузил свое весло глубоко в воду. Плач и рыдания на берегу усилились. Потом они начали ослабевать, но когда лодка стала поворачивать к «Беррио», они превратились в крики. Шон услышал голос Рахиль, окликавшей его, и повернул голову. Все на пристани указывали на что-то, двигавшееся в воде, что-то ржаво-бурое, продвигавшееся сквозь струи все медленнее и медленнее. То был Коннамар. Он отважно резал головой воду, но плыл все медленнее, так как уже достиг волн, которые ветер вздувал против течения.

Шон ахнул:

— О, сеньор Эсколяр, погодите, пожалуйста! Это моя собака плывет за мной. Течение слишком сильное для нее, она утонет.

Матросы перестали грести и смотрели на Кона.

Перо Эсколяр сказал сердито:

— Пусть догоняет, если может! — А потом прибавил нетерпеливо. — К черту! Поворачивай! Так будет скорее.

Кона, мокрого и дрожащего, втащили в лодку. Он визжал от радости и махал своим мокрым хвостом так, что вымочил Шона и Фернана Мартинеса. Отряхнув воду со своих курчавых ушей, он встал на носу и нюхал южный ветер.

— Не собака. Моряк! — усмехнулся Фернан.

Увы! Карьера Кона, как моряка, была короткой.

Капитану Николаю Коэльо, нетерпеливо следившему с палубы «Беррио», это прибавление к команде не понравилось.

— Мне жаль, Шон, — сказал он, — но корабль — не место для собаки. Нам нужно будет высадить ее в Белеме. С таким ветром мы дойдем туда еще сегодня. Найдем там кого-нибудь, чтобы проводить ее домой.

Загремела якорная цепь. Новые паруса «Беррио» наполнились бризом. Печальные звуки с берега усилились, потом начали слабеть и удаляться. Скоро все, что Шон мог услышать, был скрип снастей и плеск волн о борта корабля.

Позади него лежал Лиссабон, исчезавший в тумане. Впереди, в тысячах миль отсюда, была Индия.

Все моряки знают монастырь в Белеме. Это не такое красивое здание, как в Баталье, но там есть один фонарь, всегда горящий на башне, и другой — на скалах внизу. Эти фонари спасли от крушения много кораблей. Церковь была маяком для возвращавшихся судов, днем и ночью. Отплывавшие из Португалии моряки останавливались здесь, чтобы помолиться. Если они возвращались, то тоже останавливались здесь; иногда только для молитвы, а иногда для того, чтобы монахи обогрели и накормили их.

В этой-то Белемской церкви Васко да Гама и провел свою последнюю португальскую ночь. Это была короткая ночь. Тьма наступила поздно, а рассвет — рано. Все эти темные часы Васко да Гама провел на коленях перед алтарем, на страже своего оружия и королевского знамени.

Шону, преклонявшему колени в тени, в глубине церкви, казалось, что эта ночь никогда не кончится. Слабый свет свеч у алтаря, запах ладана и тихое пение монахов нагоняли на него сон. Он задремал и, проснувшись, увидел, что лежит на холодном каменном полу, положив голову на Коннамара. В открытую дверь позади него виднелся слабый, серый свет. Монахи все еще пели, а моряки — молились. Васко и Пауло да Гама стояли на коленях близ вялых, красно-белых складок королевского знамени. Рядом с ними стоял Николай Коэльо, склонив свою черноволосую голову.

Там и сям моряки спали, как и Шон. Фернан Мартинес лежал также неподвижно, как бронзовая фигура на усыпальнице. Велозо, с умолкнувшим хвастливым языком, свернулся калачиком, натянув себе на лицо красный плащ.

Свечи побледнели в розовом свете зари. Перед церковью собирались люди. Васко и Пауло, босые, с обнаженными головами и свечами в руках, следовали за священником сквозь коленопреклоненную толпу. Один за другим моряки, каждый с горящей свечкой в руке, следовали за капитанами к пристани за церковью. Там, пока свечи пылали в спокойном воздухе, все опустились на колени, исповедовались в своих грехах и получили от священников прощение в них.

Толпы народа ночевали вне монастыря. Мужчины были бледны, у женщин глаза покраснели от слез. В толпе Шон увидел Катарину де Атайде; она стояла у конца пристани со своим отцом, тщедушным и пышно одетым. Васко да Гама остановился и заговорил с ними прежде чем сойти в лодку, которая должна была отвезти его на «Сан-Габриэль». Да Гама, босой, в грубой, домотканой одежде, выглядел странно рядом с алым шелком и золотом сеньора де Атайде, но никто не мог бы усомниться, что он и есть командир флота. В гордом, смуглом лице и крепкой фигуре Васко было что-то, отчего он выглядел великолепнее самых богато одетых людей кругом. Он сказал что-то Катарине, отчего она улыбнулась, несмотря на слезы, и легко спрыгнул в свою лодку. При этом сильный порыв ветра задул у него свечу.

— Ветер с севера! — объявил Васко да Гама своим звучным голосом, и все на берегу услышали его, несмотря на плач и рыдания.

— Ветер с севера! Попутный ветер! — заговорили все. Огоньки свеч затрепетали и задымились, угасая. Женщины перестали плакать и следили за тем, как на кораблях подымаются паруса. Матросы «Сан-Габриэля» и «Сан-Рафаэля» были уже на борту; на берегу оставалась только команда «Беррио». Шон, с Коном по пятам, бродил в толпе, ища Луизу Коэльо. Наконец, он подошел к Катарине и спросил, где ее подруга.

— Она обещала поберечь моего пса, а теперь я не могу найти ее, — сказал он.

— О, этого милого, прелестного ангела, что плыл за вами вчера! — воскликнула Катарина. — Луиза? Я спросила о ней ее дядю, сеньора Мартиньо, и он сказал, что она с Николаем. Я спросила Николая, и он сказал, что она с Жоаном. Когда я спросила Жоана, он сказал, что не знает, но что она, наверное, с воспитательницей. А когда я спросила у воспитательницы, она сказала, что Луиза со своим дядей сеньором Аффонсо. Но вот он подходит сюда вместе с сеньором Мартиньо, а ее с ними нет! О, я боюсь, что она потерялась в толпе! Бедная милочка, и она не увидит теперь, как корабли отплывают!

— Я поговорю с ее дядями, — сказал Шон.

Он уже подходил к Луизиным дядям, — двум статным пожилым людям с черными седеющими бородами и с прямыми, черными, как у всех Коэльо, бровями, — когда шум на палубе «Сан-Рафаэля» заставил его обернуться к реке. Над водой ясно слышались сердитые голоса и топот ног.

Потом приятный голос Пауло да Гама произнес:

— Что там?

Голос штурмана Коимбры ответил:

— Беглец, сеньор капитан. Нашел его в трюме, он спал на тюках с тканями.

Коимбра тащил к сеньору Пауло тоненькую черную фигурку.