Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

— Деннис, старый филин! Ты сидишь под крышей и пишешь в это чудесное утро, такое же чудесное, как и в самой Ирландии! Идем с нами, познакомься с нашими друзьями на берегу. Они дают праздник для нас.

Шон указал на берег. Там стояло много маленьких бронзовых фигурок, глядевших на корабли. К берегу подходила лодка с «Сан-Габриэля», с Васко да Гама у руля.

Деннис спрыгнул в лодку «Беррио».

— Мне бы хотелось, чтобы они приходили в гости без этих своих копий с роговыми остриями, — заметил он.

Велозо громко засмеялся.

— Пусть они лучше не щекочут ими меня, — заявил он. — Эти люди мне все равно, что жуки. Боюсь наступить и раздавить их.

Он выпрыгнул из лодки первым. Рядом с темнокожими человечками он казался огромным. Они столпились вокруг него, ощупывая бархат его плаща и издавая свистящие звуки на своем языке. Их пушистые головы были ему чуть выше локтя. Они начали тащить Велозо за плащ и показывать куда-то. Фернан, которому приходилось наклоняться, чтобы слушать, сказал, что они просят Велозо идти с ними.

— Хорошо бы посмотреть на их дома, сеньор, — сказал Велозо Адмиралу. — Может быть, там у них спрятано золото. Я смогу найти там что-нибудь интересное.

— Иди, если хочешь, — ответил Васко да Гама, — но вернись, как только они покажутся тебе недружелюбными.

— Этого не бойтесь, — ответил Велозо. — Я им понравился, как нравлюсь всем вообще.

Он ушел, делая огромные шаги, а туземцы рысью побежали вокруг него.

Васко да Гама, с помощью Шона, применил полученную от Закуто астролябию, чтобы узнать, как далеко на юг он зашел. Он вернулся на «Сан-Габриэль» и, изучив карту Закуто, решил, что южная оконечность Африки находится лигах в 30 южнее. То было место, некогда называвшееся Мысом Бурь, но с тех пор, как Бартоломео Диас обогнул его, известное под именем мыса Доброй Надежды.

Люди Коэльо оставались на берегу, собирая топливо. Шон и Жоан Коэльо поймали нескольких крабов и испекли их на костре, который разложили на берегу. Потом они валялись на песке, высасывая крабьи клешни и болтая.

— Знаешь, Шон, — говорил Жоан, — мы проделали самое длинное путешествие, которое кто-либо делал в открытом море? Длиннее даже, чем Колумб? Ты тоже болел морской болезнью? Разве не замечательно не слышать больше, как скрипят снасти и как волны бьются, хлещут, пенятся? Правда, вкусные крабы? Ты тоже не любишь солонину?

— Да, — ответил Шон на все эти вопросы.

— Ты и в самом деле думаешь, что по ту сторону Африки есть смоляное море? Хотел бы ты вернуться на улицу Крыс? Пугает ли тебя Николай так, что у тебя начинают трястись колени, когда ты подаешь ему обед? Хотел бы поменяться со мною и быть юнгой на «Сан-Габриэле»?

— Нет, — ответил Шон, высоко подбросив камешек и слушая его всплеск.

Жоан сказал огорченно:

— Кажется, интереснее говорить с этими африканцами, чем с тобой. Мы видимся в первый раз за много месяцев, а ты только и говоришь, что «да» и «нет»!

— А что бы ты хотел от меня услышать? — зевнул Шон.

— Расскажи, как там у вас на «Беррио».

— Ну… именно так, как ты и думал. Мы вырезаем лодочки из дерева. Едим и спим. Следим за вашими парусами днем, чтобы не слишком обгонять вашу славную старую лоханку… Брось сыпать мне песок за шею, а не то пожалеешь, что даже видел Африку! А ночью следим за вашими фонарями. У нас бывает на обед в один день сухари и солонина, в другой — сухари и ветчина. И соленая рыба по пятницам. Люди говорят о том, что сделают со своим золотом, когда вернутся из Индии. Большинство собирается завести маленькие таверны в провинции. Они говорят, что держать таверну может всякий, нужно только разговаривать с посетителями, а жена будет стряпать.

Жоан сказал тихо:

— Боятся ли люди у вас на «Беррио»? У нас на корабле боятся.

— Чего боятся?

— Всего. Морских змей. Странных звезд на небе. Если бы они не боялись кое-чего еще больше, они уже сейчас взбунтовались и постарались вернуться в Португалию.

— Ты думаешь, они боятся Адмирала?

— Да. Ты бы тоже боялся. Я как-то уронил его вилку. Это не такая уж беда, у нас их три. Он так посмотрел на меня, что у меня волосы обгорели на голове.

— Осталось, как будто, много, — заметил Шон.

— Не думаю, чтобы люди на «Беррио» боялись. Кроме Мачадо, который ворчит себе в бороду, и Родригеса, такого же веселого, как пустая тарелка. Он похож на лысую медузу, хотя, кажется, никогда не видел их волосатыми. А остальные достаточно бодры. Они много поют и пляшут, когда я играю им на арфе.

— Я слышал, — сказал Жоан.

— А это тебя я слышал как-то:

За этим замечанием последовала яростная возня в песке. Она окончилась тем, что Жоан оказался верхом на Шоне и сыпал песок в рыжие волосы своего друга.

— Я извиняюсь, — выговорил, задыхаясь, Шон, — перед котом. Перед сеньором Патапито. Хороший у него голос. Но Бэт-Шеба не обращает на него внимания. Это трудолюбивая, добросовестная кошка. О крысах она думает весь день и почти всю ночь. А не о черно-бархатном пискуне в белом жилете и перчатках, с длинными черными бровями… Деннис! Деннис! Неужели ты будешь сидеть здесь бесчувственно, как свиной окорок, пока твоего единственного брата убивают у тебя на глазах?

Деннис, сидевший поодаль, рисуя карты на песке, подошел к ним и поглядел на своего засыпанного песком брата.

— Жаль будет, если мы потеряем его, — заметил он. — Как мы доберемся до Индии, если он не будет щуриться на солнце и принимать умный вид? Не убивай его сегодня, Жоан.

— Чтобы сделать вам приятное, не буду, — засмеялся тот в ответ.

Он перестал пользоваться Шоном, как подушкой. Шон поднялся, вытряхивая песок из волос.

— Кроме того, я хотел спросить у вас кое-что, — сказал Жоан Деннису и начал расспрашивать его почти о том же, о чем расспрашивал Шона. Ответы не очень отличались от прежних. Путешествие на «Сан-Рафаэле» казалось долгим. Было много мрачных дней, но люди не казались несчастными. Они ворчали на пищу, но разговоров о морских чудовищах и огненных морях не было. Капитан Пауло был добр с матросами, они любили его и слушались.

Жоан оглядел берег. Там вокруг костра собрались толпой моряки со всех четырех судов.

— Перо д’Аленкер и Гонсало Альварес рассказывают о чем-то, — заметил он.

Перо д’Аленкер был штурманом на «Сан-Габриэле». Альварес был там боцманом.

— У этих двоих всегда есть в запасе чудные истории. Я думаю — они трусы. Я знаю, что они ненавидят Адмирала. Когда они едят вместе, как бывает иногда при спокойном море, то хмурятся над своей едой, словно ожидают найти в ней яд. Вы знаете, как Адмирал умеет глядеть насквозь? Он смотрит так на д’Аленкера и Альвареса, и им это не нравится. На месте капитана Васко да Гама, я бы не подпускал их к командам других судов.