Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

— Нехорошо говорить так, Деннис. Тебя могут услышать.

— Пускай слышат, — проворчал Деннис.

Он взял нож и начал чинить другое перо. Через минуту, когда перо было достаточно тонким, чтобы понравиться ему, он весело улыбнулся брату и сказал:

— Ничего. Во всяком случае, хорошо, что мы вместе. Это уже кое-что. Надеюсь, ты припас обед и для меня? Я так голоден, что могу съесть грот [7] Грот — самый нижний парус на второй мачте от носа. и один из якорей в придачу.

Первые несколько дней после отплытия из Сан-Браза, на «Беррио» все было в порядке. Но на «Сан-Габриэле» люди начали волноваться с самого начала. Путешествие уже продолжалось дольше, чем все ожидали. Они в пути уже полгода, а все еще нет ни золота, ни драгоценностей, ни пряностей. Индия, где они думали подбирать рубины на улицах, мощенных золотом, казалась такой же далекой, как и раньше. Они тосковали по дому, по женам и детям. Путь домой займет не меньше полугода. Что хуже всего, ветер был слаб, а течение у этого берега было настолько сильным, что иногда вечером они видели перед собой тот же участок берега, который пытались пройти утром.

По вечерам Жоан выходил на верхнюю палубу и играл на гитаре. Ветер был так слаб, а волны так спокойны, что он ясно слышал отвечавшую ему арфу Шона и голос своего друга:

При виде сумрачных лиц команды, ему трудно было отвечать в столь же веселом тоне. Жоан знал только, что люди недовольны пищей и что они перестают разговаривать, когда он подходит. Они повиновались Адмиралу довольно быстро, но за спиной у него хмурились.

К несчастью, когда ветер поднялся, то он поднялся подобно буре. Все паруса, кроме фоков, были зарифлены. Корабли мчались на север под сильным кормовым ветром, гнавшим за ними волны, большие, как горы. Тучи были так черны, что даже днем корабли едва могли видеть друг друга. К ночи внезапное затишье оставило корабли безнадежно побитыми и поломанными бурей.

Так как они шли с креном, с плещущейся на палубах водой, с трещащими тимберсами и бесполезными насосами, то штурман Перо д’Аленкер подошел к Васко да Гама и попросил его приказать кораблям повернуть обратно в Сан-Браз.

Да Гама ответил спокойно:

— Выходя из Лиссабона, я дал обет никогда не возвращаться ни на пядь. Вернись на свое место, д’Аленкер. Мы идем в Индию!

Оба они промокли до костей. Д’Аленкер дрожал, но взгляд Адмирала, казалось, прожег его насквозь. Он вернулся к своему посту на корме. Да Гама не спал уже сутки. Он пошел в свою каюту, чтобы переодеться и отдохнуть несколько минут.

Суда были достаточно близко друг к другу, чтобы их команды могли переговариваться между собой. Матросы «Сан-Габриэля» начали окликать своих друзей на других судах, говоря, что увидят скорее океанское дно, чем Индию. Д’Аленкер даже не пытался остановить их. Один матрос с «Беррио» — Жоану показалось, что это Мачадо — крикнул, что матросов много, а капитан только один. Д’Аленкер горько засмеялся и сказал Альваресу, боцману с «Сан-Габриэля», что матрос, кажется, прав. Жоан выждал, чтобы волны немного успокоились, а тогда сошел вниз и взял гитару. Пальцы у него окоченели от сырости, когда он настраивал ее. Он вернулся на палубу и заиграл, но на этот раз песню о Диармиде.

Сначала с «Беррио» не было ответа. Было так темно, что Жоан видел только его фонари, качавшиеся вверх и вниз, когда корабль колыхался и кланялся. Однажды волна, крупнее остальных, ударилась о его борт, вскинувшись так, что сквозь нее был виден зеленый свет фонаря. Жоану слышались только скрип и треск и стоны «Сан-Габриэля», да плеск и шипенье волн. Сквозь весь этот шум послышался слабый звук Шоновой арфы и его пение:

Он кончил строфу, потом перешел на «Диармид был изменник»:

«На «Беррио» тоже неспокойно», — подумал Жоан. Он проиграл строфу «Белой розы», чтобы показать Шону, что понял его. Д’Аленкер прервал его своим резким смехом. Это был маленький человечек с серым лицом и острым носом, обычно красным, но теперь полиловевшим от страха и холода.

— Как это хорошо! — прокаркал он. — Бренчать и завывать здесь, когда корабль идет ко дну! Или ты не можешь придумать ничего получше?

— Моя вахта кончилась, сеньор, — ответил Жоан. — Я всегда играю в этом время, вы знаете. Людям это нравится.

— Ну, так нынче им не нравится, — грубо возразил д’Аленкер. — И если твоя вахта кончилась, то лучше убирайся. Ступай шуметь где-нибудь внизу.

Жоан все еще не выпускал гитары из рук, когда стучался в каюту Адмирала. Васко да Гама готовился снова выйти на палубу. Тяжелый плащ, накинутый им на плечи, был тот самый, в котором он ходил весь этот день. Плащ был весь мокрый. Жоан тоже был весь мокрый. С его гитары капала вода.

— Вам пора ужинать, сеньор, — сказал он. — Повар болен, а огонь в печи погас, — туда попала вода, — но я могу раздобыть вам чего-нибудь. Сухарей и меду, например.

— Не надо, — произнес Васко да Гама. — Я должен вернуться на палубу. В такую погоду мне нужно быть там.

— Погодите, сеньор, — тихо возразил Жоан. — Шон О’Коннор прислал мне известие. На «Беррио» готовится бунт. И в нем участвует д’Аленкер и Альварес.

— Прислал известие? Как? — спросил Васко да Гама, устремив на мальчика свои пронзительные темные глаза.

— Музыка… Мы с ним условились о сигнале.

Он рассказал Адмиралу все, что они с Шоном заметили, и как моряк с «Беррио» крикнул, что матросов много, а капитан один, и что ответил д’Аленкер.

— Я думаю, Педро Диас с «Сан-Рафаэля» тоже замешан тут, сеньор капитан, — сказал он. — И люди с корабля-склада.

— Неужели у меня нет друзей, кроме тебя с твоей гитарой? — спросил Васко да Гама с одной из своих редко появлявшихся улыбок. Она осветила его смуглое лицо, но быстро угасла, пока он стоял, задумавшись.

Когда он закутался в свой мокрый плащ и повернулся к двери, Жоан произнес робко:

— Не вооружитесь ли вы, сеньор? И не возьмете ли меня с собой? Я могу пригодиться с мечом, если нужно.

— И показать им, что я боюсь? О, нет! Твоя гитара — оружие получше. И твои острые глаза. Спасибо, что сумел использовать их. Оботри гитару, мальчик, чтобы соль не испортила ее, и ступай спать. Ветер поднимается опять. Он понесет нас в Индию.

Он быстро вышел из каюты. Буря выла еще громче, чем раньше. «Сан-Габриэль» мчался вперед сквозь гром, молнию, и бешеную черную воду.