Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

На «Сан-Рафаэле» матросы тоже боялись, но они не были готовы к мятежу против Пауло да Гама. Он был им другом. Он ухаживал за ними при болезни и делился с ними своим собственным запасом снадобий. Он помнил все о каждом человеке, — где он живет, женат ли, имена его детей. Добрая улыбка Пауло делала приятными даже неприятные приказания. Его не боялись, но любили и уважали за смелость. В самый сильный шторм его тоже просили вернуться, и его отказ лишь опечалил людей, но не рассердил.

У команды «Беррио» была основательная причина бояться. Маленький «Беррио», обгонявший остальные суда при хорошем ветре, в шторме казался щепкой, которую волны швыряли, как хотели. Больше всех боялся Велозо. Он стонал при каждом крене судна, твердя, что хотел бы вернуться в Сетубальскую тюрьму. Действительно, некоторые из команды «Беррио» помнили, как Нуньо Кальвес назвал их дураками за то, что они оставляют тюрьму. Любое место на твердой земле казалось им лучше корабля, который качался и кренился, и казался готовым пойти ко дну в любой момент.

Эти-то бывшие узники и задумали мятеж.

Мачадо и Родригес, бывшие слуги Пауло да Гама, тоже были в Сетубальской тюрьме. Они были рады, что Деннис перешел на «Беррио». Когда они захватят корабль, им понадобиться кто-нибудь, чтобы вести его. Деннис и его рыжий брат, у которого есть собственные компас и астролябия, смогут сказать им, как идти в Португалию.

Мачадо думал, что Деннис едва ли примкнет к ним. Велозо же был уверен в этом. К этому времени, говорил Велозо, Деннис должен был понять, что они никогда не дойдут до Индии. Они либо утонут, либо потерпят крушение и окажутся среди дикарей. Лучше быть повешенным дома, чем съеденным рыбами или дикарями. Король — добрый малый. Когда они расскажут ему, каким опасностям подвергались, он простит их. К нему должен пойти Деннис, как дворянин и ученый. Он сумеет выдумать для короля хорошую историю. А если они увидят, что король все-таки гневается, они смогут уйти в Испанию, продать корабль и жить там на эти деньги.

Мачадо сказал, что Велозо, кажется, забыл, что они еще не завладели судном и даже не говорили О’Коннору о своем плане. Велозо согласился, что нужно сначала привлечь Денниса. Когда это удастся, то нужно привлечь на свою сторону и остальные команды, так как если они попытаются уйти, то Адмирал, конечно, погонится за ними и перебьет всех. Лучше всего переждать шторм, так как через него их должны провести капитаны. После этого — мятеж. Потом домой, и никогда больше не глядеть ни на какую воду, кроме как в ковше.

Составив этот план, они тайно поговорили с Деннисом. Деннис выслушал их спокойно и сделал вид, что готов помочь им. К счастью, остальных в это время позвали к насосам. Деннис поспешил на палубу и нашел Шона одного, на носу. Он слушал Жоанову гитару.

— Ты был прав. Они хотят восстать, но только когда присоединят к себе остальные команды. Скажи капитану. — Это было все, что сказал Деннис, приостановившись. Ему не хотелось, чтобы его видели в разговоре с Шоном. Он не знал, кто из находящихся на палубе может принадлежать к мятежникам. Если они увидят, что он говорил с Шоном и что Шон потом пошел к капитану, они будут подозревать обоих.

Шон отправился на корму. Капитан Коэльо был там, но с ним были штурман и боцман. Пока Шон ожидал возможности поговорить с ним, до него донесся звук Жоановой гитары. Едва Шон успел ответить ему, как ветер поднялся снова. «Беррио» понесло вихрем вместе с остальными судами. Во время грозы он совсем потерял их из виду. Вспышки молнии озаряли зеленым светом пустое море вокруг, на котором белые пятна были не парусами, а только гребнями волн.

Шон оставался на палубе, пока не увидел, что капитан Коэльо один у руля. Он сам вел «Беррио», пока корабль качался и перекатывался с волны на волну. Огромные столбы пены взлетали в воздух и обрушивались на палубу. Шон пополз по мокрой палубе, держась то за перила, то за канаты. Корабль опускался носом в темную яму, и палуба стояла над ним, как скользкая гора. Потом корабль попытался сам вскарабкаться на гору. Шон съехал вниз и очутился у ног Николая Коэльо. Капитан Николай возвышался над ним, как великан. Он выглядел таким же спокойным, как и деревянная фигура на форштевне [8] Форштевень — носовая оконечность судна, обычно украшавшаяся вырезанной из дерева фигурой божества. корабля.

— Славный бриз! — весело прокричал он сквозь рев ветра.

Шон прокричал ему в ухо новости о мятеже. Николай Коэльо принял их со своим обычным спокойствием.

— Матросы всегда таковы, — сказал он, повернув румпель [9] Румпель — рычаг для поворота руля. и ловко проводя «Беррио» сквозь волну, рассыпавшуюся пеной у бортов. — Когда море было спокойно, они пищали, что ветер несет их в Индию недостаточно быстро. Я почти ожидал этого, по кислым взглядам, которые замечал у Мачадо и Родригеса. Спасибо, все-таки, тебе и твоему брату. Скажи повару, чтобы изжарил мне ветчины, я проголодался на свежем воздухе.

Шон не слишком поторопился со своей новостью. К капитану пришла толпа матросов, крича, чтобы он возвращался в Сан-Браз. Громкий голос Николая Коэльо прогудел над бурей и шумным морем, и заглушил их:

— Братцы, постараемся сначала спастись от бури. Как только я смогу поговорить с Адмиралом, я попрошу его повернуть обратно. Вы сами услышите, как я буду просить его.

Матросам пришлось довольствоваться этим обещанием. «Беррио» догнал остальные корабли на следующий день. Ветер упал, но море еще волновалось. Как только «Беррио» подошел достаточно близко к «Сан-Габриэлю», Коэльо крикнул Адмиралу:

— Адмирал, наши суда повреждены штормом. Нам грозит смерть. Моя команда умоляет жалобно, с плачем и слезами, вернуться. Если мы не повернем обратно, они могут захватить или убить нас, спасая свои жизни. Мы же должны спасать свои, так что пусть каждый решает за себя, как решил и я.

Васко да Гама слышал все, что говорил Николай Коэльо, так как их суда стояли близко друг к другу. Он крикнул, что посоветуется со своим штурманом и боцманом, тогда скажет свое решение остальным капитанам. Он понял, что Коэльо предупреждает его и что Жоан был прав, говоря о мятеже. Он созвал команду и сказал:

Он выглядел таким же спокойным, как и деревянная фигура на форштевне корабля.

— Я не так храбр, чтобы не бояться смерти, как и вы. Я не так жесток, чтобы не тронуться вашими слезами и мольбами. Если шторм поднимется снова, я поверну обратно. Но я должен представить королю хорошие доводы, иначе он повесит нас всех. Я напишу отчет, и мы подпишем его.