Алив Чепанов - Ты с кем, брат? Серия «Русская доля»

– А сейчас так работают, бывал я тут на земском заседании, – продолжал Гнат, – чиновники государственные и депутаты думские, да и наши местные моду у них переняли, тоже заседают чуть ли ни каждый день. Пришел из дому, выспался предварительно конечно хорошенько, затем уселся вместе с такими же, как он бездельниками, в уютное мягкое такое кресло, как на трон, в большущем каком-нибудь доме иль во дворце, и давай «работать». Говорит один, например: «Стрижено всё вокруг!» А ему в ответ другой такой же «работник», на таком же кресле: «Да нет, брито всё и точка!» Вот и заспорили они, вроде как работают, и орут всё громче, наверное чтобы не заснул никто на заседании. А народу там, желающих за государственное жалование дурака-то повалять, в «думах» энтих и в собраниях разных, сейчас видимо-невидимо, больше чем у нас в деревне, когда на сенокос выходят.

– Вот и их всех «думцов» энтих бы в поле выгнать на покос, какая бы польза большая была для общества! – предложил Михаил Иванович. – А то что это за работа, да и ни работа это вовсе, а беспутство и словоблудство какое-то. А получают из казны небось как мы за год от трудов своих не получаем?

– Больше бери, Миш, раз в двадцать, в тридцать больше нашего из казны получают за заседания, да за совещания свои, – уверенно добавил Гнат.

– А что скажешь кум Гнат, по поводу закона о выходе из общины и выделении своей доли из общей? Вроде всё для нашей крестьянской выгоды придумано, а как это на практике будет, не могу себе представить? – обратился к старосте Михаил Иванович. – Ты поопытней нас, бываешь в разных конторах и видел, и знаешь про законы новые уж побольше нашего. Как по-твоему полезна эта реформа для мужика али нет?

– Насчёт указа о выделении общинных земель, я тут с мужиками нашими и так и эдак покумекал когда узнал, и так скажу вам, мужики. Если по указанному порядку действовать, то вначале ты должен поклониться старосте и не с пустыми руками, само собой. Так?

– Так. Как и раньше, по любым вопросам к старосте, – согласился Михаил Иванович и вспомнил сколько с него содрал сам староста Гнат Семёнов за свою же считай землю после возвращения семьи Животовых из Сибири.

– Теперь, – продолжал мысль Гнат, – после того, как ублажишь старосту, должен ублажить большинство деревенских, так как нужно большинство голосов. Не дороже ли выйдет, чем просто землю купить у государства и хутор себе на ней построить по первому Столыпинскому указу?

– Цены надо знать, по каким государство торговать будет, – ответил по-деловому Михаил Иванович, – прикинуть надоть хвост к носу, что дешевле будет.

– Всё так, но едим дальше по закону. Если в течение месяца община не утвердит решение старосты или вообще, например, ничего не ответит, время протянет просто. Тогда будет тебе кум отворот-поворот с землёй по закону и уже навсегда. Всё придумано не для нас, то есть кажется по первости, что для нас, а на самом деле, всё задумано, чтобы мы больше земли брали, налогов государству больше платили, больше пахали, а продукцию купцам дешевле продавали. Им же, – Гнат показал большим пальцем наверх, – вообще работать теперича незачем будет, только заседать будут в теплых креслах да чай пить или чаво ешо покрепче. Вот такая у нас социальная справедливость получается. А если ты или я, к примеру несогласный с энтим, то нам вон, как в газетах каждый день пишут и Санёк рассказывает, военно-полевой суд без адвоката и «столыпинский галстук» к наряду. Не для русского мужика всё это. Так Санёк?

– Одна цель тут у властей, мужики, разрушить общину вековую деревенскую. Поссорить всех односельчан, чтобы сообща больше не жили и не бунтовали против бар и помещиков. Чтобы мужики с одной деревне только и думали, как бы друг у друга урвать. Чтобы одни сельчане богатели, а другие беднели и шли бы к другим в кабалу. Перессорить нас власть решила и разорить общины все деревенские. А потом по одиночке нас ещё легче будет сломать. Беда нам крестьянам от этого указа идёт. Развал нашего общества и всего нашего уклада жизни! – подвел черту Грачёв.

– Не будем стало быть выделяться, будем как и раньше сообща жить и со всеми бедами сообща бороться, так и порешили! – поставил точку в разговоре Михаил Иванович.

Но ещё долго спорили селяне и только далеко за полночь мужики разошлись по домам. Михаил Иванович, оставшись один, глубоко погрузился в свои вечные думы и добавившиеся сегодня к ним ещё и новые проблемы. Тут было о чём подумать Михаилу Ивановичу. Он давно собирался прикупить землю под хутор где-нибудь неподалёку и уже готов был это сделать, но произошедший нынче вечером разговор заставил его снова задуматься и ещё раз всё хорошенько взвесить.

В окно заглянула полная луна, как когда-то давно, много-много лет назад, там в ночном. Тогда она манила юного Михаила в Черёмушки, туда, где он встретил свою судьбу – свою Дусю. Теперь же луна вторглась своим загадочным светом в его дом, она никуда не звала, но что-то же она ему хотела сказать? Михаилу Ивановичу нужно было только прочитать это послание и тогда он сделает правильный шаг.

В лето 1907-го года на заливных общественных лугах выросла особенно густая, сочная и плотная трава, усеянная разнообразными ароматными цветами. Погода удалась на редкость теплая. Предстоял сенокос и старики традиционно заблаговременно стали готовиться: поправлять, отбивать и точить косы, а после того как садилось солнце, собирались по два-три человека и с особым удовольствием уточняли время, когда следовало бы начинать сенокос. Попутно решали, кто конкретно и от какого двора выйдет на сенокос, и как-то так, между прочим, демократично прощупывали кому можно доверить первую косьбу.

Выделенная помещиком-графом ещё в прошлом веке, земля для крестьянской общины Селезневки, делилась на пахотную и луговую. В свою очередь пахотная земля делилась на три поля в соответствии с трехпольной системой обработки. После яровых культур высаживались: овес, просо, картофель, на следующий год пашня засеивалась озимой, преимущественно рожью, а уже на третий год земля ничем не засеивалась вообще. Земле предоставлялся отдых. Для того чтобы данный порядок соблюдался, каждое поле разбивалось на делянки, а делянки закреплялись за дворами. Кто и как ухаживал за землей, было хорошо видно по прорастанию, созреванию и урожаю. По пословице, что посеешь, то и пожнешь. К непахотным угодьям относились только заливные луга. Они являлись общественным владением, их было невозможно и не разумно делить по дворам. Луга были в нескольких местах, весьма отличающихся по качеству трав, трудности уборки и охраны. Делить их между дворами значило посеять семя раздора между односельчанами. В некоторых районах, раздор между односельчанами иногда мог быть причиной последующей гибели всей деревни. Враждующие стороны жгли друг другу сначала стога сена, затем сараи, убивали скот и в заключении поджигали дома, иногда вместе с их жителями.