Галина Колесник - Твердь. Альтернативный взгляд на историю средних веков

«Держи, заработал!» – хмуро буркнул Гедерик. И ещё раз взвесив на ладони «уходящее» золото, отправил его Бартоломео.

Светлея лицом, италиец ловко поймал «добычу», и, преувеличенно-радостно кланяясь, начал попятное движение к заветной двери, и уже было протянул руку к засову, как..,

«Стой!» – вдруг что-то вспомнив, резко «осадил» его барон, – «А кто отец Эрвина? В бумагах об этом не написано. Может колдун тебе что на словах велел передать?» И он вопросительно-грозно уставился на Бартоломео.

«Нет! Нет! Ничего не знаю!» – испуганно оборачиваясь, залепетал гость, – «Даже Сакский Мерлин не дерзнул произнести вслух его имя. Только лишь сказал, что он…»

«Кто?!» – бледнея, в предчувствие ещё одной нераскрытой тайны, прохрипел Гедерик.

«ВЕЛИЧАЙШИЙ!» – трепетно выдохнул италиец и исчез за дверью…

…………………………………………………………………………………………..

Изумление в глазах барона держалось ровно столько, сколько требуется для жизни ночному мотыльку, попавшему в пламя свечи. И вот уже – боль, досада, презрение, злорадство! О, какую палитру чувственных мазков вынес на его лицо внутренний художник!

«Так он, Величайший!» – глумливо скалясь, прошелестел Гедерик, и, шутовским жестом, снял с головы несуществующую шляпу.

Чуть ярче обычного вспыхнул огонь в камине, да рукоятка засова приподнялась на палец от двери…

Гедерик захохотал.

«Величайший!» – всхлипывал он, гримасничая и кривляясь, и снова разражаясь хохотом, – «Величайший Шут!»

За спиной барона, над самым изголовьем кровати внезапно раздался престранный звук, будто лопнула струна и что-то, невидимо обрываясь, зашелестело, падая, и безголосо покатилось по каменным плитам. Безумный смех замер на губах и Гедерик, судорожно глотнув, приподнялся на локте, близоруко всматриваясь в пол.

Откатившись так далеко, что уже и не достать, почти у самого порога двери, тускло поблескивал колокольчик с оторванным язычком…

«Чёрт!» – коротко взвизгнул барон и, в бессильной ярости, хватил кулаком по ночному столику.

Рукоятка над дверью дрогнула и, приподнимаясь, грозно выпрямилась. Освобождённый длинный брус засова, сверкнув острой гранью, стремительно и наглухо влетел в паз косяка.

Неживая рука барона, полубессознательно потянулась к маленькому нательному крестику на шее.

КРЕСТА не было… Гедерик помертвел.

В глаза ударил Свет!

Из камина на железную приставку посыпались искры. Пламя победоносно взлетело над поленьями и, ширясь, выплеснулось сквозь редкие зубья литой, чугунной ограды, высоко вверх. Барон охнул и зажмурился.

Но уже затрещали, заскрежетали боковые держатели и, минуту спустя, тяжёлая каминная решетка, словно чьей-то могучей рукой, вывороченная из своего остова, покачнувшись, рухнула на пол и …сорвала Огненный Занавес!

«Майн Гот!» – тоненько вскрикнул обречённый, пытаясь загородиться рукой, – «Майн Гот!»

И тотчас послышался ему отдаленный звук колокола, и, союзно с ним, высокий мужской голос торжественно продолжил: «Господь Наш! Сущий на Небесах!»…

…И из Освобожденного Огня вышел Человек в Чёрном.

«Да святится Имя Твое! Да будет Воля Твоя!» – гремел невидимый оратор…

Человек ступил на каминную решётку и выпрямился, становясь ростом вдвое выше обыкновенного смертного. Полы плаща бились за его спиной, подобно крылам исполинского ворона, а в ночном бархате великолепной венецианской шляпы горело полумесяцем изумрудно-угольное перо. Ботфорты были высоки, и шпоры к ним – высеребрены звездной пылью.

«И не введи нас во искушение! И избави нас от лукавого!» – настаивал, меж тем, праведник…

Человек прислушался и, резко взмахнув левой рукой, отрубил: «Аминь!»

Голос умер…

Гедерик, вытаращив от ужаса глаза, откатился в самую глубь подушек.

Человек повернулся к барону, и чёрной птицей взлетела тень за его спиной, поднимаясь к самому потолку. И, когда он приблизился, заслонив собой последний Светоч Огня, – Гедерик увидел, как в венце его шляпы вспыхнула, загораясь драгоценным смарагдом, – маленькая, зеленая саламандра…

«Бумаги!» – властно изрёк Незнакомец, и чёрная рука в широком раструбе перчатки, требовательным жестом, метнулась к Гедерику.

И только тут несчастный понял, что до сих пор сжимает в кулаке давно уже прочитанный свиток. Гедерик протестующее-безголосо замотал головой и обеими руками намертво прижал к груди «драгоценные» сведения.

Чёрное лицо Незнакомца дрогнуло в усмешке и, …пальцы барона разжались. Свиток легко и бездумно скользнул в открытую ладонь Пришельца.

«Нет!» – взвизгнул Гедерик, пытаясь дотянуться до бумаг. Но Человек, приставив палец к губам, отступил назад и, повернувшись к барону спиной, отправил свиток в Огонь.

Гедерик, привстав с подушек, подавленно взирал, как Беспощадное Пламя развернуло тонкий пергамент и, словно удостоверившись в его подлинности, мгновение спустя, обратило Великую Тайну в ничтожную кучку пепла.

Но, уже попирая страх, поднимался из самых глубин души негодующего барона праведный гнев, и возвращалась речь, и обреталась прежняя самоуверенность.

«Да ты знаешь, кто Я!» – загремел оживающий Гедерик, воинственно потрясая пустым кулаком, – «Я Барон! Барон Хепберн!»

Человек повернулся от Огня и молча шагнул к барону.

«И я докажу это завтра», – уже едва слышно и неуверенно пробормотал, затихая, Гедерик. Краска сбежала с его лица, и Жизнь поторопилась следом.

«ЗАВТРА?!» – усмехнулся Незнакомец, низко склоняясь над мертвецом, – «Для тебя не наступит ЗАВТРА!» И тяжелая ладонь закрыла пустые глаза несостоявшегося барона…

«СДЕЛАНО!» – молвил Человек в Чёрном и, мгновение спустя, шагнул в Огонь. Пламя сомкнулось за его спиной. Врата закрылись. И камин погас…

Проплутав около часа в подземных лабиринтах потайного хода, издёрганный и уставший Бартоломео уже потерял всякую надежду выбраться из этого чёртова узилища, как вдруг, на каменной стене, в свете тусклого факела, ясно проступил начертанный чьей-то доброй рукой знак, указывающий на то, что выход совсем рядом, – буквально, за следующим поворотом, налево…

Бартоломео благодарно улыбнулся, вспоминая хромого Клевина, приведшего его в замок, и ускорил шаг…

Минуту спустя, тяжелая земляная дверь, густо поросшая немецким вереском, натужно заскрипев, выплюнула из холодного чрева Чужое Семя…

Бартоломео погасив факел вставил его в широкую ромбу держателя, висевшего на стенном крюке и опять, почему-то, вспомнил своего дружка, с которым был знаком не первый год, а вспомнил скорей потому, что должен был расплатиться с ним завтра вечером в маленьком придорожном кабачке «У Франчески». Машинально отряхивая плащ и приводя в порядок шляпу, Бартоломео, между тем, прикидывал, сколько запросит хитрый немец, сведший его с бароном полгода назад и, прикидывая, тревожился еще больше, потому как при любом раскладе сумма выходила немалая…