Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая

– Найн. Данке… – работники СМЕРШа, на инструктажах, предупреждали об опасности, которая может исходить от гражданского населения:

– На Украине в лесах полно бандитов, бандеровцев. Они отравляют воду в колодцах, подстерегают наших солдат в глухих местах, нападают на них. Мало ли что у него во фляге… – по вестибюлю поплыл запах крепкого кофе. Швейцарец курил, покачивая носком начищенного ботинка.

Двести километров Максим сделал за четыре часа. Не желая рисковать, он поехал окольными дорогами, не выбираясь на шоссе. По пути он не встретил советских военных патрулей, но здешние места были так разбиты танками армии Малиновского, что гнать машину было опасно. В портфеле, кроме кофе, у Волка лежало оружие, немецкий трофейный вальтер, и холщовый мешочек с золотыми часами и кольцами. Волк взял драгоценности, в общем, на удачу, не рассчитывая, что НКВД польстится на взятку.

– Но, может быть, я ошибаюсь… – фары резали предрассветную тьму, – до войны в Москве кого только ни покупали. СС брало взятки у Рауля, за спасение евреев. Я любые деньги отдам, только бы его выпустили. Он праведник, он избавил от смерти тысячи людей. Господь мне не простит, если я буду стоять над кровью брата своего… – Волку не нравилось, что его паспорт к нему так и не вернулся:

– Наверху, наверняка, изучают мои документы, – решил он, – пусть изучают. Вряд ли они возят с собой лабораторию, а над бумагами хорошие мастера поработали, в Италии. Или они покажут паспорт Раулю… – за друга Волк не беспокоился:

– Рауль умный человек, он поймет, что надо говорить. Мы деловые партнеры, занимались коммерцией… – на старинных часах пробило восемь утра. Дежурный изучал какие-то бумаги. Волк покосился на тарелку репродуктора, в углу бывшего гостиничного бара:

– Вина, конечно, офицеры РККА выпили, здесь к гадалке не ходи. Вообще они все за трофеями охотятся. Может быть, и примут золото, за Рауля… – Волк почти ожидал услышать советский гимн, но хмыкнул, про себя:

– Москва сюда еще вещание не дотянула, а венгерские станции давно не работают. Немцев они слушать не будут… – из-за стойки донесся немелодичный свист. Волк узнал: «Катюшу».

– Надеюсь, Павел ни в какой СССР не отправится, а обвенчается со своей Лючией Катариной и будет пить с ней кофе по утрам, с видом на крыши Флоренции… – угрюмо подумал Волк, – но у Павла семья в Ленинграде осталась. Он говорил, что не может не дать о себе знать. Впрочем, эти псы и пожилую женщину с девушкой арестуют, потому, что они получили письмо, из-за границы. Это если мать Павла и его сестра живы, конечно. А тебе, Максим Михайлович, и писать некому… – утреннее солнце сияло в легком снежке, на площади. Он вспомнил, как сверкали бронзовые волосы девочки, в метро:

– Будто листья палые. Оставь, она была дочь какого-то чекиста, ты ее больше никогда не встретишь… – Волк, отчего-то, услышал далекую музыку «Рио-Риты», застучали каблуки.

Максим, встрепенувшись, подхватив портфель, поднялся. По лестнице отеля сбегал какой-то офицер, с его паспортом в руках.

Едва увидев сытое, холеное лицо, Максим, незаметным движением, сомкнул пальцы на пистолете, в кармане пальто:

– Кто знал, что он выживет? Хотя чекисты всегда выживают… – оперуполномоченный полка, где, на Волховском фронте, служил бывший старший сержант Волков, шел прямо к нему.

– Давно не виделись, Максим… – прогремел выстрел, зазвенело зеркало, над головой бывшего старшего лейтенанта, а по погонам, ныне майора:

– Они погоны ввели… – успел подумать Максим, бросая под ноги чекисту пальто, выскакивая в крутящуюся дверь, – теперь понятно, что Рауля здесь нет. Был бы, они бы со мной игру устроили… – рванув на себя дверцу форда, он пригнулся. Пуля разбила заднее стекло, Максим нажал на газ:

– Главное, мне от них оторваться. Золото у меня при себе, не пропаду… – форд, вильнув, скрылся за разбитым артиллерией углом церкви.

Совещание штаба 746 танкового батальона устроили на шоссе, у разбитого, каменного моста, через темный, быстрый Амель. Раннее утро, в первый раз за неделю, выдалось ясным. Рядом с мостом возвышались остатки стен, тоже средневековых. Увидев в нише распятие, командир батальона, полковник Хупфер, набожно перекрестился. Полковник был из американских швейцарцев. Католик, он отлично говорил на немецком языке:

– Это у меня семейное, – заметил он Меиру, – мой предок в прошлом веке из деревеньки под Цюрихом в Новый Свет подался. Открыл часовую мастерскую, в штате Индиана… – Меир знал Хупфера по боям в Нормандии, и обрадовался, когда Паттон сообщил ему, что 746 батальон закроет мешок, как выразился генерал, окружающий Мон-Сен-Мартен.

Сама третья танковая армия, обогнув Высокий Фен, двинулась к границе рейха. Временный штаб разместили в деревеньке Сурбро, на южной границе плато. Через Сурбро проходила узкоколейка, построенная в прошлом веке, из Аахена до границы с Люксембургом:

– Благодаря действиям партизан, – Паттон расхаживал у карты, – от рельс ничего не осталось. Нет опасности, что СС использует железную дорогу для эвакуации, в Эйпен, и оттуда, за немецкую границу… – он провел по бумаге дымящейся сигарой:

– Ветки в Льеж тоже больше не существует… – об этом в штабе узнали на рассвете, когда Меир проводил обратно за линию фронта гонца от Монаха, закутанного по уши в шарф, худенького парнишку. От Сурбро до Мон-Сен-Мартена лежало пятнадцать миль лесов и скал. Взрыва здесь, на юге, танкисты бы не услышали. По словам мальчика, Монах с отрядом уничтожил колею, ведущую в Льеж:

– На всякий случай… – парень сидел на старом диване, в бывшей мэрии Сурбро, грея руки о чашку с кофе, – в Льеже американцы, но мало ли что СС в голову придет… – гонец принес и донесение, от Монаха. Меир зачитал сведения на утреннем совещании:

– По самым точным подсчетам, – полковник Горовиц прошел к карте, – на интересующем нас участке… – Меир обвел карандашом плато, – скопилось до пяти тысяч эсэсовцев и около двух тысяч русских коллаборационистов… – полоса, закрашенная глубоким, серым, цветом, простиралась на восток от Бленьи, на берегу Мааса, где стоял сталелитейный завод де ла Марков, до Эйпена и дальше. Сверху и снизу от полосы, на юге и севере, находились американские войска: – В Эйпене пока остался коридор… – показал Меир, – Рётген мы удерживаем, но в Моншау, к юго-востоку, сидят немцы. Семь тысяч человек, в почти закрытом котле… – он кивнул на карту, – могут попробовать прорваться в пределы рейха… – отогнав от себя мысли о Мальмеди, о смерти отца, Меир добавил:

– Прорваться, не жалея никого и ничего, на своем пути. Это их последний шанс… – он замолчал. Паттон раскурил сигару: