Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая

– И жива ли она вообще… – полковник Кроу покуривал на каменной террасе комнат, – все утверждали, что немцы не тронут Давида, что великий ученый в безопасности, а он в Аушвице погиб. Эстер, скорее всего, тоже в живых нет. Близнецы круглыми сиротами остались. Еще надо мальчишек найти… – дочку найти было легко.

В голосах детей, на улице, Стивен узнавал звонкую скороговорку Густи:

– Она здесь совсем француженкой стала, – усмехался полковник, – хотя Густи покойница мне говорила, что тоже в детстве картавила… – завидев издалека русую голову дочери, полковник быстро сворачивал в первый попавшийся деревенский проулок.

Дома, на кухне, он вынимал из шкафчика запыленную, непочатую бутылку виски:

– Нет, – велел себе Ворон, – так нельзя. Выпивка не поможет. Надо подождать, дать ей время. Месье Антуан с ней гуляет, разговаривает… – Стивену было неловко просить о таком француза. За холостяцким кофе и сигарами, писатель сам заметил:

– Сэр Стивен, я тоже летчик. У меня детей нет… – он помолчал, – но каждый авиатор мог бы на вашем месте оказаться… – над горами играл яркий, огненный закат. Стивен вспомнил:

– Холмы под крылом самолета врезали свои черные тени в золото наступавшего вечера. Равнины начинали гореть ровным, неиссякаемым светом; в этой стране они расточают свое золото с той же щедростью, с какой еще долгое время после ухода зимы льют снежную белизну… – пыхнув сигарой, он присмотрелся к небу.

Эскадрилья ночных истребителей, где летал старший лейтенант Мозес, уходила на северо-запад, к Франции. Лиза просилась за штурвал, но начальник базы, хмурый американский полковник, отказал лейтенанту Кроу:

– При вас ребенок, – отрезал американец, – скажите спасибо, что мы в тылу. Иначе, как прилетели бы из Лондона, так и улетели бы обратно. Обслуживайте машины, лейтенант… – Стивен пока не подавал рапорта о возвращении к истребителям, хотя протезы работали отлично. Он предполагал, что сможет к зиме заняться и бомбежками, и аэрофотосъемкой:

– Но воздушные бои теперь не для меня… – Ворон скрыл вздох, – месье Экзюпери тоже в безопасные миссии отправляют. Говорят, что по личному распоряжению де Голля… – француз летал на американской машине Lockheed P-38 Lightning, на разведку позиций противника. Лиза его самолет не обслуживала. Начальник базы, под напором жены, разрешил ей возглавить бригаду механиков, приписанную к ночным истребителям.

Идя к почте, Лиза взглянула на машины:

– Хотя бы так. Даже в транспортные рейсы меня не пускают… – она остановилась, закурив сигарету, – но я буду летать, обязательно. После войны займемся со Стивеном гражданской авиацией… – транспортные рейсы в Италию не считались опасными, но Лиза, все равно, беспокоилась за мужа: – После обеда они возвращаются… – на крыльце падчерица держала за руку старшего лейтенанта Мозеса:

– Она к мужчинам тянется… – грустно подумала Лиза, – она знает, что отец здесь. Но молчит, а я не хочу начинать о таком разговор… – Густи подергала старшего лейтенанта за рубашку: «Что сегодня у вас в кармане?»

Мозес, довольно хитро, отозвался:

– Кое-кто получит нугу, с миндалем… – Густи, деловито, опустила пакетик в свою вышитую сумочку. Они с мамой Лизой ездили в Бастию, большой порт, к северу от аэродрома. Сумочку мама Лиза купила девочке на тамошнем рынке. Они сходили в собор и посидели в кондитерской, за пирожными:

– Вкусные, – Густи облизнулась, – но у лейтенанта Мозеса вкуснее… – старший лейтенант переписывался с медицинской сестрой, мисс Робинсон:

– Мисс Мирьям в Нормандии осталась, – озабоченно сказал Мозес девочке, – я за нее волнуюсь. Она в госпитале работает, не на поле боя, но все равно… – Густи, уверенно, заявила:

– Все будет хорошо. Мама Лиза читала мне письма, из Лондона, из Нормандии. Скоро мы возьмем Париж, вы с мисс Робинсон увидитесь… – дома висела карта. После новостей по радио, Густи переставляла флажки.

– Инге тоже так делает… – Густи положила в свой блокнот старую открытку, подписанную его святейшеством. В Бастии они с мамой Лизой тоже купили открыток. Сегодня девочка отправляла весточки в Лондон и в Нормандию. В городе мама Лиза сходила в парикмахерскую, где ее коротко постригли. Густи знала, что в авиации так принято, но девочке нравились ее собственные, густые, русые волосы.

Вечерами мама Лиза ее расчесывала, и заплетала косички. Пахло солью, как в Саутенде, ласковый голос, пел Густи колыбельную. Девочка, сонно, бормотала:

– Иисус, дева Мария, святая Августа, молитесь за душу моей мамочки, сохраните мою семью… – Густи, нехотя, добавляла: «И его».

О нем она старалась не думать. Густи знала, что он здесь, на базе, а об остальном девочка размышлять не хотела, как не хотела вспоминать страшное, нечеловеческое лицо:

– Может быть, мы всегда так будем жить, я и мама Лиза… – она нашла глазами месье Антуана. Военный клерк, сержант, распахнул дверь, очередь задвигалась. Густи вскинула голову:

– Я весь блокнот прочитала, дядя Антуан. А что дальше случилось, с Маленьким Принцем… – Сент-Экзюпери усмехнулся:

– Погуляем с тобой после обеда, услышишь продолжение моих приключений… – сзади раздался голос, с акцентом:

– Густи, не стоит обременять… – Лиза покраснела. Сент-Экзюпери успокоил ее:

– Вы на смену пойдете, а мне только вечером лететь. Не волнуйтесь… – на почте приятно пахло сургучом. К окошечку, где заворачивали посылки, выстроилась отдельная очередь. Ветер колыхал плакаты, с рекламой военных облигаций:

– Это и моя победа… – мисс Фогель держала бланки займов. Лиза вспомнила:

– Она зимой прилетает, петь перед войсками. Мистер Меир, то есть кузен Меир, и она поженятся… – судя по всему, до зимы война бы не закончилась. В Италии перед войсками союзников лежали Альпы, на французском фронте пока даже не освободили Париж. Старший лейтенант Мозес, широко улыбаясь, получил от клерка военный конвертик.

– Все в порядке с мисс Мирьям… – он вежливо уступил Лизе место у стойки:

– Прошу вас, лейтенант Кроу… – клерк выдал Лизе надписанные знакомыми почерками конверты, из Лондона и Нормандии:

– И еще одно письмо… – он порылся в ящичке, с ярлычком: «Полковник Стивен Кроу»:

– Лично вам, лейтенант… – Лиза приняла конверт, изысканной бумаги, с американскими марками. Почерк был решительным, мужским. Обратным адресом значился почтовый ящик, в Вашингтоне, округ Колумбия.

Лиза едва не ахнула:

– От Анны Александровны, наверняка… – Густи уцепилась за ее форменную юбку:

– Мама Лиза, обедать пора… – Лиза сунула конверт в карман кителя:

– Прочитаю, когда она гулять пойдет. Моя смена только в три часа дня начинается… – у офицерской столовой, забил колокол. Сбежав по ступеням крыльца, Густи ринулась к большому бараку.