Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая

– Месье Антуан… – Густи, со всех ног, пронеслась мимо, выбежав на взлетно-посадочную полосу. Лиза кинулась за ней, но Экзюпери, мягко, удержал ее за локоть:

– Подождите… – когда Лиза волновалась, она забывала все английские слова:

– Отец, отец… – Лиза, довольно беспомощно, указала на приближающийся самолет, – она никогда. Не хочет… – француз усадил ее на скамейку:

– Мы пока покурим, – он улыбался, – поверьте мне, все будет хорошо… – девочка стояла на краю полосы, прижимая к себе двумя руками сумку. Русые косички взметнуло ветром, край платья затрепыхался. Самолет полковника Кроу шел на посадку.

Густи, не боялась летать.

Они с мамой Лизой добирались на Корсику, через Бискайский пролив, и Гибралтар. Сначала девочка мирно дремала на стальной скамье, укрытая армейским одеялом. Размеренно гудели моторы, самолет слегка покачивало, будто Густи лежала в колыбели. Проснувшись, выпив чая, Густи помялась:

– Можно сходить к пилотам, мама Лиза… – их пустили в кокпит. Густи, разрешили посидеть в кресле и положить руку на штурвал. Густи разглядывала чистое небо, впереди, легкие, белые облака, под крылом самолета. Она поняла, почему мама Лиза, иногда, с тоской смотрит вверх.

– Я бы тоже отсюда не вставала, – восхищенно подумала девочка, – здесь хорошо… – мама Лиза рассказала ей, что прыгала с парашютом. Густи, тогда зажмурилась:

– Я бы не смогла, наверное. Мама говорила, что ее племянница тоже прыгала, а она чуть старше Адели и Сабины была… – дядя Антуан тоже говорил о девочке, которую он знал, в Буэнос-Айресе: – И ее Мартой звали… – вспомнила Густи, – но это совпадение. Дядя Антуан думал о ней, когда писал Лиса. У Марты рыжие волосы… – Густи хотела, чтобы Маленький Принц встретил ослика, но Лис ей тоже понравился. Они сидели на теплом камне, почти у кромки прибоя. Густи поделилась с дядей Антуаном нугой. Вытерев пальцы салфеткой, девочка, аккуратно свернула бумагу:

– Встал поутру, умылся, привел себя в порядок, и сразу приведи в порядок свою планету… – дядя Антуан кивнул:

– Так мне говорил Маленький Принц. А вот что ему сказал Лис… – Густи притихла, внимательно слушая.

Экипаж отца спускался по легкой, алюминиевой лесенке. Ветер с моря гулял по сухой траве, гул моторов умолк, затрещали цикады.

Кто-то из американских летчиков, весело, крикнул:

– Леди Августа! Пришли полковника встречать… – в открытую дверь кокпита до Стивена донесся голос второго пилота. Маленькая, прямая фигурка стояла на краю полосы. Русые волосы золотились в заходящем солнце, она прижимала к себе вышитую сумочку. Девочка не отводила глаз от самолета. Ворон разозлился:

– Лиза на поле, я ее заметил. Почему она Густи не увела? Она знает мою машину… – ему тоже надо было спуститься вниз, и отдать самолет в руки механиков. Ворон застыл в кресле, положив правую руку, с протезом, на штурвал:

– Она испугается, если я выйду. Надо подождать, и она убежит. Сюда она не заберется… – лестница зазвенела, сзади что-то зашуршало.

Густи смотрела на широкую спину отца, в рабочей рубашке, цвета хаки. В кокпите погасли приборы. Через большой, плексигласовый колпак она видела, как месье Антуан идет к своему самолету. Летчик переоделся в комбинезон, со шлемом:

– Он на ночную разведку летит… – Густи, взволнованно дышала, – завтра он вернется… – в кокпите пахло медовым табаком, и кофе. Отец не поворачивался к ней.

– Лис говорил, что мы в ответе за тех, кого приручили… – на берегу, Густи, сказала дяде Антуану:

– Правильно. У мамы Клары живет кот, Томас. Раньше он жил у Сабины. Потом дядя Питер его нашел, и привез в Прагу, с Паулем. Мы все за ним ухаживали… – Густи вспомнила маму Клару:

– Сабина, Инге и Пауль не по крови ее дети, но какая разница? Мама Клара и за них в ответе. За меня в ответе папа, и мама Лиза. Но папа меня любит, значит, и я за него отвечаю… – мама Клара рассказала Густи, откуда появился крохотный, стершийся шрам, на руке девочки.

– Я болела, когда родилась… – Густи, все не делала шага вперед, – меня осколком ранило, я простудилась. Дядя Питер и дядя Джон привезли профессора Флори. Меня лечили, пенициллином. Папа меня на руках держал… – Густи понимала, что не может вспомнить такого, но, все равно, почувствовала крепкие, большие руки отца:

– Папа меня любит, всегда будет любить. Лис говорил, что самого главного глазами не увидишь, надо смотреть сердцем… – Густи посмотрела.

Теплая ладошка уцепилась за его локоть, звонкий голосок сказал:

– Папа, я тебе нуги принесла. Хочешь нуги? – от русых волос пахло солью. Дочка привалилась к боку Стивена:

– Мы на таком самолете сюда летели. Я знаю, где какие приборы. Можно за штурвал подержаться… – она загорела, на носу высыпали веснушки. Голубые глазки доверчиво смотрели вокруг, Густи устроилась у него на коленях. Стивен, осторожно, обнял маленькие плечи, в холщовом, летнем платьице:

– Я слышу, как ее сердце бьется. Словно тогда, в госпитале. Она умирала, я не думал, что она оправится… – Густи хихикнула:

– Сладости мне лейтенант Мозес подарил… – она не отводила взгляда от отца:

– Лис был прав. Это папа, мой папа, а остальное неважно… – дочка дергала штурвал, рассказывала ему о приборах. В кокпите, сладко запахло орехами:

– Смотри, – встрепенулась Густи, – дядя Антуан машет… – Экзюпери поднимался по лесенке к своему самолету. Ворон помахал ему в ответ. Густи, тоже подняла руку:

– Завтра он расскажет мне, что случилось дальше, с Маленьким Принцем. Он с другой планеты прилетел. Когда-нибудь, люди тоже отправятся к звездам. Например, я… – Густи улыбнулась:

– Папа меня, наверное, не пустит. Будет волноваться… – она скосила взгляд на хронометр отца: «Папа, а когда дядя Антуан вернется?».

Ворон отозвался:

– Смотри. Сегодня последний день июля, тридцать первое. Он в ночную миссию отправился. Значит, приземлится завтра, то есть в какой день? – Густи, торжествующе, ответила:

– Первое августа. Я буду его ждать… – девочка похвасталась:

– Меня Инге на костяшках пальцев научил считать… – нежный пальчик прошелся по маленькой, испачканной сахарной пудрой ручке:

– Январь, февраль, март. В марте я родилась. Еще я умею пузыри надувать. Дядя Меир нам американскую жвачку привозил… – она болтала, картавила. Самолет Экзюпери разгонялся, по взлетной полосе. Девочка проводила его глазами:

– Завтра мы увидимся… – Стивен тоже смотрел вслед ночному разведчику:

– Ночь поднималась темными клубами дыма и заполняла лощины. Всю землю обволокла сеть манящих огней; каждый дом, обращаясь лицом к бескрайней ночи, зажигал свою звезду; так маяк посылает свой луч во тьму моря. Искры мерцали всюду, где жил человек… – в сумерках самолет Экзюпери стал светящейся точкой, на горизонте, потерявшись среди первых, слабых звезд. В открытую дверь кокпита доносился шум близкого моря.