Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

– Мы такой коньяк до войны пили, ваша светлость, – робко сказал штурмбанфюрер, – я помню, что вам понравилось…, – Максимилиан не мог не признать, что русские держат марку. Коньяк пах жарким, летним солнцем, маревом над томной, южной землей, ароматным дымом виноградной лозы. Он слушал низкий, убаюкивающий голос:

Подсвистывая певице, Максимилиан отложил фотографии герра Кроу и мистера Горовица отдельно. Как бы ему ни хотелось узнать, где сейчас доктор Горовиц, или взглянуть в лазоревые глаза еще одного восставшего из мертвых, герра Кроу, но 1103 была важнее. Максимилиан устроил рядом со снимком герра Холланда скромный, но дорогой несессер, итальянской кожи. Среди ампул с лекарствами блестели иглы и шприцы:

– Не стоит тратить время на мелкую сошку. Герр Холланд расскажет, куда спрятали мою драгоценность, а потом…, – штандартенфюрер изящно повел рукой, – город здесь большой. Рынки, бойни, подозрительные кварталы. Его будут искать, но не найдут. А я ее отыщу, и заберу, непременно…, – Максимилиан не брал сюда рисунок, однако такого и не требовалось. Он помнил 1103, видел ее перед собой, как живую.

Отпив коньяка, он закрыл глаза, слушая музыку:

– Моя драгоценность жива, и скоро вернется ко мне. Муха все обставит, без сучка, без задоринки. Советский разведчик, у которого есть сведения о судьбе якобы погибшего полковник Кроу…, – Макс даже рассмеялся:

– Петр Воронов, стойкий коммунист, героически водящий за нос нацистов. Майор, кажется. Да, майор…, – зевнув, он повертел фото Холланда: «Буду рад увидеться еще раз, ваша светлость. В последний раз».

Неприметный, темный форд с залепленными грязью номерами, припарковали на углу тихих улочек Парс и Джамшид, куда выходил служебный подъезд посольства СССР. Квартал вокруг садов, где стояли британский и русский особняки, закрыли. Улицу Парс, огибающую хозяйственный двор посольства, перегораживал барьер, где расхаживали два охранника. Забрызганный недавним дождем форд стоял у витрины магазина некоего Новиняна. Лавка процветала, предлагая русские меха, саквояжи итальянской кожи, и американские, прочные чемоданы.

Армянский квартал располагался неподалеку. По дороге водитель форда остановил машину на улице Надери. Заглянув в забегаловку, он вернулся с увесистым, покрытым жирными пятнами пакетом, и двумя бутылками. Майор Кроу потребовал себе мятный лимонад, Меиру пришлось довольствоваться лимонным напитком.

– Кока-колу они тоже продают…, – бумажный пакет расстелили между сиденьями, – но цены кусаются…, – Меир не сводил маленького бинокля с кованых, высоких ворот посольства:

– Мятный лимонад я пил, – добавил майор Горовиц, – похоже на то, что у нас на юге делают…, – вооружив Питера маленькой камерой, он велел снимать любые машины, буде они появятся на улице Парс и, тем более, заедут в посольство.

Питер вытер салфеткой смуглые, изящные пальцы:

– Кебаб здесь вкуснее, чем в Северной Африке. Джон говорил, что на приеме ожидается икра, бочонками, каспийский осетр, местный плов…, – отсюда, с задворок посольства, здания британской резиденции видно не было. Меир сам проверял охрану. Кузен начертил Питеру маленькую карту:

– На центральную улицу, где стоит брезентовый коридор, никто из нужных нам людей не заедет. Они не хотят показываться на глаза журналистам, зевакам…, – улицу Нофль-ле-Шато закрыли, для проезда и прохода, но газетчики успели возвести на углах несколько шатров. Фотокорреспонденты круглосуточно не сводили объективов с резиденций. Западные газеты писали о встрече тройки, но Меир подозревал, что в СССР пресса ничего не печатала:

– Опубликуют только официальную информацию, по итогам встречи. У них вообще мало правды в газетах. Даже о том, что Горский был американцем, наверняка, не сообщили…, – Меир не знал русского языка, и не мог такого проверить:

– Миссис Анна мне говорила, что ее отца, то есть дядю Александра выставили немецким шпионом. Якобы, он, по заданию рейха, развалил армию. Им требовалось на кого-то свалить неудачи первого военного лета…, – Меир не знал, где сейчас дочь Горского, и не ожидал, что узнает:

– Если бы она не попала в опалу, осталась в СССР, она бы сейчас сюда приехала. Хотя нет, что ей здесь делать? Продолжала бы работу в Швейцарии. Но кто была девочка, рядом с ней? – кузенам о миссис Анне, внутреннем деле Америки, Меир не говорил.

Форд взял Питер, на свои документы, в дешевой конторе проката, у базара. Позаботившись о номерах, он подогнал машину к служебному входу в американское посольство. Оказавшись на сиденье, Меир, недовольно потянул носом:

– Хозяин экономит на химчистке салона. Здесь миллион сигарет выкурили…, – кузен удивился: «Мы тоже будем курить».

– Не будем, – довольно мрачно ответил Меир, – слушай и запоминай. Научу тебя правилам наружного наблюдения…, – поужинать майор Горовиц разрешил. Скомкав салфетку, допив последние капли лимонада, Питер сунул пустую бутылку в пакет.

Камера, по словам кузена, делала снимки и вечером, и ночью, и чуть ли не под водой:

– Усовершенствованная модель, – Меир передал ему фотоаппарат, – таких в Америке всего десяток…, – Питер, внимательно, следил за улицей:

– Оптика, золотое дно. Фотоаппараты, телевизоры будут пользоваться большим спросом. Может быть, удастся создать домашнюю, портативную кинокамеру. Она разойдется даже лучше фотоаппаратов. И проигрыватели, когда-нибудь, переведут на пленку. То есть перевели, но не для широкого потребления. Хотя нет, незачем в такое ввязываться…, – он повертел кодак:

– После войны американцы продолжат доминировать на рынке домашних товаров. Надо оставить сталь, уголь, химию, фармацевтику. Портфель компании сформирован, не стоит рисковать. Людям после победы, понадобятся лекарства, и еда, а не фотоаппараты. Карточки еще несколько лет не отменят, придется помогать Европе. Немцы поддерживают в порядке промышленность, но бомбежки только усилятся. Десант вообще не оставит камня на камне от заводов и шахт. Например, от Мон-Сен-Мартена…, – у довоенного богатства де ла Марков не осталось наследников.

– Да и зачем богатства, когда умирают люди? Ах, Тони, Тони…, – Питер скрыл вздох, – понятно, что она меня не любила. Она любила отца Уильяма, русского. Может быть, он погиб давно, на войне…, – радио в форде Меир велел не включать. Он только позволил Питеру немного опустить окно:

– Иначе мы задохнемся…, – днем шел сильный дождь, но сейчас небо очистилось. В лужах, на брусчатке, переливались крупные звезды. Посольский район был чопорным, богатым, с построенными в западной манере виллами и аккуратными, торговыми улочками. Кафе и магазины давно закрылись. Изредка, в зеркале, они видели немногих прохожих. Питер откинулся на сиденье: «Вы с Иреной хотите после победы пожениться?»