Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том второй

– Кардозо похожую тварь держали… – вспомнил Макс, – впрочем, они здесь в каждом доме… – он закрыл глаза:

– Сдохла, и хорошо. Подобным женщинам доверять нельзя. Она бы мне в постели в спину нож вонзила. Не то, что Марта… – Макса немного раздражала глупость невестки, но, по крайней мере, она была истинно арийской женщиной, покорной мужу и фюреру.

– Мне тоже надо найти хорошую жену… – решил Макс, – у нас есть страны, сателлиты. Венгрия, Румыния. Такие браки разрешены, даже поощряются. Эмму пора замуж выдавать… – телега свернула за угол, он задремал.

Доктор Лануа и месье Верне молчали.

Першероны поравнялись с дорогой, ведущей на холм, к развалинам замка. Врач, тихонько, свистнул. Гамен поднял голову, из сена. На ошейнике пса висел холщовый мешочек. Порывшись в старом саквояже, доктор положил туда две вареные картофелины, кусок домашней колбасы, и горбушку хлеба. Гамен облизнулся, розовым, острым языком:

– На шахту не ходи, – строго сказал доктор Лануа, – завтра к мосту прибегай… – шипперке завилял хвостом. Месье Верне оглянулся: «Можно». Соскочив с телеги, собака понеслась вверх, к остаткам мощных стен. Пес пропал, они поехали дальше. Месье Верне закашлялся:

– Может быть, стоит мадемуазель Маргариту забрать оттуда… – он дернул небритым подбородком в сторону развалин, – не сейчас, позже, когда все стихнет… – доктор покачал головой:

– Вода там есть. Не зря мне коллега Гольдберг говорил о колодце. Надо же, со времен первого адмирала он сохранился. Тогда к осадам готовились… – Лануа, чиркнув спичкой, затянулся папиросой:

– Так безопаснее. Фермы они могут обыскивать, а туда никто не полезет… – першероны тянули телегу на холм. Месье Верне выругался себе под нос:

– В прошлый раз мы его в шахте прятали, сейчас в пещере… – старик, почти робко, спросил: «Выживет он, доктор Лануа?»

Врач вздохнул:

– Посмотрим, месье Верне… – над развалинами замка парил большой, мощный сокол. Доктор выбросил окурок в мерзлый, слежавшийся снег, на дороге: «Опять похолодало».

– То обманная весна была, – угрюмо сказал старик, – на Ботранже вчера еще метр снега выпал. Пещеру, если не знаешь, где вход, и не найти теперь. Телегу дома оставим, как обычно, а дальше пешком… – Лануа кивнул, поставив на колени докторский саквояж.

Першероны растворились в сумерках, скрип колес затих. Сокол, сложив крылья, устроился на неровных камнях замковой стены. Птица, нахохлившись, следила за освещенной прожекторами равниной, за темными силуэтами терриконов, окружающими Мон-Сен-Мартен.

Большие, французские окна темного тика распахнули в сад отеля «Стрэнд». На мраморной террасе расставили плетеные кресла. С зеленой лужайки доносилось журчание фонтана, перекликались павлины. В городе царила сухая, зимняя жара. Под потолком медленно вращались большие вентиляторы. Официанты, в мужских, строгих, синих и серых саронгах, неслышно скользили по отполированному полу, с подносами нарезанной гуавы, личи, мангостана и сахарных яблок. Тяжело, удушливо пахло цветущими магнолиями. К потолку поднимался дымок сигарет.

Поправляясь после ранения в Британии, Меир лежал в госпитале, в замке Джона, и не посещал дорогие лондонские отели, в Мэйфере. Он смотрел на тонкий фарфор, на блеск серебряных ложек, на крохотные, деликатные сэндвичи, с огурцом и копченым лососем, свежие, горячие сконы и бисквиты, с малиновым, и абрикосовым джемом. Командующий британскими силами в Бирме, генерал Арчибальд Уэйвелл, наклонил над чашкой изящный кувшинчик, со сливками: «Значит, вам понравилась Калькутта, мистер Горовиц?».

Калькутты Меир почти не видел, добравшись до Рангуна кружным путем.

Прямой рейс, с Филиппин, оказался невозможен. Захватив юг Бирмы, японцы продвинулись до реки Ситаун. Британские войска цеплялись зубами за берега, но ходили слухи, что Уэйвелл прикажет отступать на север. От Ситауна до столицы Бирмы, с портом и нефтехранилищами, оставалась сотня километров. В городе понимали, что японцы, с опытом войны в джунглях, могут взять Рангун через неделю, и закончить кампанию до сезона муссонов.

Меир долетел до Калькутты. Согласно полученной на Филиппинах радиограмме, в городе его ждали американские добровольцы отряда 28. Ребята оказались славными, все они служили в морской пехоте. Меир, сразу, честно, признался, что звания у него нет:

– Однако это не мешает мне шестой год воевать, – коротко сказал Меир, на быстром совещании, в жаркой, грязной комнатке военного аэропорта, – и я единственный в отряде, кто знает японский язык… – три дня назад, британцы еще обороняли Сингапур. Вчера Уэйвелл получил радиограмму от генерала Персиваля:

– Вследствие потерь, причинённых действиями противника, вода, бензин, продовольствие и боеприпасы практически подошли к концу. Поэтому не могу больше продолжать борьбу. Все люди сделали всё, что было в их силах, и благодарны Вам за Вашу помощь… – открыто радиограмму нигде не печатали, но кузен видел ее собственными глазами, и шепнул об этом Меиру. Выбросив белый флаг, Персиваль сдался со штабом японцам. После падения Сингапура в плену оказалось восемьдесят тысяч офицеров и солдат.

– Позор, – мрачно сказал Джон, сидя на подоконнике номера Меира в «Стрэнде», – премьер-министр назвал капитуляцию крупнейшим поражением британской армии за последние сто лет… – Меир брился перед зеркалом:

– Судя по всему… – он помахал помазком, в мыльной пене, – нас ждет похожая участь, на Филиппинах. Малайзия стала японской. Они рвутся дальше, на юг, к индонезийской нефти… – кузен провел рукой по коротко стриженым, потным волосам:

– И на запад, к Индии… – добровольцы жили в казармах, на окраине Рангуна. Меир, с большим удовольствием, расположился бы с ребятами. Британцы в отряде 28 тоже оказались опытными людьми, некоторые воевали с Джоном, в Северной Африке. В отряд зачислили пятеро гуркхов, из соединения кузины Тессы. Ни Джон, ни Меир родственницу еще не видели. Капитан Вадия организовывала на севере, в бывшей королевской столице Бирмы, Мандалае, полевой госпиталь.

– Она монахиня, – заметил Джон, – а в Мандалае самые известные буддийские монастыри, в Бирме. На время войны, Тессу освободили от обетов, однако она, наверняка, найдет время поучиться, на севере… – Джон встретил Меира и отряд на военном аэродроме Рангуна. Кузен повез Меира в отель «Стрэнд»:

– Генерал Уэйвелл хочет с нами встретиться, перед началом миссии. Ты командир, как и я, сэр Арчибальд чтит традиции. Он не поймет, если ты поселишься в казармах… – Меир усмехнулся:

– Я, в отличие от тебя, не герцог. Генерал Стилуелл остановился в казармах, а чем я лучше… – представителя армии США на Бирманском фронте, со времен Вест-Пойнта, все звали «Уксусным Джо», за острый язык. В казармах Стилуелл позвал Меира в крохотный прокуренный кабинет. Сухое, смуглое лицо генерала недовольно искривилось: