Владимир Богораз - Чукотскіе разсказы [Старая орфография]

— Дай! — тотчасъ же протянулъ руку и Эуннэкай. Онъ уже давно не курилъ.

Кутувія безпрекословно передалъ ему мѣшокъ. Табакъ считается у чукчей такимъ продуктомъ, въ которомъ никогда нельзя отказывать просящему.

Не болѣе чѣмъ черезъ полчаса явился Каулькай со стадомъ. Онъ пригналъ оленей на то самое мѣсто, гдѣ сидѣли его товарищи.

— Всѣ? — спросилъ Кутувія.

— А то нѣтъ? — переспросилъ Каулькай, усаживаясь рядомъ съ нимъ.

— Дай! — протянулъ и онъ руку къ Кутувіи, видя, что Эуннэкай выколачиваетъ трубку. Скупой твой отецъ! — сказалъ онъ. — Когда даетъ табакъ, всегда ругается. Тратимъ много, говоритъ. А мы вѣдь безъ чаю ходимъ, только табакъ и тратимъ!

— Поневолѣ будешь скупымъ! — сказалъ Кутувія. — Ясаки вѣдь надо платить каждый годъ, а у насъ, кромѣ оленей, ничего нѣтъ! А много ли жители помогаютъ моему старику?..

— За то онъ староста! Изъ всѣхъ старостъ самый главный! Въ прошломъ году на ярмаркѣ выпивали, ясачный начальникъ говорилъ: ты коммисаръ, я коммисаръ, насъ только двое! [81] Ясачнымъ начальникомъ чукчи называютъ исправника, которому даютъ также старинное названіе коммисара. .

— Да, говорилъ! — не унимался Кутувія. — Ему хорошо говорить! Ясачный начальникъ одной рукой посылаетъ Солнечному владыкѣ [82] Солнечный Владыка — Государь. ясаки, а другой рукой отъ него получаетъ деньги, а моему старику ничего не платятъ! А въ позапрошломъ году на Анюйскій Божій Домъ онъ отдалъ пятнадцать разъ двадцать быковъ. Это вѣдь сколько?

— Ко! [83] Не знаю! — отвѣтилъ Каулькай, тряхнувъ головой. Его способности счисленія не простирались такъ далеко.

Кутувія быстро придвинулся къ товарищамъ и, протянувъ руки, собралъ ближайшія конечности, принадлежавшія имъ, и соединилъ ихъ вмѣстѣ, прибавивъ къ общей суммѣ и свои собственныя ноги.

— Сколько разъ нужно сдѣлать такую связку, — спросилъ онъ, обращая лицо къ Каулькаю, — чтобы получилось такъ много?.. — и выпустивъ руки и ноги пріятелей, онъ сложилъ вмѣстѣ свои собственныя ладони. — Вотъ сколько, — сказалъ онъ съ удареніемъ.

Каулькай посмотрѣлъ на него и выразилъ свое сочувствіе протяжнымъ: Уаэ!

Кутувія былъ, очевидно, очень силенъ въ счетѣ. Не даромъ былъ разговоръ, что Эйгелинъ хочетъ передать ему свое достоинство, помимо старшаго своего сына Тнана.

— Наше лучшее стадо до сихъ поръ не можетъ оправиться отъ потери! — сказалъ Кутувія. — Олени словно стали ниже, потерявъ своихъ старшихъ братьевъ!

— Тенантумгинъ захочетъ, прибавится вдвое! — сказалъ Каулькай ободряющимъ голосомъ. — Лишь бы «хромая» не привязалась къ стаду…

— Эуннэкай! вари чай! — крикнулъ онъ весело Кривоногому.

Кривоногій заморгалъ глазами. Они не видѣли чаю уже болѣе двухъ недѣль, съ тѣхъ поръ, какъ покинули большое лѣтовье Эйгелина. Однако, онъ не посмѣлъ ослушаться брата и, отвязавъ отъ своей котомки большой черный котелъ, спустился къ рѣкѣ. Кутувія, улыбаясь, проводилъ его глазами.

— Онъ и вправду! — сказалъ онъ. — Чего заваримъ? Чаю вѣдь нѣтъ!

— Я набралъ полевою чаю! — подмигнулъ Каулькай, показывая на небольшую связку молодыхъ побѣговъ шиповника, завернутыхъ въ его шейный платокъ.

— Заваримъ это и будетъ еще лучше, чѣмъ чай. Мнѣ надоѣло тянуть холодную воду прямо изъ рѣки, какъ олень! Попьемъ горячаго!

Кутувія утвердительно кивнулъ головой. Когда они уходили со стойбища, Эйгелинъ имъ сказалъ: — Развѣ вы старики? Вы вѣдь молодые парни! — и не далъ имъ ни чайника, ни чаю. Старикъ относился подозрительно къ новому напитку, перенятому отъ русскихъ. — Когда я былъ молодъ, мы не знали, что такое чай! — ворчалъ онъ. — Хлебали супъ изъ моняла [84] Моняломъ называется зеленоватая масса полуперевареннаго мху, вынутая изъ желудка убитаго оленя и очищенная отъ непереварившихся растительныхъ волоконъ. Чукчи варятъ изъ нея похлебку. и кровяную похлебку, по мѣсяцу не видѣли горячаго. А теперь молодой парень безъ чайника ни шагу!

Но Кутувія былъ иного мнѣнія и очень уважалъ не только чай, но и бѣлый блестящій сахаръ, который русскіе привозили такими большими круглыми кусками.

— А сахаръ принесъ? — весело сказалъ онъ Каулькаю.

— Бѣлый камень, хочешь, принесу! — отозвался Каулькай. — Не то ступай на русскую землю и возьми тамъ кусокъ съ сахарной скалы!

Чукчи были увѣрены, что въ русской землѣ есть бѣлыя скалы, откуда выламываютъ сладкій сахаръ.

— А что? — спросилъ несмѣло Эуннэкай, который успѣлъ возвратиться съ водой и прилаживалъ котелъ у костра на длинной палкѣ. — На сахарныхъ скалахъ мохъ ростетъ?..

— Видишь! — присвистнулъ Кутувія. — Оленолюбивое сердце! Мохъ вспомнилъ! Ну, ужъ если ростетъ мохъ, то должно быть тоже сладкій.

— А сердитая вода? — спросилъ Эуннэкай задумчиво. — Она что?

— Огонь! — сказалъ Кутувія также увѣренно. — Размѣшанъ въ рѣчной водѣ… Русскіе шаманы дѣлаютъ.

— Правда! — подтвердилъ Каулькай. — Зажги ее, такъ вся сгоритъ! Останется только простая вода! Я видалъ!

— Сила ея отъ огня! — продолжалъ Кутувія. — Она жжетъ сердце человѣка! Есть ли что сильнѣе огня?

— Мудры русскіе шаманы! — сказалъ Эуннэкай. — Воду съ огнемъ соединяютъ въ одно!

Воображеніе всѣхъ троихъ на минуту перенеслось къ чудесной странѣ, откуда привозятъ такія диковинныя вещи; котлы и ружья, черные кирпичи чаю и круглые сахарные камни, ткани, похожія по ширинѣ на кожу, но тонкія, какъ древесный листъ, и расцвѣченныя разными цвѣтами, какъ горные луга весною, и многое множество другихъ дивъ, происхожденіе которыхъ простодушные полярные дикари не могли примѣнить ни къ чему окружающему.

— Эйгелинъ говоритъ, — медленно сказалъ Эуннэкай, — что Солнечный Владыка живетъ въ большомъ домѣ, гдѣ стѣны и полъ сдѣланы изъ твердой воды, которая не таетъ и лѣтомъ — ну вродѣ, какъ тен-койгинъ [85] Слова ледъ и стекло по-чукотски тождественны. Тен-койгинъ — стеклянная чаша, т. е. стаканъ. . А подъ поломъ настоящая вода, въ ной плаваютъ рыбы, а Солнечный Владыка смотритъ на нихъ. И потолокъ такой же, и солнце весь день заглядываетъ туда сквозь потолокъ, но лицо Солнечнаго Владыки такъ блеститъ, что солнце затмѣвается и уходитъ прочь!.. Я посмотрѣлъ бы!..

— Ты посмотрѣлъ бы! — сказалъ Кутувія съ презрѣніемъ. — А на тебя посмотрѣли бы тоже, или нѣтъ? А что сказалъ бы Солнечный Владыка, когда увидѣлъ бы тебя? Какой грязный народъ живетъ тамъ, за большой рѣкой? А?

Каулькай радостно заржалъ, откинувъ голову назадъ. Мысль о встрѣчѣ Кривоногаго съ Солнечнымъ Владыкой казалась ому необычайно забавною.

— Безумный! — сказалъ онъ ему, успокоившись отъ смѣха. — Тоже захотѣлъ, на ту землю! Тамъ такъ жарко, что рыба въ озерахъ лѣтомъ сваривается и русскіе хлебаютъ уху ложками прямо изъ озера. Развѣ олени могли бы перенести такой жаръ? Охромѣли бы! Передохли бы! А что станется съ чукчей безъ оленьяго стада?