Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ шестой. За океаномъ [Старая орфография]

Въ «Ложѣ невинныхъ» было болѣе семидесяти членовъ. Въ короткое время Коссъ сдѣлался ея президентомъ и получилъ безусловное вліяніе на своихъ товарищей. Двойнису пришло въ голову, нельзя ли использовать это вліяніе въ какомъ-нибудь подходящемъ направленіи.

Коссъ, однако, отказался наотрѣзъ имѣть дѣло съ королемъ портныхъ.

— Я механикъ! — сказалъ онъ въ объясненіе. — Какое дѣло мнѣ до портняжнаго союза?

— А я страховой агентъ! — спокойно возразилъ Двойнисъ. — А вотъ мнѣ есть дѣло!

— Такъ застрахуйте намъ удачу! — сказалъ Коссъ насмѣшливо. — Мы маленькій городъ, зачѣмъ намъ юніонъ?

— Мелкіе города тоже открываютъ вѣтви! — сказалъ Двойнисъ.

— То американскіе козлы, а это еврейскіе бараны! — сказалъ Коссъ. — Уйдутъ они отъ Блюменталя, куда они пойдутъ?

— Мы вамъ поддержку дадимъ, — предложилъ Двойнисъ.

— Куда ее? — отвѣтилъ Коссъ. — Теперь кто уйдетъ отъ Блюменталя, идетъ къ Когану, а то вотъ новую фабрику здѣсь открываютъ. А юніону до другихъ работниковъ дѣла нѣтъ. Или намъ для каждой фабрики заводить новую вѣтвь?..

— Пойдите къ намъ въ члены, Коссъ! — вдругъ предложилъ Двойнисъ. — Я вамъ желаю добра. Отъ насъ многіе люди въ гору пошли!

— А вы погодите немного! — сказалъ Коссъ.

— Ждать нельзя! — настаивалъ Двойнисъ. — Скоро выборы. Послѣ выборовъ будетъ поздно!..

— Тамъ видно будетъ, — сказалъ Коссъ загадочнымъ тономъ.

Двойнисъ хотѣлъ что-то сказать, но въ это время въ окнѣ послышался легкій стукъ.

— Кто тамъ? — съ удивленіемъ окликнулъ Двойнисъ.

Для гостей было уже слишкомъ поздно, и онъ никого не ждалъ къ себѣ.

— Собака, должно быть! — предположилъ Коссъ.

Но черезъ минуту стукъ повторился съ той же осторожностью. Самый звукъ его на этотъ разъ имѣлъ оттѣнокъ таинственности.

— Войдите! — сказалъ Двойнисъ, отодвигая щеколду.

Неизвѣстный посѣтитель поспѣшно вошелъ въ комнату и притворилъ за собою дверь.

Это былъ пожилой еврей, съ широкой, наполовину посѣдѣвшей бородой и такими же полусѣдыми, курчавыми волосами. Два длинные локона, выбившіеся изъ-за ушей, подозрительно смахивали на пейсы, но одежда на немъ была американская, и голова его была украшена шляпой котелкомъ. Что-то въ изгибѣ его сутуловатыхъ плечъ говорило, что этотъ человѣкъ съ дѣтства занимался шитьемъ одежды и, по всей вѣроятности, принадлежитъ къ поколѣнію наслѣдственныхъ портныхъ.

— Миръ вамъ! — сказалъ онъ по-еврейски голосомъ, такимъ же осторожнымъ, какъ и его недавній стукъ.

— Заприте, пожалуйста, дверь! — тотчасъ же попросилъ онъ.

Двойнисъ подвинулъ задвижку двери на прежнее мѣсто.

— Садитесь! — сказалъ онъ, указывая посѣтителю на стулъ. — Какъ поживаете?

Посѣтитель, однако, остался стоять.

— Вы меня не знаете, господинъ Двойнисъ, — сказалъ онъ съ осторожной улыбкой, — а я васъ знаю очень хорошо!..

— Я васъ тоже знаю, господинъ Лейзеровичъ!.. — отвѣтилъ Двойнисъ.

У него была прекрасная память на лица и имена. Онъ былъ въ Ноксвилѣ только два раза и, однако, зналъ въ лицо чуть не половину обитателей городка.

Лейзеровичъ опять усмѣхнулся съ польщеннымъ видомъ…

— У меня есть къ вамъ, господинъ Двойнисъ, большое дѣло!.. — началъ онъ тѣмъ же пониженнымъ голосомъ.

— Очень хорошо! — сказалъ Двойнисъ хладнокровно. — Какое дѣло?

— Я пойду, пожалуй! — сказалъ Коссъ, поднимаясь съ мѣста.

— Пустое! — возразилъ Двойнисъ. — Сидите пожалуйста!

— Господинъ Коссъ знаетъ здѣшнія дѣла! — прибавилъ онъ въ видѣ объясненія, обращаясь къ Лейзеровичу.

Лейзеровичъ посмотрѣлъ на Косса удивленнымъ взглядомъ, но тотчасъ же опять повернулся къ Двойнису.

— Скажите, пожалуйста, — заговорилъ онъ быстро, — зачѣмъ форманъ можетъ насъ ругать собаками и свиньями? Здѣсь Америка, — мы свободные евреи!

— Какъ разъ сегодня, — продолжалъ Лейзеровичъ, — онъ сказалъ у насъ одному жилетнику: «Зачѣмъ криво шьешь, я тебѣ бороду выдеру!»

Двойнисъ выжидательно промолчалъ.

— Какъ онъ ругаетъ молодыхъ дѣвушекъ! — прибавилъ Лейзеровичъ. — Страхъ!

Глаза Двойниса блеснули негодованіемъ. — А вы терпите и молчите? — вставилъ онъ жестокимъ тономъ.

— Дольше терпѣть нельзя! — согласился Лейзеровичъ.

— Я и то хотѣлъ ему сказать сегодня, — продолжалъ онъ, быть можетъ, неожиданно разоблачая инкогнито жилетника, обруганнаго форманомъ: «Лучше бы твои руки отсохли, чѣмъ драть наши бороды».

Двойнисъ слегка усмѣхнулся.

— Мы слышали, — сказалъ Лейзеровичъ, — что былъ такой человѣкъ, еврейскій портной, онъ стоялъ у машины. Но когда форманъ обругалъ еврейскую дѣвушку, онъ поднялъ свою руку и сбилъ формана съ ногъ, какъ Моисей египтянина, — прибавилъ онъ почти торжественнымъ голосомъ. — А когда судьи велѣли посадить его въ тюрьму, Богъ умягчилъ сердце президента, и президентъ велѣлъ его выпустить, ибо въ Америкѣ есть правда!..

Двойнисъ пользовался большой славой даже у самой невѣжественной части рабочаго еврейства. Около его имени сложилась настоящая легенда. Она гласила, между прочимъ, что онъ писалъ президенту письмо, настаивая, чтобы еврейскимъ фабрикамъ разрѣшили праздновать субботу вмѣсто воскресенья, и убѣдилъ Нью-Іоркскаго мера не трогать уличныхъ торговцевъ, которые торгуютъ съ лотка, мѣстами составляя мелкіе базары и загораживая дорогу прохожимъ.

— Чего же вы хотите? — спросилъ Двойнисъ съ тѣмъ же выжидательнымъ видомъ.

Теперь, когда дѣло шло о практическомъ предпріятіи, онъ сталъ чрезвычайно внимателенъ и остороженъ.

— А почему здѣсь плата меньше? — продолжалъ Лейзеровичъ свои обличенія. — Въ Нью-Іоркѣ жилетникъ получаетъ десять долларовъ въ недѣлю, а здѣсь восемь, сюртучникъ въ Нью-Іоркѣ — двѣнадцать, а здѣсь — десять. Даже бѣдная дошивальница, и та получаетъ на долларъ меньше. Та же самая работа!

— Не та же самая! — вставилъ Коссъ. — Здѣшняя работа хуже Нью-Іоркской.

— Ваша работа, небось, не хуже Нью-Іоркской, господинъ Коссъ! — сказалъ Лейзеровичъ примирительнымъ тономъ.

— Чего же вы хотите, однако? — повторилъ Двойнисъ. — Я все это знаю и самъ насчетъ платы и ругани!

— Если бы вы намъ велѣли устроить хорошій страйкъ, — сказалъ Лейзеровичъ, — мы бы съ радостью послушались!

— А кто вы такіе? — спросилъ Двойнисъ. — Вы говорили съ другими?

— Мы говорили между собою! — поспѣшно сказалъ Лейзеровичъ. — Если юніонъ намъ поможетъ, мы согласны на все!

— Что же, у васъ комитетъ есть?

— О, комитетъ! — сказалъ Лейзеровичъ. — Зачѣмъ евреямъ комитетъ? У каждаго есть собственный комитетъ въ головѣ!

— А вотъ онъ говоритъ, что нужно подождать! — сказалъ Двойнисъ, указывая пальцемъ на Косса.

Лейзеровичъ опять посмотрѣлъ съ недовѣріемъ на молодого человѣка. Ему стало казаться, что мѣсто вождя ноксвильскихъ рабочихъ было уже занято.