Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы [Старая орфография]

Первую рѣчь сказалъ Ананій Хайкель, докторъ философіи изъ Берна. У него было эффектное лицо, блѣдное съ черной бородой, поразительно напоминавшее портреты ассирійскихъ королей, какъ у французскаго романиста Саръ Пеладана. На болѣе выразительныхъ мѣстахъ глаза его вспыхивали, и онъ слегка поднимался съ мѣста и протягивалъ впередъ правую руку.

Рѣчь его, однако, не имѣла въ себѣ ничего ассирійскаго. Онъ говорилъ на тему о томъ, что нѣсть ни эллинъ, ни іудей, но только рабочій и нерабочій. Еврейскій рабочій братъ русскому, и польскому, и нѣмецкому, и врагъ еврейскому капиталисту. Угнетеніе національности блѣднѣетъ предъ угнетеніемъ труда капиталомъ. Рѣшеніе этого главнаго вопроса заключаетъ въ себѣ рѣшеніе всѣхъ остальныхъ. Въ заключеніе докторъ Хайкель предложилъ присутствующимъ отречься отъ своихъ сословныхъ предразсудковъ и встать на широкую точку зрѣнія четвертаго класса, которая вмѣстѣ съ тѣмъ составляетъ точку опоры всѣхъ трудящихся людей. Тогда національности поблѣднѣютъ, и возникнетъ одно братское свободное, трудящееся человѣчество.

Слушатели остались холодны, хотя многіе изъ нихъ исповѣдывали приблизительно тѣ же принципы. Рѣчь доктора Хайкеля была какъ Отче Нашъ. Все въ ней было такъ ясно, просто и общеизвѣстно. Тѣмъ не менѣе судебный процессъ, производившійся въ Гомелѣ, имѣлъ мало отношенія къ вопросу о трудѣ и капиталѣ. Довлѣетъ дневи злоба его. Предъ лицомъ всѣхъ гомельскихъ антисемитовъ и погромщиковъ трудно было бы утверждать, что національный вопросъ имѣетъ мало значенія. Помимо всего, среди присутствующихъ были доктора, аптекари, даже торговцы и банкиры. Они, конечно, не могли серьезно отказаться отъ своихъ классовыхъ предразсудковъ и стать на точку зрѣнія трудящагося человѣчества и доктора Хайкеля.

Различіе интересовъ не замедлило сказаться Докторъ Хайкель провозгласилъ трудовой принципъ главнымъ интересомъ человѣчества.

— Спасибо! — неожиданно отозвался съ другого конца комнаты молодой человѣкъ, коренастый и плотный, въ потертомъ пиджакѣ и въ большихъ голубыхъ очкахъ. — А позвольте спросить, какой мой интересъ?

— А вы кто? — спросилъ съ недоумѣніемъ ораторъ.

— Я — Песечкинъ, приказчикъ магазина готоваго платья.

— Вы, должно быть, трудитесь! — сказалъ осторожно Хайкель.

— Еще какъ! — подтвердилъ Песечкинъ. — Но только я вамъ скажу прямо, — прибавилъ онъ, — наше дѣло такое, аферистское. Надо постоянно говорить, уговаривать покупателей. Предметъ нашъ такой: напримѣръ, кто идетъ покупать готовое платье, хочетъ имѣть вещи дешевле; поневолѣ приходится уговаривать; онъ хочетъ имѣть за десять рублей хорошій костюмъ, а костюмъ по деньгамъ. Или приходитъ еще одинъ и хочетъ имѣть черный костюмъ, а чернаго нѣтъ, ну и работаешь, говоришь до тѣхъ поръ, чтобы онъ взялъ цвѣтной.

Послѣ теоретической рѣчи доктора Хайкеля этотъ неожиданный практическій разсказъ подѣйствовалъ какъ ушатъ холодной воды. Вдобавокъ голубые очки Песечкина блистали такъ загадочно, и, повидимому, подъ ихъ выпуклою защитой онъ почерпалъ рѣшимость для своей внезапной откровенности.

— Можетъ быть, вы могли бы заняться болѣе полезнымъ трудомъ, — не сдавался Хайкель.

— Покорно благодарю! — огрызнулся Песечкинъ. — Что вы прикажете мнѣ поденно работать, что ли!

— Или хотя бы своихъ дѣтей научить полезному труду, — предложилъ Хайкель уже безпомощнымъ тономъ.

— Какому труду? — возразилъ откровенный приказчикъ. — Ремеслу? Это чтобы они не ѣвши сидѣли? Я не хочу.

— Вы говорите: трудовой интересъ, — продолжалъ онъ тѣмъ же тономъ. — Я вамъ скажу, какой мой интересъ… Мой первый интересъ, это чтобы мнѣ было хорошо. Это мой личный интересъ. — Онъ загнулъ короткій указательный палецъ лѣвой руки. — Второй мой интересъ, чтобы всѣмъ приказчикамъ было хорошо. Это мой классовый интересъ. Мой третій интересъ, чтобы всѣмъ евреямъ было хорошо. Это мой національный интересъ. Мой четвертый интересъ, чтобы всѣмъ людямъ было хорошо. Это мой человѣческій интересъ. — Онъ загнулъ одинъ за другимъ четыре пальца.

— Цѣлыхъ четыре интереса.

— Позвольте! — вмѣшался докторъ Травкинъ. — Я хочу сказать объ интернаціональной точкѣ зрѣнія. — Онъ давно сторожилъ свою очередь, и его вступленіе въ споръ было не менѣе внезапно, чѣмъ появленіе Песечкина. Травкинъ тоже былъ докторъ философіи, но не Бернскаго, а Берлинскаго университета. У него было грубое лицо, все заросшее жесткимъ волосомъ, добрые каріе глаза и очень густыя брови, какъ будто двѣ полоски шерсти, наклеенныя на маскѣ. Онъ былъ старше Хайкеля лѣтами и около трехъ лѣтъ какъ вернулся изъ Берлина. За это время онъ даже успѣлъ отбыть обычную политическую повинность въ предѣлахъ дорогого отечества, и только недавно вернулся къ обыкновенному гражданскому бытію.

— Интернаціональная точка зрѣнія, — заговорилъ Травкинъ, — выгодна для господствующей народности, особенно въ такой большой странѣ, какъ Россія, но для мелкихъ народностей это смерть. Большимъ народностямъ хорошо говорить: отречемся отъ исключительности. На практикѣ онѣ не отрекаются ни отъ чего. Онѣ сохраняютъ свой языкъ, государство и обычаи. Для мелкихъ народностей, особенно для притѣсненныхъ, это — самоубійство. Международнаго человѣчества пока еще нѣтъ и когда будетъ — неизвѣстно. Есть русскіе, нѣмцы, англичане. Зачѣмъ же намъ не быть евреями? По-моему, нужно проводить трудовой принципъ въ своей народной средѣ собственными средствами и не отрываясь отъ почвы. Тогда въ ней будетъ настоящая сила. Если же евреи пойдутъ работать къ русскимъ, а русскіе къ евреямъ, тѣ и другіе потеряютъ. Народы же могутъ жить другъ подлѣ друга, какъ братья и какъ хорошіе сосѣди, но не отрекаться отъ самихъ себя…

Въ публикѣ поднялся шумъ. Эпизодъ съ приказчикомъ былъ забытъ безслѣдно. Жажда теоретическихъ построеній владѣла собраніемъ, и многіе готовы были въ свою очередь выступить на словесное состязаніе.

Третій докторъ, на этотъ разъ докторъ медицины Фрумсонъ, предупредилъ всѣхъ. Несмотря на свою медицину, онъ былъ казеннымъ раввиномъ сосѣдняго большого города. Назовемъ этотъ городъ хотя бы Шмырскомъ. Докторъ Фрумсонъ былъ маленькій рыжій человѣкъ, очень безпокойный и шумливый. Въ разговорѣ онъ такъ суетился и махалъ руками, что, только глядя на него, уже хотѣлось спорить. Въ качествѣ казеннаго раввина изъ образованныхъ, докторъ Фрумсонъ исповѣдывалъ сіонизмъ правой стороны. Онъ былъ даже областнымъ уполномоченнымъ сіонистовъ во всемъ краѣ и игралъ видную роль на Минскомъ конгрессѣ.

Въ Гомелѣ былъ въ это время пресловутый московскій адвокатъ Хрюковъ, который защищалъ нѣсколькихъ русскихъ подсудимыхъ съ «націоналистической» точки зрѣнія. Система его заключалась въ томъ, что каждому свидѣтелю изъ евреевъ онъ задавалъ три неизмѣнныхъ вопроса: