Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга [Старая орфография]

Смоленская школа для взрослыхъ рабочихъ празднуетъ свой двадцатипятилѣтній юбилей. Школа эта помѣщается въ грязномъ домѣ на задворкахъ по Шлиссельбургскому тракту. Тамъ черныя лѣстницы, грязныя стѣны, угарныя печи. Въ классѣ тѣсно и не хватило бы мѣста для такого множества народу.

23 депутаціи явилось на юбилей. Рабочіе разобрали 2,000 повѣстокъ. Еще на 500 человѣкъ не хватило ни повѣстокъ, ни мѣста…

Юбилей устроенъ въ театрѣ. Это Невскій театръ за заставой, третьестепенный, на рабочую руку. На стѣнахъ сырыя пятна. И черезъ рампу положенъ утлый мостъ, покрытый изношеннымъ краснымъ сукномъ. По этому мосту проходятъ рабочія депутаціи, направляясь на эстраду.

Съ разныхъ концовъ Петербурга явились депутаціи: отъ Нарвской школы, отъ Выборгской, отъ Петербургской. Все это новыя школы. Петербургскую школу я знаю. Мы съ ней сосѣди. Она основана въ прошломъ году [2] Писано въ 1909. и уже имѣетъ 390 учениковъ, почти исключительно рабочихъ. Они дѣлаютъ взносы по 20 копеекъ въ мѣсяцъ. На эти копейки она и существуетъ.

Въ этой средѣ каждая копейка на счету. Въ эту самую минуту молодой ораторъ съ эстрады горько упрекаетъ своихъ товарищей-рабочихъ:

— Пять лѣтъ тому назадъ на двадцатилѣтнемъ юбилеѣ вамъ было сказано слово: «Бросьте грызть сѣмечки, несите сюда ваши копейки». Эхъ вы, что жъ вы не несли?..

Рядомъ съ рабочими видны сюртуки учителей, черныя платья учительницъ. Учительницъ вдвое больше, ибо на такую работу, безплатную и трудную, женщины отзывчивѣе мужчинъ. На скамьяхъ есть и ученицы, но ихъ немного. Женское образованіе, какъ водится, сильно отстаетъ отъ мужского.

Два, три мундира, священникъ въ коричневой рясѣ, тайный совѣтникъ Небольсинъ, предсѣдатель техническаго общества, во фракѣ со звѣздой и лентой черезъ плечо.

Юбилей проходитъ торжественно и вмѣстѣ оживленно, характерныя ноты проскальзываютъ даже въ отчетахъ и вступительныхъ рѣчахъ.

Школа стала строиться безъ денегъ, почти изъ ничего. Братья Варгунины помогли ей основаться. Поморская-Козлова, первая предсѣдательница, ѣздила по городу, собирала рублями; она устраивала концерты и развозила билеты, боролась съ дворниками, сторожила въ переднихъ, всю душу свою положила на это дѣло.

Знакомая русская исторія. То же самое происходитъ и теперь. Расходы растутъ, школа расширяется и стремится естественнымъ путемъ превратиться въ народный университетъ, а денегъ нѣтъ, пожертвованія не притекаютъ. Фабрикантъ Торнтонъ, недавно умершій, оставилъ школѣ 160 тысячерублевыхъ паевъ своей фабрики. Это первое крупное пожертвованіе. Быть можетъ, оно дастъ возможность школѣ построить собственный домъ и выйти изъ чужихъ задворковъ. По отчету, за 25 лѣтъ сквозь школу прошло 24,000 учениковъ. Въ настоящее время ихъ состоитъ 1.200. Было бы вдвое больше, да средства не позволяютъ.

Послѣ депутацій на эстрадѣ стали появляться ораторы изъ глубины зала. Маленькія прорѣхи и погрѣшности ихъ импровизированныхъ рѣчей только подчеркивали общее настроеніе.

Одинъ молодой ученикъ благодаритъ учителей. Голосъ его срывается отъ волненія. Онъ кланяется и прибавляетъ послѣднія слова: «Спасибо вамъ большое и вѣчная память»…

Работница выходитъ читать стихи собственнаго сочиненія. Она начинаетъ очень тихо, и руки у нея трясутся.

— Громче, — заявляетъ публика.

— Сейчасъ, — говоритъ она испуганно. Голосъ ея сталъ громче, но понять ничего нельзя.

Она перепутала строфы. Еще минута, она умолкаетъ; потомъ безнадежно разводитъ руками. «Забыла!» Она уныло сходитъ съ трибуны, но публика провожаетъ ее оглушительными рукоплесканіями.

На эстрадѣ — высокая фигура, съ большими волосами, въ очкахъ. Это Карасевъ, бывшій слесарь, а теперь химикъ. Онъ окончилъ смоленскую школу, сдалъ экзаменъ, и изъ ученика сдѣлался въ свою очередь учителемъ.

Голосъ у него громкій. Онъ облетаетъ весь театръ. Фразы короткія, отрывистыя.

«…Пламя освѣтило всю Невскую заставу. Отблески озарили Россію… Здѣсь въ школѣ совершается чудо, — живой человѣкъ рождается вторично. Она даетъ ему новыя чувства, открываетъ такіе горизонты, что духъ захватываетъ.

…Она научила насъ разбирать „Битву русскихъ съ кабардинцами“ и „Войну и миръ“ Льва Николаевича Толстого… Безъ нея мы бы проводили свободное время въ трактирѣ, лѣчили бы животъ перцовкой, а порѣзанный палецъ — паутиной. Мы бы не извѣдали прелести знаній, восторга мышленія, и даже послѣ смерти ждали себѣ на томъ свѣтѣ горячихъ угольевъ и сѣры.

…Когда рабочій будетъ въ деревнѣ разсказывать о примѣчательностяхъ Петербурга, онъ не забудетъ сказать, что за Невской заставой, въ грязномъ дворѣ, въ смрадномъ воздухѣ, сверкаетъ этотъ драгоцѣнный камень, бьетъ родникъ новыхъ чувствъ и новыхъ стремленій…»

Теперь учителя въ свою очередь благодарятъ учениковъ.

— Дѣти, воспитываютъ своихъ родителей для идеаловъ будущаго, — говоритъ одинъ, — учащіе являются учениками своихъ учениковъ.

Другой заявляетъ взволнованно: «Ваша аудиторія — первая по отзывчивости, первая по вниманію. Послѣ утомительнаго дня вы приходите къ намъ, но во всемъ Петербургѣ я не знаю такихъ слушателей».

В. Я. Аврамовъ говоритъ заключительную рѣчь. Ему семьдесятъ лѣтъ, но онъ держится бодро. Онъ работалъ для школы съ перваго года. Этотъ юбилей, вмѣстѣ съ тѣмъ, и его юбилей.

Его встрѣчаютъ оваціями. Всѣ вскакиваютъ на ноги и кричатъ, и долго не даютъ ему выговорить ни слова.

— Вы, быть можетъ, устали, — говоритъ старый учитель. — Простите, если я задержу ваше вниманіе еще немногими словами. Мнѣ 70 лѣтъ. Этотъ юбилей для меня послѣдній. Многіе изъ васъ увидятъ второй юбилей, я не увижу. Пусть же слова мои будутъ, какъ мое завѣщаніе и прощаніе съ вами. Я помню этотъ трактъ 25 лѣтъ тому назадъ. Не было ни школъ, ни театровъ. Одна была школа — кабакъ. Въ этой школѣ рабочіе получали свое образованіе. Они выходили оттуда раздѣтые, въ опоркахъ вмѣсто сапогъ. Лѣтомъ они развлекались игрою въ орлянку, зимою устраивали на невскомъ льду кулачные бои; здѣшнія фабрики бились съ зарѣчными. Я хорошо помню, какъ они выходили стѣна на стѣну. Эту школу мы устроили вскорѣ послѣ 1881 года мрачной памяти, въ реакціонное время. 25 лѣтъ мы учили здѣсь. Я, напримѣръ, училъ математикѣ, вычислялъ усѣченныя пирамиды, радіусъ земли. Теперь спрашиваю себя, не слѣдовало ли мнѣ избрать что-нибудь болѣе близкое, прикладное? Фабричное законодательство или, напримѣръ, мыловареніе? Я этого не думаю. Въ эти короткіе вечерніе часы мы не могли бы дать вамъ настоящихъ знаній, но мы открывали предъ вами процессъ познанія истины. Истина вѣчна, математическая истина имѣетъ силу не только для земли, но и для всей вселенной. За эту истину погибали, умирали на кострахъ. Бъ этой истинѣ сила человѣческаго духа…