Петр Суворов - Рассказы из далекого прошлого

— Да скоро ли переѣдемъ? — шептала, какъ бы въ забытьи, генеральша.

— Мама, мы у берега! — воскликнула продрогшая Элли.

Стала близка столь желанная свобода Юрія! [2] Описанный фактъ — есть фактъ историческій. Мною измѣнена только фамилія старушки, сынъ которой и до сихъ поръ состоитъ предводителемъ дворянства одного изъ уѣздовъ центральной Россіи. Авторъ.

Костоломовъ не палъ духомъ послѣ урока, полученнаго въ будуарѣ Элли. Благодаря освобожденію ея брата, онъ сдѣлался однимъ изъ близкихъ людей къ семьѣ Мерзляковскихъ. Старушка считала его за вліятельнаго административнаго дѣятеля и души въ немъ не чаяла. Она посвятила вольнодумнаго Акакія въ свои деревенскія дѣла, совѣтовалась съ нимъ и попросила у него чиновника для переписки со своими управляющими. Николай Ѳеофилактовичъ, какъ ловкій стратегъ, предупреждалъ всѣ желанія Авдотьи Ивановны и прочно подводилъ мины подъ ея дочь. Какъ устарѣвшій эгоистъ, онъ полагалъ, что дѣло обойдется легкою интрижкой, безъ серьезныхъ обязательствъ. Къ послѣднимъ онъ былъ непривыченъ, да и не зналъ, какъ ихъ исполнять. Жизнь баловала до сихъ поръ Акакія. Сынъ богатаго московскаго священника, онъ получилъ прекрасное домашнее воспитаніе и поступилъ прямо въ старшіе семинарскіе классы. Также легко досталась ему и академія. Обладая выдающимися способностями, независимымъ состояніемъ, Костоломовъ еще студентомъ сошелся съ нѣкоторыми академическими и университетскими профессорами. Онъ посѣщалъ Кавелина, Соловьева, Грановскаго, и отворачивался отъ погодинской и шевыревской партіи.

Такимъ образомъ, воспринявъ въ себя съ юности либеральныя наклонности, будущій генералъ, по выходѣ изъ академіи, предпочелъ гражданскую службу монашескому клобуку. Онъ опредѣлился по министерству Государственныхъ Имуществъ, которымъ заправлялъ способнѣйшій изъ русскихъ людей — графъ Киселевъ. Бывши ближайшимъ сотрудникомъ императора Николая Павловича, Киселевъ, одинъ изъ немногихъ тогдашнихъ администраторовъ, не чуждался прогрессивныхъ началъ. Онъ завелъ въ своемъ министерствѣ сельскія школы, агрономическія фермы, упорядочилъ крестьянское самоуправленіе. Молодому Акакію очень нравился весь дѣловой строй министра, и онъ постарался сдѣлаться ему извѣстнымъ. Николай Ѳеофилактовичъ выкинулъ слѣдующій фортель. Онъ отправилъ письмо графу и изложилъ въ немъ мысли по вопросу о крестьянскихъ надѣлахъ. Эти мысли настолько были здравы и практичны, что министръ потребовалъ къ себѣ автора проекта, бесѣдовалъ съ нимъ и удивлялся его способностямъ.

Съ этого момента карьера Костоломова считалась упроченною. Онъ получилъ, обойдя всѣхъ сверстниковъ, должность столоначальника, а черезъ пять лѣтъ сѣлъ на мѣсто начальника отдѣленія. Тутъ ужъ Акакій дѣйствовалъ самостоятельно, хотя и сдержанно. Зато, съ воцареніемъ Александра ІІ-го, когда правительственныя вожжи ослабли, нашъ вольнодумецъ закусилъ удила. Онъ, не стѣсняясь, передавалъ своимъ чиновникамъ содержаніе послѣднихъ нумеровъ герценовскаго Колокола и утверждалъ, что безъ коренныхъ реформъ благоденствіе Россіи немыслимо. Онъ носился изъ дома въ домъ съ «Губернскими Очерками» Щедрина и провозглашалъ его величайшимъ писателемъ, стоящимъ выше Гоголя. Костоломовъ доказывалъ, что обличительная литература полезнѣе художественной, и, при докладѣ директору департамента, убѣждалъ его писать резолюціи въ прогрессивномъ направленіи.

— Иначе вы, доказывалъ онъ своему принципалу, непремѣнно попадете въ герценовскую газету. А вы знаете, что обличенныхъ правительственныхъ ретроградовъ у насъ держатъ на дурномъ замѣчаніи.

Такими хитрыми внушеніями Акакій старался совратить съ пути своего сомнѣвающагося начальника.

Николай Ѳеофилактовичъ въ своихъ служебныхъ дѣйствіяхъ былъ честенъ. Онъ не интриговалъ противъ директора, не думалъ садиться на его мѣсто, а просто усердствовалъ увеличить число господъ либеральствующихъ чиновниковъ. Для чего это было ему нужно? — одинъ Господь вѣдаетъ. Костоломовы крайними революціонерами не бываютъ.

Прошло два года. Въ это время совершилось не мало событій, волновавшихъ Россію. Каракозовское покушеніе, смѣна Валуева, Суворова, Муравьева — все говорило о неустойчивости нашей внутренней политики и возбуждало неудовольствіе, какъ либеральныхъ, такъ и консервативныхъ людей. Мы не знали, чего хотѣть: итти ли назадъ, остановиться ли, продолжать ли реформаторское шествіе впередъ? Нашъ вольнодумецъ утверждалъ, что намъ нужно выписать на прокатъ государственныхъ дѣятелей изъ Англіи. Онъ проектировалъ послать особую депутацію къ жиду д’Израэли, позже лорду Биконсфильду, и просить его пріѣхать къ намъ въ качествѣ учителя по Министерствамъ Внутреннихъ Дѣлъ и Финансовъ. Въ департаментѣ много смѣялись надъ злыми Костоломовскими выходками. Самъ же ихъ авторъ заканчивалъ успѣшно послѣднюю минную атаку подъ Елену Борисовну фонъ-Эдельманъ. У ней уже была прелестная двухлѣтняя дѣвочка, видѣвшая рѣдко свою мать. Элли вела свѣтскую жизнь. Къ ней приносили дочь по утрамъ и вечерамъ. Она ее цѣловала, произносила нѣсколько ласковыхъ словъ и отпускала въ дѣтскую. Зато послѣднюю по нѣскольку разъ въ день навѣщалъ Петръ Александровичъ. Онъ сажалъ маленькую Лизу къ себѣ на колѣни и занималъ ее игрушками. Ему и въ голову не приходило, что его жена въ тѣ же часы пріятно бесѣдовала съ Николаемъ Ѳеофилактовичемъ, умѣвшимъ занимать молодую женщину разнообразнымъ разговоромъ. Онъ передавалъ ей въ юмористической формѣ пикантные эпизоды изъ великосвѣтской жизни, придворныя новости, чиновничьи и литературныя сплетни. Словомъ, Акакій умѣлъ такъ собою наполнить дневной обиходъ Элли, что безъ него она не только скучала, но чувствовала, что его ей недостаетъ. Поглощенный служебными занятіями даже по вечерамъ, Эдельманъ долженъ былъ отказаться отъ сопровожденія жены на частныя и общественныя собранія. Костоломовъ былъ, поэтому, всегда къ ея услугамъ. Знакомые у нихъ имѣлись почти общіе. И Акакія привыкли видѣть съ Элли въ концертахъ, въ театрахъ и на балахъ. Злые языки свели ихъ гораздо раньше, чѣмъ они сошлись близко между собою на самомъ дѣлѣ. Элли пала какъ-то незамѣтно, безъ особыхъ усилій, борьбы, раскаянія. Она, какъ мы говорили уже, вышла замужъ за Петра Александровича безъ всякаго увлеченія. И послѣ замужества она не была увлечена имъ. Это сознаніе было несчастіемъ для нея и для ея мужа. Отдаваясь Костоломову, Элли не сознавала вины передъ Эдельманомъ.

«Въ чемъ мнѣ измѣнять ему? раздумывала она. Я его не любила, я ему не клялась въ любви».

Элли стала одумываться тогда, когда мѣсяца три спустя послѣ своего паденія, она замѣтила къ себѣ охлажденіе со стороны Костоломова. Послѣдній увертывался отъ частыхъ свиданій съ Еленой Борисовной и возбуждалъ въ ней не только раздраженіе, но и чувство ревности. Старушка-мать, ничего не подозрѣвавшая, неумышленно своими наивными вопросами подливала масла въ горе своей дочери. Она замѣчала: