Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 1

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 1 - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Преступление и наказание, Часть 1
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.7/5. Голосов: 101
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 1 краткое содержание

Преступление и наказание, Часть 1 - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.

Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.

Преступление и наказание, Часть 1 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Преступление и наказание, Часть 1 - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The latter turned round.	Тот оборотился.
"Let them be!	- Оставьте!
What is it to do with you?	Чего вам?
Let her go!	Бросьте!
Let him amuse himself." He pointed at the dandy,	Пусть его позабавится (он указал на франта).
"What is it to do with you?"	Вам-то чего?
The policeman was bewildered, and stared at him open-eyed.	Городовой не понимал и смотрел во все глаза.
Raskolnikov laughed.	Раскольников засмеялся.
"Well!" ejaculated the policeman, with a gesture of contempt, and he walked after the dandy and the girl, probably taking Raskolnikov for a madman or something even worse.	- Э-эх! - проговорил служивый, махнув рукой, и пошел вслед за франтом и за девочкой, вероятно приняв Раскольникова иль за помешанного, или за что-нибудь еще хуже.
"He has carried off my twenty copecks," Raskolnikov murmured angrily when he was left alone.	"Двадцать копеек мои унес, - злобно проговорил Раскольников, оставшись один.
"Well, let him take as much from the other fellow to allow him to have the girl and so let it end.	- Ну пусть и с того тоже возьмет да и отпустит с ним девочку, тем и кончится...
And why did I want to interfere?	И чего я ввязался тут помогать!
Is it for me to help?	Ну мне ль помогать?
Have I any right to help?	Имею ль я право помогать?
Let them devour each other alive--what is to me?	Да пусть их переглотают друг друга живьем -мне-то чего?
How did I dare to give him twenty copecks?	И как я смел отдать эти двадцать копеек.
Were they mine?"	Разве они мои?"
In spite of those strange words he felt very wretched.	Несмотря на эти странные слова, ему стало очень тяжело.
He sat down on the deserted seat.	Он присел на оставленную скамью.
His thoughts strayed aimlessly....	Мысли его были рассеянны...
He found it hard to fix his mind on anything at that moment.	Да и вообще тяжело ему было думать в эту минуту о чем бы то ни было.
He longed to forget himself altogether, to forget everything, and then to wake up and begin life anew....	Он бы хотел совсем забыться, все забыть, потом проснуться и начать совсем сызнова...
"Poor girl!" he said, looking at the empty corner where she had sat--" She will come to herself and weep, and then her mother will find out....	- Бедная девочка!.. - сказал он, посмотрев в опустевший угол, скамьи. - Очнется, поплачет, потом мать узнает...
She will give her a beating, a horrible, shameful beating and then maybe, turn her out of doors....	Сначала прибьет, а потом высечет, больно и с позором, пожалуй, и сгонит...
And even if she does not, the Darya Frantsovnas will get wind of it, and the girl will soon be slipping out on the sly here and there.	А не сгонит, так все-таки пронюхают Дарьи Францевны, и начнет шмыгать моя девочка, туда да сюда...

Then there will be the hospital directly (that's always the luck of those girls with respectable mothers, who go wrong on the sly) and then... again the hospital... drink... the taverns... and more hospital, in two or three years--a wreck, and her life over at eighteen or nineteen....	Потом тотчас больница (и это всегда у тех, которые у матерей живут очень честных и тихонько от них пошаливают), ну а там... а там опять больница... вино... кабаки... и еще больница... года через два-три - калека, итого житья ее девятнадцать аль восемнадцать лет от роду всего-с...
Have not I seen cases like that?	Разве я таких не видал?
And how have they been brought to it?	А как они делались?
Why, they've all come to it like that.	Да вот все так и делались...
Ugh!	Тьфу!
But what does it matter?	А пусть!
That's as it should be, they tell us.	Это, говорят, так и следует.
A certain percentage, they tell us, must every year go... that way... to the devil, I suppose, so that the rest may remain chaste, and not be interfered with.	Такой процент, говорят, должен уходить каждый год... куда-то... к черту, должно быть, чтоб остальных освежать и им не мешать.
A percentage!	Процент!
What splendid words they have; they are so scientific, so consolatory....	Славные, право, у них эти словечки: они такие успокоительные, научные.
Once you've said 'percentage' there's nothing more to worry about.	Сказано: процент, стало быть, и тревожиться нечего.
If we had any other word... maybe we might feel more uneasy....	Вот если бы другое слово, ну тогда... было бы, может быть, беспокойнее...
But what if Dounia were one of the percentage!	А что, коль и Дунечка как-нибудь в процент попадет!..
Of another one if not that one?	Не в тот, так в другой?..
"But where am I going?" he thought suddenly.	"А куда ж я иду? - подумал он вдруг.
"Strange, I came out for something.	- Странно. Ведь я зачем-то пошел.
As soon as I had read the letter I came out....	Как письмо прочел, так и пошел...
I was going to Vassilyevsky Ostrov, to Razumihin.	На Васильевский остров, к Разумихину я пошел, вот куда, теперь... помню.
That's what it was... now I remember.	Да зачем, однако же?
What for, though? And what put the idea of going to Razumihin into my head just now?	И каким образом мысль идти к Разумихину залетела мне именно теперь в голову?
That's curious."	Это замечательно".
He wondered at himself.	Он дивился себе.
Razumihin was one of his old comrades at the university.	Разумихин был один из его прежних товарищей по университету.

It was remarkable that Raskolnikov had hardly any friends at the university; he kept aloof from everyone, went to see no one, and did not welcome anyone who came to see him, and indeed everyone soon gave him up.	Замечательно, что Раскольников, быв в университете, почти не имел товарищей, всех чуждался, ни к кому не ходил и у себя принимал тяжело. Впрочем, и от него скоро все отвернулись.
He took no part in the students' gatherings, amusements or conversations.	Ни в общих сходках, ни в разговорах, ни в забавах, ни в чем он как-то не принимал участия.
He worked with great intensity without sparing himself, and he was respected for this, but no one liked him.	Занимался он усиленно, не жалея себя, и за это его уважали, но никто не любил.
He was very poor, and there was a sort of haughty pride and reserve about him, as though he were keeping something to himself.	Был он очень беден и как-то надменно горд и несообщителен; как будто что-то таил про себя.
He seemed to some of his comrades to look down upon them all as children, as though he were superior in development, knowledge and convictions, as though their beliefs and interests were beneath him.	Иным товарищам его казалось, что он смотрит на них на всех, как на детей, свысока, как будто он всех их опередил и развитием, и знанием, и убеждениями, и что на их убеждения и интересы он смотрит как на что-то низшее.
With Razumihin he had got on, or, at least, he was more unreserved and communicative with him.	С Разумихиным же он почему-то сошелся, то есть не то что сошелся, а был с ним сообщительнее, откровеннее.
Indeed it was impossible to be on any other terms with Razumihin.	Впрочем, с Разумихиным невозможно было и быть в других отношениях.
He was an exceptionally good-humoured and candid youth, good-natured to the point of simplicity, though both depth and dignity lay concealed under that simplicity.	Это был необыкновенно веселый и сообщительный парень, добрый до простоты.
The better of his comrades understood this, and all were fond of him.	Впрочем, под этою простотой таилась и глубина, и достоинство.
He was extremely intelligent, though he was certainly rather a simpleton at times.	Лучшие из его товарищей понимали это, все любили его.
He was of striking appearance--tall, thin, blackhaired and always badly shaved.	Был он очень неглуп, хотя и действительно иногда простоват.
He was sometimes uproarious and was reputed to be of great physical strength.	Наружность его была выразительная - высокий, худой, всегда худо выбрит, черноволосый. Иногда он буянил и слыл за силача.
One night, when out in a festive company, he had with one blow laid a gigantic policeman on his back.	Однажды ночью, в компании, он одним ударом ссадил одного блюстителя вершков двенадцати росту.
There was no limit to his drinking powers, but he could abstain from drink altogether; he sometimes went too far in his pranks; but he could do without pranks altogether.	Пить он мог до бесконечности, но мог и совсем не пить; иногда проказил даже непозволительно, но мог и совсем не проказить.
Another thing striking about Razumihin, no failure distressed him, and it seemed as though no unfavourable circumstances could crush him.	Разумихин был еще тем замечателен, что никакие неудачи его никогда не смущали и никакие дурные обстоятельства, казалось, не могли придавить его.