Антон Чехов - Человек в футляре - русский и английский параллельные тексты

At the teachers' meetings he simply oppressed us with his caution, his circumspection, and his characteristic reflection on the ill-behaviour of the young people in both male and female high-schools, the uproar in the classes. "Oh, he hoped it would not reach the ears of the authorities; oh, he hoped nothing would come of it; and he thought it would be a very good thing if Petrov were expelled from the second class and Yegorov from the fourth. А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах, - ах, как бы не дошло до начальства, ах, как бы чего не вышло, - и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого -Егорова, то было бы очень хорошо. And, do you know, by his sighs, his despondency, his black spectacles on his pale little face, a little face like a pole-cat's, you know, he crushed us all, and we gave way, reduced Petrov's and Yegorov's marks for conduct, kept them in, and in the end expelled them both. И что же? Своими вздохами, нытьем, своими темными очками на бледном, маленьком лице, -знаете, маленьком лице, как у хорька, - он давил нас всех, и мы уступали, сбавляли Петрову и Егорову балл по поведению, сажали их под арест и в конце концов исключали и Петрова, и Егорова. He had a strange habit of visiting our lodgings. Было у него странное обыкновение - ходить по нашим квартирам. He would come to a teacher's, would sit down, and remain silent, as though he were carefully inspecting something. Придет к учителю, сядет и молчит и как будто что-то высматривает. He would sit like this in silence for an hour or two and then go away. Посидит, этак, молча, час-другой и уйдет. This he called 'maintaining good relations with his colleagues'; and it was obvious that coming to see us and sitting there was tiresome to him, and that he came to see us simply because he considered it his duty as our colleague. Это называлось у него "поддерживать добрые отношения с товарищами", и, очевидно, ходить к нам и сидеть было для него тяжело, и ходил он к нам только потому, что считал своею товарищескою обязанностью. We teachers were afraid of him. Мы, учителя, боялись его. And even the headmaster was afraid of him. И даже директор боялся. Would you believe it, our teachers were all intellectual, right-minded people, brought up on Turgenev and Shtchedrin, yet this little chap, who always went about with goloshes and an umbrella, had the whole high-school under his thumb for fifteen long years! Вот подите же, наши учителя народ всё мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! High-school, indeed -- he had the whole town under his thumb! Да что гимназию? Весь город!

Our ladies did not get up private theatricals on Saturdays for fear he should hear of it, and the clergy dared not eat meat or play cards in his presence.	Наши дамы по субботам домашних спектаклей не устраивали, боялись, как бы он не узнал; и духовенство стеснялось при нем кушать скоромное и играть в карты.
Under the influence of people like Byelikov we have got into the way of being afraid of everything in our town for the last ten or fifteen years.	Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять - пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего.
They are afraid to speak aloud, afraid to send letters, afraid to make acquaintances, afraid to read books, afraid to help the poor, to teach people to read and write. . . ."	Боятся громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, боятся помогать бедным, учить грамоте...
Ivan Ivanovitch cleared his throat, meaning to say something, but first lighted his pipe, gazed at the moon, and then said, with pauses:	Иван Иваныч, желая что-то сказать, кашлянул, но сначала закурил трубку, поглядел на луну и потом уже сказал с расстановкой:
"Yes, intellectual, right minded people read Shtchedrin and Turgenev, Buckle, and all the rest of them, yet they knocked under and put up with it. . . that's just how it is."	- Да. Мыслящие, порядочные, читают и Щедрина, и Тургенева, разных там Боклей и прочее, а вот подчинились же, терпели... То-то вот оно и есть.
"Byelikov lived in the same house as I did," Burkin went on, "on the same storey, his door facing mine; we often saw each other, and I knew how he lived when he was at home.	- Беликов жил в том же доме, где и я, - продолжал Буркин, - в том же этаже, дверь против двери, мы часто виделись, и я знал его домашнюю жизнь.
And at home it was the same story: dressing-gown, nightcap, blinds, bolts, a perfect succession of prohibitions and restrictions of all sorts, and --'Oh, I hope nothing will come of it!'	И дома та же история: халат, колпак, ставни, задвижки, целый ряд всяких запрещений, ограничений, и - ах, как бы чего не вышло!
Lenten fare was bad for him, yet he could not eat meat, as people might perhaps say Byelikov did not keep the fasts, and he ate freshwater fish with butter -- not a Lenten dish, yet one could not say that it was meat.	Постное есть вредно, а скоромное нельзя, так как, пожалуй, скажут, что Беликов не исполняет постов, и он ел судака на коровьем масле, - пища не постная, но и нельзя сказать, чтобы скоромная.
He did not keep a female servant for fear people might think evil of him, but had as cook an old man of sixty, called Afanasy, half-witted and given to tippling, who had once been an officer's servant and could cook after a fashion.	Женской прислуги он не держал из страха, чтобы о нем не думали дурно, а держал повара Афанасия, старика лет шестидесяти, нетрезвого и полоумного, который когда-то служил в денщиках и умел кое-как стряпать.
This Afanasy was usually standing at the door with his arms folded; with a deep sigh, he would mutter always the same thing:	Этот Афанасий стоял обыкновенно у двери, скрестив руки, и всегда бормотал одно и то же, с глубоким вздохом:
" 'There are plenty of them about nowadays!'	- Много уж их нынче развелось!
"Byelikov had a little bedroom like a box; his bed had curtains.	Спальня у Беликова была маленькая, точно ящик, кровать была с пологом.
When he went to bed he covered his head over; it was hot and stuffy; the wind battered on the closed doors; there was a droning noise in the stove and a sound of sighs from the kitchen -- ominous sighs. . . .	Ложась спать, он укрывался с головой; было жарко, душно, в закрытые двери стучался ветер, в печке гудело; слышались вздохи из кухни, вздохи зловещие...
And he felt frightened under the bed-clothes.	И ему было страшно под одеялом.

He was afraid that something might happen, that Afanasy might murder him, that thieves might break in, and so he had troubled dreams all night, and in the morning, when we went together to the high-school, he was depressed and pale, and it was evident that the high-school full of people excited dread and aversion in his whole being, and that to walk beside me was irksome to a man of his solitary temperament.	Он боялся, как бы чего не вышло, как бы его не зарезал Афанасий, как бы не забрались воры, и потом всю ночь видел тревожные сны, а утром, когда мы вместе шли в гимназию, был скучен, бледен, и было видно, что многолюдная гимназия, в которую он шел, была страшна, противна всему существу его и что идти рядом со мной ему, человеку по натуре одинокому, было тяжко.
" 'They make a great noise in our classes,' he used to say, as though trying to find an explanation for his depression.	- Очень уж шумят у нас в классах, - говорил он, как бы стараясь отыскать объяснения своему тяжелому чувству.
' It's beyond anything.'	- Ни на что не похоже.
"And the Greek master, this man in a case -- would you believe it? -- almost got married."	И этот учитель греческого языка, этот человек в футляре, можете себе представить, едва не женился.
Ivan Ivanovitch glanced quickly into the barn, and said:	Иван Иваныч быстро оглянулся в сарай и сказал:
"You are joking!"	- Шутите!
"Yes, strange as it seems, he almost got married.	- Да, едва не женился, как это ни странно.
A new teacher of history and geography, Milhail Savvitch Kovalenko, a Little Russian, was appointed.	Назначили к нам нового учителя истории и географии, некоего Коваленко, Михаила Саввича, из хохлов.
He came, not alone, but with his sister Varinka.	Приехал он не один, а с сестрой Варенькой.
He was a tall, dark young man with huge hands, and one could see from his face that he had a bass voice, and, in fact, he had a voice that seemed to come out of a barrel -- 'boom, boom, boom!' And she was not so young, about thirty, but she, too, was tall, well-made, with black eyebrows and red cheeks -- in fact, she was a regular sugar-plum, and so sprightly, so noisy; she was always singing Little Russian songs and laughing.	Он молодой, высокий, смуглый, с громадными руками, и по лицу видно, что говорит басом, и в самом деле, голос как из бочки: бу-бу-бу... А она уже не молодая, лет тридцати, но тоже высокая, стройная, чернобровая, краснощекая, - одним словом, не девица, а мармелад, и такая разбитная, шумная, всё поет малороссийские романсы и хохочет.
For the least thing she would go off into a ringing laugh -- 'Ha-ha-ha!'	Чуть что, так и зальется голосистым смехом: ха-ха-ха!
We made our first thorough acquaintance with the Kovalenkos at the headmaster's name-day party.	Первое, основательное знакомство с Коваленками у нас, помню, произошло на именинах у директора.
Among the glum and intensely bored teachers who came even to the name-day party as a duty we suddenly saw a new Aphrodite risen from the waves; she walked with her arms akimbo, laughed, sang, danced. . . . She sang with feeling	Среди суровых, напряженно скучных педагогов, которые и на именины-то ходят по обязанности, вдруг видим, новая Афродита возродилась из пены: ходит подбоченясь, хохочет, поет, пляшет... Она спела с чувством
'The Winds do Blow,' then another song, and another, and she fascinated us all -- all, even Byelikov.	"Виют витры", потом еще романс, и еще, и всех нас очаровала, - всех, даже Беликова.
He sat down by her and said with a honeyed smile:	Он подсел к ней и сказал, сладко улыбаясь:

Читать дальше