Антон Чехов - Дама с собачкой - русский и английский параллельные тексты

One would think he came from Grenada." Подумаешь, что он из Гренады приехал. She laughed. Она засмеялась. Then both continued eating in silence, like strangers, but after dinner they walked side by side; and there sprang up between them the light jesting conversation of people who are free and satisfied, to whom it does not matter where they go or what they talk about. Потом оба продолжали есть молча, как незнакомые; но после обеда пошли рядом - и начался шутливый, легкий разговор людей свободных, довольных, которым всё равно, куда бы ни идти, о чем ни говорить. They walked and talked of the strange light on the sea: the water was of a soft warm lilac hue, and there was a golden streak from the moon upon it. Они гуляли и говорили о том, как странно освещено море; вода была сиреневого цвета, такого мягкого и теплого, и по ней от луны шла золотая полоса. They talked of how sultry it was after a hot day. Говорили о том, как душно после жаркого дня. Gurov told her that he came from Moscow, that he had taken his degree in Arts, but had a post in a bank; that he had trained as an opera-singer, but had given it up, that he owned two houses in Moscow. . . . And from her he learnt that she had grown up in Petersburg, but had lived in S— since her marriage two years before, that she was staying another month in Yalta, and that her husband, who needed a holiday too, might perhaps come and fetch her. Гуров рассказал, что он москвич, по образованию филолог, но служит в банке; готовился когда-то петь в частной опере, но бросил, имеет в Москве два дома... А от нее он узнал, что она выросла в Петербурге, но вышла замуж в С., где живет уже два года, что пробудет она в Ялте еще с месяц и за ней, быть может, приедет ее муж, которому тоже хочется отдохнуть. She was not sure whether her husband had a post in a Crown Department or under the Provincial Council--and was amused by her own ignorance. Она никак не могла объяснить, где служит ее муж, - в губернском правлении или в губернской земской управе, и это ей самой было смешно. And Gurov learnt, too, that she was called Anna Sergeyevna. И узнал еще Гуров, что ее зовут Анной Сергеевной. Afterwards he thought about her in his room at the hotel--thought she would certainly meet him next day; it would be sure to happen. Потом у себя в номере он думал о ней, о том, что завтра она, наверное, встретится с ним. Так должно быть.

As he got into bed he thought how lately she had been a girl at school, doing lessons like his own daughter; he recalled the diffidence, the angularity, that was still manifest in her laugh and her manner of talking with a stranger. This must have been the first time in her life she had been alone in surroundings in which she was followed, looked at, and spoken to merely from a secret motive which she could hardly fail to guess.	Ложась спать, он вспомнил, что она еще так недавно была институткой, училась, всё равно как теперь его дочь, вспомнил, сколько еще несмелости, угловатости было в ее смехе, в разговоре с незнакомым, - должно быть, это первый раз в жизни она была одна, в такой обстановке, когда за ней ходят, и на нее смотрят, и говорят с ней только с одною тайною целью, о которой она не может не догадываться.
He recalled her slender, delicate neck, her lovely grey eyes.	Вспомнил он ее тонкую, слабую шею, красивые, серые глаза.
"There's something pathetic about her, anyway," he thought, and fell asleep.	"Что-то в ней есть жалкое все-таки", - подумал он и стал засыпать.
II	II
A week had passed since they had made acquaintance.	Прошла неделя после знакомства.
It was a holiday.	Был праздничный день.
It was sultry indoors, while in the street the wind whirled the dust round and round, and blew people's hats off.	В комнатах было душно, а на улицах вихрем носилась пыль, срывало шляпы.
It was a thirsty day, and Gurov often went into the pavilion, and pressed Anna Sergeyevna to have syrup and water or an ice.	Весь день хотелось пить, и Гуров часто заходил в павильон и предлагал Анне Сергеевне то воды с сиропом, то мороженого.
One did not know what to do with oneself.	Некуда было деваться.
In the evening when the wind had dropped a little, they went out on the groyne to see the steamer come in.	Вечером, когда немного утихло, они пошли на мол, чтобы посмотреть, как придет пароход.
There were a great many people walking about the harbour; they had gathered to welcome some one, bringing bouquets.	На пристани было много гуляющих; собрались встречать кого-то, держали букеты.
And two peculiarities of a well-dressed Yalta crowd were very conspicuous: the elderly ladies were dressed like young ones, and there were great numbers of generals.	И тут отчетливо бросались в глаза две особенности нарядной ялтинской толпы: пожилые дамы были одеты, как молодые, и было много генералов.
Owing to the roughness of the sea, the steamer arrived late, after the sun had set, and it was a long time turning about before it reached the groyne.	По случаю волнения на море пароход пришел поздно, когда уже село солнце, и, прежде чем пристать к молу, долго поворачивался.
Anna Sergeyevna looked through her lorgnette at the steamer and the passengers as though looking for acquaintances, and when she turned to Gurov her eyes were shining.	Анна Сергеевна смотрела в лорнетку на пароход и на пассажиров, как бы отыскивая знакомых, и когда обращалась к Гурову, то глаза у нее блестели.
She talked a great deal and asked disconnected questions, forgetting next moment what she had asked; then she dropped her lorgnette in the crush.	Она много говорила, и вопросы у нее были отрывисты, и она сама тотчас же забывала, о чем спрашивала; потом потеряла в толпе лорнетку.

The festive crowd began to disperse; it was too dark to see people's faces. The wind had completely dropped, but Gurov and Anna Sergeyevna still stood as though waiting to see some one else come from the steamer.	Нарядная толпа расходилась, уже не было видно лиц, ветер стих совсем, а Гуров и Анна Сергеевна стояли, точно ожидая, не сойдет ли еще кто с парохода.
Anna Sergeyevna was silent now, and sniffed the flowers without looking at Gurov.	Анна Сергеевна уже молчала и нюхала цветы, не глядя на Гурова.
"The weather is better this evening," he said.	- Погода к вечеру стала получше, - сказал он.
"Where shall we go now?	- Куда же мы теперь пойдем?
Shall we drive somewhere?"	Не поехать ли нам куда-нибудь?
She made no answer.	Она ничего не ответила.
Then he looked at her intently, and all at once put his arm round her and kissed her on the lips, and breathed in the moisture and the fragrance of the flowers; and he immediately looked round him, anxiously wondering whether any one had seen them.	Тогда он пристально поглядел на нее и вдруг обнял ее и поцеловал в губы, и его обдало запахом и влагой цветов, и тотчас же он пугливо огляделся: не видел ли кто?
"Let us go to your hotel," he said softly.	- Пойдемте к вам... - проговорил он тихо.
And both walked quickly.	И оба пошли быстро.
The room was close and smelt of the scent she had bought at the Japanese shop.	У нее в номере было душно, пахло духами, которые она купила в японском магазине.
Gurov looked at her and thought:	Гуров, глядя на нее теперь, думал:
"What different people one meets in the world!"	"Каких только не бывает в жизни встреч!"
From the past he preserved memories of careless, good-natured women, who loved cheerfully and were grateful to him for the happiness he gave them, however brief it might be; and of women like his wife who loved without any genuine feeling, with superfluous phrases, affectedly, hysterically, with an expression that suggested that it was not love nor passion, but something more significant; and of two or three others, very beautiful, cold women, on whose faces he had caught a glimpse of a rapacious expression--an obstinate desire to snatch from life more than it could give, and these were capricious, unreflecting, domineering, unintelligent women not in their first youth, and when Gurov grew cold to them their beauty excited his hatred, and the lace on their linen seemed to him like scales.	От прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о таких, - как, например, его жена, -которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное; и о таких двух-трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были не первой молодости, капризные, не рассуждающие, властные, не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала в нем ненависть и кружева на их белье казались ему тогда похожими на чешую.
But in this case there was still the diffidence, the angularity of inexperienced youth, an awkward feeling; and there was a sense of consternation as though some one had suddenly knocked at the door.	Но тут всё та же несмелость, угловатость неопытной молодости, неловкое чувство; и было впечатление растерянности, как будто кто вдруг постучал в дверь.
The attitude of Anna Sergeyevna--"the lady with the dog"--to what had happened was somehow peculiar, very grave, as though it were her fall--so it seemed, and it was strange and inappropriate.	Анна Сергеевна, эта "дама с собачкой", к тому, что произошло, отнеслась как-то особенно, очень серьезно, точно к своему падению, - так казалось, и это было странно и некстати.

Читать дальше