Виталий Захаров - Раскаты

Но советоваться не пришлось. На другое же утро начштаба узнал от дежурного по части, что Богатырев освобожден из-под ареста командиром части. Кукоев прождал день, другой, но тот так и не обмолвился об отмене ареста. Подобного еще не случалось. Что может означать это обидное игнорирование? Или это не игнорирование, а — наплевательство, которое чувствуется у комбата уже во всем? Да припомнить к тому подведение им странных итогов: какой он полковник, имеющий или не имеющий полка… Вытекает, что командир точно решился в отставку. Так, так, так… Весьма все это интересно… Интересно, кого назначат командиром батальона вместо Донова? Со стороны пришлют? Или кого из здешних же офицеров? Он, начальник штаба, отпадает. Вышли годы — самому пора подумывать об отставке. Замполит — тоже. Потому что в технике слаб, всю жизнь ходил только в политработниках. Зампоснаб? Пономаренко-то? Нет и нет. Из-за килограмма крупы бежит к комбату или начштаба — где ему держать батальон? Вероятнее всего, командиром станет зампотех Камалетдинов. Тогда… тогда ему, Кукоеву, всерьез пора мозговать свое пенсионное будущее. В пенсионеры… На боковую, значит… Да он еще с полной выкладкой марш-бросок выдерживает так, что солдатики с ног валятся!.. Правда, в армии не только от желания зависит, но поймет комдив, походатайствует. Служить под Камалетдиновым он во всяком случае не станет. Зампотех всего месяц назад получил «майора», вторая звездочка на его погонах взойдет не скоро. Так что ему, Кукоеву, подполковнику, придется постоянно вытягиваться перед младшим по званию. Нет-нет! И так уж — точно знает начштаба — на каждом утреннем разводе солдаты то и дело тихонько хихикают, когда он встречает батю, всеобщего любимчика (нравится в армии кое-кому, еще не став полководцем, поиграть в простачка Суворова). Собственно, картина тут и вправду далеко не в пользу Кукоева: он — высок, статен, с настоящей воинской выправкой, а Донов — чуть ли не вполовину ниже, толст, неповоротлив. И он, т а к о й, вытягивается перед ним, т а к и м… И вообще, не любят его, начальника штаба, солдаты. Это он тоже знает точно. И, высказавшись однажды, что если нет у солдат естественных трудностей, то надо создавать их искусственно, верил и верит в свою правоту. Перепало ему за это на партбюро, навалились даже юнцы-офицеры, а зря! Слишком легко проходит теперь у солдат служба, сплошные хиханьки да хаханьки… Да тут еще упрямо ходят слухи, что ожидается двухгодичный срок службы. Это уж и вовсе напрасно. И теперь-то солдат по-настоящему, служит лишь один год. На первом году учится стать воином, на третьем — дотягивает срок. С переходом же на двухгодичную службу ему и послужить-то некогда будет: только освоился — жди демобилизации…

Одно Кукоев угадал верно: Донов исподволь и вправду начал прощаться с частью. А сделать это надо было обязательно и основательно: слишком много было отдано ей сил, привык, прикипел за пять лет. Пожалуй, нет на территории и кочечки, с которой не было бы связано что-либо памятное.

Вот идешь мимо котлована, вырытого еще до его комбатства, и сразу себе упрек: так и не взялся за него по-настоящему, хотя давно надо бы вернуть ему первоназначение — плавательный бассейн. Ой с каким удовольствием поплескались бы ребята в такую жарынь в чистеньком водоеме! Конечно, инициатива тут должна бы исходить от замполита, да заела Лисицына текучка, так и не научился он, доросши до майора, не взваливать на себя всю мелочевку вплоть до оформления стендов, а больше доверять подчиненным. Нет в нем этого самого… А — чего? Командирских данных? То бишь того самого, о чем нынче столько везде говорят и которого всюду ищут, — таланта?.. А право, довольно неприятно звучит: талант командовать людьми. Особенно в наше-то время поголовного образования, когда некоторые шустрые пареньки, чувствуешь иногда с неудобством, знают куда больше тебя, взявшегося командовать. Но талант командирский все же существует в природе: уже в детских ватажных играх выявляются командующие. И никакие школы, училища и даже академии, никакие случайности, обстоятельства и даже война — никто и ничто не в силах сделать другого командиром… А стал ли командиром он, Донов? Неловко решать это лично о себе, но, кажется… По крайней мере, постигал грани сей науки всю жизнь. Вот, кажется, Кукоев командир прирожденный, его и представить невозможно вне воинской жизни, а тем не менее он, Донов, не хотел бы быть таким командиром, нет…

На бугорке, что на углу котлована, Донов обычно останавливался, с довольной пытливостью оглядывал притихший в синей вечерней ли дымке, или розовой налети восхода городок. Все же приятно сознавать, что это — твоя держава и что она подчинена тебе до малейших нервов, послушна до тончайших струн. И хочешь не хочешь, можешь не можешь, держи себя бодро, чтобы бодро звучала мелодия: ты — первый и главный в державе, каждый твой шаг, жест — пример сотням… Кажется, справлялся он с обязанностями неплохо, вывел батальон в отличные. Да и комдив не станет зря заговаривать о повышении: видимо, должно кончиться Доново комбатство, которое, как ему и самому начинает казаться, несколько затянулось. Нет, за чинами и звездочками он никогда не гонялся, но со временем само приходит сознание, что переросли опыт и знания то дело, которым ты занят сегодня.

Вон разлапился у санчасти каштан — эка глыбища! — под ним ему, комбату, сунули в руки двухнедельного мальца и оставили стоять дурак дураком. То был в части худенький вертлявый ефрейтор Кузнечиков, напорхал, сукин сын, в увольнениях сыночка, а жениться не захотел, девица принесла мальца в часть, впихнула комбату и убежала: давай воспитывай, раз ты батя. Устроил он тогда Кузнечикову страшный угрозный разнос, заставил-таки парня жениться и — ничего не добился: пока шла служба, бравый ефрейтор аккуратно навещал семью (Донов сам послеживал за этим), а демобилизовался — через месяц развелся и укатил на родину. Кажется, из Барнаула был паршивец, ух сибирячок!.. В другой какой-то год под тем же каштаном Донов сам лично наткнулся случайно на сержанта Пикуса в обнимку… с женой старшины-сверхсрочника Фетюка. Тут, разглядев лишь разврат, комбат стал добиваться обратного — разрыва между влюбленными: и говорил с сержантом, и грозил ужасными карами — безрезультатно. Тогда он через комдива перевел Пикуса в другую часть, километров за пятьсот, но жена Фетюка в ответ подала на развод с мужем и укатила за сержантом. Говорят, поженились они, живут счастливо… Вот тебе, державный командир, и «послушная до тончайших струн!» Дабы не забывал никогда, что имеешь дело с людьми. Подчинение — пожалуй, да; а послушность, идущая от сердца… Тонкую струну не заставишь брать низкую ноту; солдат, при всем при том, прежде всего человек, отдельная струна, тонкая. Насильничать над ним нежелательно, ох как нежелательно!..