Владимир Федосеенко - Дубовая Гряда

Как только Володя вошел в избу, девушка рассказа­ла ему о подслушанном ею разговоре отца и Шайдоба. Зина была уверена, что отец предупредит тетку Марию насчет коровы, а вот какой документ собирается старый черт везти в немецкую комендатуру — вопрос.

— Догадываюсь, в чем дело,— Сказал Володя,— Случай с портретом на бане хочет на Пылилу свалить. Павел однажды вспомнил о раненом полицае, вот и... Не знаешь, когда Шайдоб введет в Жлобин?

— В понедельник. Сам говорил, что поедет искать гвозди, а заодно и наведается в комендатуру.

— Хорошо. Но назад уж не вернется.

Зина испугалась:

— Зачем он тебе? Лучше корову обменяйте в какой-нибудь деревне, и все.

— Ой, миленькая моя, разве можно из-за коровы губить человека? Еще в плену я поклялся жизнью матери, что вырвусь и на каждом шагу буду уничтожать гадов. Хорошо, что предупредила. Мне пора.

Уже темнело, когда Володя надел лыжи и помчался к Сергееву. Миновав Волчий Лог, где обычно встречался с политруком, он вскоре пришел в Вепряты. Сергеева за­стал дома. Тот удивленно взглянул на запыхавшегося парня, быстро накинул ватник и вместе с хлопцем вы­шел во двор.

— Александр Данилович, что же делать? — спросил Володя, рассказав о случившемся.

— Жду, что ты предложишь.

— Об этом не трудно догадаться.

— То есть?

— Стукнуть!

— А как?

— Вы боитесь, что я не попаду?

— Почему же, попадешь.— Сергеев задумался.— Стало быть, он поедет послезавтра. Ну что ж, настало время рассчитаться. В волость он собирается не на при­городном поезде? Говорят, в нем ездят только немцы на строительство моста.

— Василь раздобыл ему пропуск.

— А когда поезд в Слободу идет?

— Вечером.

— Нужно достать ключ и на подъеме развинтить рельсы. Ты знаешь, где подъем и как к нему удобнее подойти?

— Знаю. И ключ достану.

— В понедельник я с одним хлопцем часа в три буду около речки.

— С каким хлопцем?

— Познакомлю с ним. Тоже комсомолец. Да, чтобы не забыть: возьми и передай Лиде,— Сергеев снял с руки часы и протянул Володе.— Пускай прихватит самогонки и отнесет часовому. Может быть, и удастся освободить Миколу.

На прощание политрук крепко обнял юношу.

Володя вынес лыжи в огород и быстро побежал в сторону леса. По дороге он уже представлял себе опера­цию с пригородным поездом. Но зачем развинчивать рельсы, если гораздо проще подложить противотанковую мину и подорвать состав? Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что политрук прав: одно дело — по неизвест­ной причине происшедшее крушение, и совершенно дру­гое — взрыв. Это сразу насторожит немцев, и они тут же начнут искать виновных.

Вернулся домой Володя поздно, но никто из родных еще не спал. Мать стояла возле плиты, дед дремал на печи, а за его спиной шептались братишка и сест­ренка.

— Садись ужинать, сынок,— сказала Мария.

Володя увидел, как из глаз матери потекли слезы, когда она дрожащими руками наливала молоко в миску. Хотел спросить, отчего плачет, но тут же догадался сам, и тяжелый комок подкатил к горлу. «Савка, наверное, сообщил о корове, а мне мама говорить не хочет»,— мелькнула мысль.

Словно в подтверждение этой догадки, дед выругался:

— Пропади она пропадом, такая жизнь! Будет ли ей конец?

Тяжелым вздохом ответил ему внук.

Вечером выпало много снега. За ночь голодные волки протоптали за хлевами глубокую тропинку, протянув­шуюся до околицы деревни, а потом повернувшую к реке. Возле лозового пня волки, видно, схватили сонного зайца: на снегу алели капли крови и валялись клочья шерсти. После них на этом месте успели побывать соро­ки. Они чувствуют свежую кровь издалека и на рассвете без труда отыскали место, где погиб зайчишка. Хотя и немногое остается после голодных хищников, но лесные сплетницы любят проверять их пути, копаться в мусоре и шнырять по дворам.

Следующий день прошел для Володи незаметно. Он подготовил французский ключ, которым можно откру­тить любую гайку, и, воспользовавшись тем, что Сергеев ни слова не сказал об оружии, на всякий случай припас две гранаты. Часы политрука отдал Лиде, а ночью по­могал матери Миколы гнать самогонку.

Начинало светать, когда Володя возвращался домой. Только успел поравняться с избой Шайдоба, как услы­шал стук двери. Решил притаиться: не затевает ли но­вую пакость старый черт? Хоть и темновато было еще, все же разглядел, как со двора, с кошелкой в руках, вы­шел Шайдоб, несколько раз кашлянул, что-то пробормо­тал и подался в конец деревни. «Ну, гад, не вернешься! Живым останешься — по дороге убью!» — подумал юно­ша, поняв, что старик отправился к поезду.

В то утро поведение Володи не вызвало у матери ни­каких подозрений. Мария заволновалась, лишь увидев его на улице вместе с Зиной,— испугалась, как бы де­вушка не проговорилась о корове. Подошла к ним, при­ветливо пригласила:

— Зачем же на холоде стоять? Идите в избу.

Зина покраснела.

— Правда, Зина, пойдем к нам,— протянул руку Во­лодя.

И девушка согласилась. Парень был очень рад этому, но засиживаться долго не мог. Зина подошла к стене, увешанной фотографиями, а он нервно топтался возле нее.

— Видала героя? Это я, когда в восьмом классе был. Вон сколько значков на груди: целый набор, и все обо­ронные. Ты смеешься, а я считаю, что неплохо подготов­лен к любому случаю в жизни. Ко всему готов!

Володя решительно обнял девушку.

— Что ты? — удивилась та.

— Ничего. Смелый, когда у себя дома.

— Но зато я не отличаюсь смелостью...

— Зиночка, ты меня прости: я должен идти,

— Куда?

— Вернусь и все расскажу.

— Чувствую, что-то затеял. Если уйдешь, скажу тво­ей маме.

— Хочешь увидеть ее слезы?

— Тогда и я с тобой!

— Нет, побудь у нас. Я забегу к Лиде, попрошу сюда прийти.

— Не надо. Я иду с тобой.

Они вышли из дома.

— Ты что, погибнуть хочешь? — Володя взял Зину за плечи.— Дорогая моя...

На глазах у девушки показались слезы.

— Прошу тебя, Зиночка, не обижайся,— поцеловал ее юноша в щеку,— Мы всегда будем вместе, но только не сегодня. Ты должна с этим согласиться.

И, повернувшись, быстро зашагал в сад, чувствуя на себе ее полный тревоги взгляд.

Сергеев с приземистым, широкоплечим парнем встре­тил его в условленном месте. Парень пожал Володе руку:

— Гриша.

Прежде всего решили обсудить дальнейший путь. По­литрук предлагал идти по лозняку, а Володя знал более короткий путь.

— Чего бояться? — вмешался в их спор Гриша.— Идем, где ближе. Быть может, Шайдоба встретим: свя­жем и под лед.

Но Сергеев не согласился.

— Мы не во фронтовых условиях, а партизаны,— ска­зал он,— и конспирация пока первый наш помощник. Любая операция начинается с того момента, когда ты го­товишься к ней. Я не против короткой дороги, но хочу, чтобы вы поняли: опасность может подстерегать там, где ее не ожидаешь.