Лев Кукуев - Море в ладонях

— А я ведь пришел не милостыню просить…

— Требовать! — подсказал удивленно Крупенин.

Платонов не обратил внимания на реплику:

— Вы построили в дельте могучей русской реки заводы по производству бумаги из камыша. Косою камыш не накосишь. Пустили технику. И техника смешала с грязью всю корневую систему растений… И что теперь? А ведь ученые вас предупреждали. Куда трудно добраться и на оленях, вы там собираетесь воздвигнуть в сказочно быстрые сроки целые лесопромышленные комплексы. А как свяжете их с жизненно важными артериями страны? Сколько стоит километр железной, шоссейной дорог? Не оторвано ли это в целом от индустриализации великого государства? В Сибири построен масложиркомбинат по переработке сои. А где она? В северные районы Бирюсннского края каждый год мы везем сотнями тонн семена кукурузы, а в наших краях она не всегда может дать початки даже молочно-восковой спелости. Сколько ушло лучших плодородных земель на дно искусственных морей? Перенесены города и села. А выгодно ли это?

Крупенин побагровел:

— Когда вы говорите обо мне и пытаетесь очернить мою деятельность, я еще могу стерпеть. Но сейчас я вижу в вас критикана, не больше. Кто позволил вам клеветать… — Он не договорил, сорвался. — С меня достаточно! Идите куда хотите! Идите!

Платонов напряг все нервы, чтобы сдержаться. Он медленно встал, забрал портфель и, памятуя, что первым приветствует умный, сказал:

— До свидания, Прокопий Лукич. Надеюсь, мы встретимся.

Крупенин ему не ответил. С него было достаточно.

В ЦК Платонова направили в промышленный отдел. Там жалобу приняли и сказали, что результат сообщат.

Но оставались считанные дни пребывания Платонова в Москве, и он настойчиво каждое утро звонил по указанному телефону.

А по жалобе уже вызывали и говорили, запрашивали, уточняли, требовали объяснений, сопоставляли мнение сторон. Она шла по инстанции до тех пор, пока не сделали вывод, что нужна авторитетная комиссия.

Уже в Бирюсинске Платонов получил конверт с долгожданным обратным адресом. Сердце его так стучало, что, прежде чем вскрыть письмо, он налил стакан минеральной воды и отпил глоток.

— По вашей жалобе, — читал вслух он, — создана авторитетная комиссия во главе с товарищем Крупениным Прокопием Лукичом, членом…

Платонов схватился рукою за грудь. Глаза застлала ему мутная пелена. Вторая рука протянулась к стакану, но не смогла его удержать, опрокинула. Ручейки воды потекли со стола на ковер. Но Платонов уже ничего не видел, не слышал…

Ксения Петровна умела не только со вкусом одеться, но и обставить квартиру. В новом гарнитуре не было лишнего и в то же время имелось все, чтобы создать домашний уют.

Свою старую мебель она оставила в Солнечногорске. Привезла лишь телевизор, магнитофон, торшер и толстый ковер во всю комнату. Пара современных эстампов и три подвесных кашпо с цветами заполнили и оживили стены. Полировкой сверкала изящная мебель, хорошо гармонировали с нею по цвету легкие шторы, карнизы, панели.

Из чувства такта Виталий Сергеевич не спешил «на новоселье». Но вот Тамара Степановна уехала на южный курорт. Вечера, в большинстве, оказались свободными. Дни заметно пошли на убыль. Длинными скучными стали ночи.

Как и было условлено накануне, он позвонил Ксении Петровне за десять минут до своего прихода. Теперь ему не придется искать кнопку звонка или стучать в дверь, торчать на лестничной клетке, пока не откроют, привлекать внимание посторонних людей.

Встретила Ксения Петровна его в красивом воскресном платье, словно они собирались еще пойти на торжественный вечер. Он снял с себя мокрый плащ, повесил на вешалку и, ступив на мягкий ковер, протянул ей букет хризантем. Она подставила щеку, позволила впервые поцеловать.

— С новосельем, — поздравил он.

— Спасибо, — сказала она, — спасибо за все!

И он ей сказал:

— Спасибо…

Они не спрашивали, за что благодарят один другого. Значит, так было нужно… И еще у Ксении Петровны было одно бесценное качество: за время знакомства с Виталием Сергеевичем она ни разу его не спросила: кто он, где он, с кем он и сколько ему. Она не спросила: есть ли семья у него, есть ли дети… Приняла без анкеты и без оглядки, доверяла как другу.

Стол был накрыт заранее. Ксения Петровна подошла к буфету, о чем-то подумала и спросила:

— Что будем пить?

Он за стеклом увидел коньяк, ликер, водку, бутылку сухого. Но в последнее время предпочитал «столичную» другим винам. С нее голова не болела, появлялся всегда аппетит. Для себя же Ксения Петровна выбрала шоколадный ликер — сладкий и крепкий.

Спешить было глупо, и они пили не торопясь. Много раз он мечтал о таком вот простом и волшебном вечере, когда за окном в тополях шумит дождь, а в розовом полумраке квартиры тепло и уютно, рядом милая, юная женщина. Музыка «Маяка» подогревала настроение.

Еще вчера, перед сном, в коридоре своей квартиры он наткнулся на старые туфли жены. Туфли кремовые, на низком каблуке, когда-то опрятные и красивые, теперь раздавшиеся в носке, как лапти, стоптанные, похожие на саму старость. Наткнулся на туфли Тамары Степановны, а вспомнил Ксению Петровну на лестнице, когда шли из ресторана в его номер гостиницы. Засыпая, думал о будущей встрече с Ксенией Петровной, словно о сказке. Ему мечталось поехать с этой женщиной куда-нибудь на Кавказ или в Крым. Он даже себе представил, как за окном поезда, отставая, кружа, проплывают луга и поляны, леса и рощи, полустанки и деревушки. Он закрывал глаза и мысленно наслаждался движением в бытие. Понимал, что вселенная — мир, окружение, звезды и небо, природа и люди — все для него существует, пока существует он сам. А сгинет, умрет — и все, что было им осязаемо, осмысленно, все для него исчезнет, перестанет существовать. Был молодым — не умел ценить жизнь. Теперь, когда осознал, что жизнь промелькнет, как след угасшей искры, — ужаснулся.

Он хмелел, но хмель не дурманил, а молодил, наполнял бодростью. Ему хотелось, чтоб именно такой хмель продолжался бы вечно. С ним была та, о которой только мечталось. Он ненасытно смотрел на милый овал лица, на тонкие изогнутые брови, на губы, — вкус которых, должно быть, ни с чем не сравнить. Смотрел и не верил, что эта женщина может стать его женщиной. Женщина, от которой нет сил отвести взгляд, существует не в грезах, а наяву. Ошеломленный и очарованный, он то цепенел перед ней, то внутренне содрогался при мысли, что это не сон.

— Выпьем, — сказала Ксения Петровна, уловив его лихорадочный взгляд на себе.

— Выпьем! — с отчаянной решимостью согласился он и опрокинул рюмку в широко раскрытый рот.

Виталий Сергеевич тоже не спрашивал Ксению Петровну, сколько ей лет. Без того понимал, что предмет запоздалой любви почти вдвое моложе. В его годы серьезно раздумывают о пенсии. Жена увяла гораздо раньше. Давно ее поцелуй стал безвкусным, холодным. В отношениях надломилось, исчезло супружеское. Заела текучка жизни. Остались хлопоты по работе, рассудочные разговоры. Да и говорить они стали газетным, сухим языком. И только высокое положение в обществе заставляло обоих глушить в себе недовольство друг другом.